Собачья работа - Романова Галина Львовна. Страница 86

— Он — сын вашего друга, и…

— Сын того, кому я всю жизнь служил и чьим предкам всю жизнь повиновались мои собственные предки! Он — единственный, последний представитель проклятого рода. Рода, в котором каждое поколение — понимаете, Дайна, каждое! — производило на свет хотя бы одного оборотня.

— Что? — признаться, я была поражена. Все что угодно, но только не это!

— Не ожидали? — Генриху Хашу явно доставляло удовольствие видеть мое ошарашенное лицо. — Эту тайну знали только члены княжеской семьи. Умирающий князь Доброуш доверил ее мне, поскольку у него не было родных братьев, а мы были друзьями. Правда состоит в том, что один из княжеских сыновей на протяжении вот уже трех с небольшим сотен лет неизменно рождался с отметиной проклятия. Как правило, у него не было детей — какая женщина захочет переспать с чудовищем, почти наверняка зная, что в любой день и час может пасть его жертвой? Если вы посмотрите семейные хроники, вы заметите, что практически в каждом поколении наследником рода становился второй, а то и третий сын, а не первенец! Ибо все первенцы рождались с проклятием. Доброушу не повезло. Он был единственным сыном своего отца. Он и Любана — это все, кто выжил из восемнадцати зачатых его отцом детей. Остальные либо рождались мертвыми, либо умирали вскоре после рождения. Поэтому Доброушу пришлось жениться и стать отцом. С третьей попытки. Он убил четырех из шести своих жен…

— Трех из четырех жен, — машинально поправила я. Помнится, госпожа Мариша рассказывала, что мать Витолда оказалась его третьей супругой, а княгиня Эльбета — четвертой. Три первые умерли явно не своей смертью, а последняя еще жива.

— На самом деле их насчитывалось больше. Просто не на всех он был официально женат. После матери нынешнего князя Доброуш дважды брал себе женщин в надежде, что они смогут произвести на свет еще одного сына, кроме того, первого. Не вышло. Боги, видимо, решили, что хватит проклятому роду существовать. Доброуш был смертельно ранен в одном из боев. Перед кончиной он рассказал мне все.

И старый рыцарь Генрих Хаш решил избавить мир от чудовища. Наверное, смерть его сына Мирчо от когтей оборотня только укрепила старого рыцаря в этом решении. Знал ли Тодор Хаш, что его отец собирается уничтожить его друга?

— А… пан Матиуш? — Даже хорошо, что этого княжеского родственника поблизости не было, при нем язык не повернулся бы задать такой вопрос.

— Матиуш? — Милсдарь Генрих презрительно фыркнул. — Ему никогда не стать князем. Да, он сын моей двоюродной сестры по материнской линии, но его отец… даже Доброуш не знал, от кого кузина нагуляла живот. Мальчишку записали Пустополем по одной причине — его мать официально не была замужем, и бастард получил ее имя. Но он все равно остается внебрачным ребенком, а такому король не отдаст венца. Пусть себе хорохорится и задирает нос. Нам он не опасен.

— Ее сиятельство княгиня Эльбета Пустопольская сказала, что он предлагал ей выйти за него замуж и закрепить наследственную власть…

— Ни за что! — отрезал старый рыцарь. — Этого не будет никогда. Я этого не допущу. Спасибо за ценную информацию. Мы начнем следить за паном Матиушем.

Вот так-то. «Мы». Смелое заявление. Особенно в свете недавних событий.

— Понятно, — услышала я свой голос сквозь шум крови в ушах. — Но я все равно предпочла бы… задержаться.

— Как хотите, — мужчина опять углубился в записи. — Как только решите нас покинуть, сообщите, и я выплачу вам деньги. Но после суда вам все равно придется уезжать! Здесь нет никого, кто нуждается в ваших услугах! А теперь оставьте меня — надо заняться делами.

Кивнув и отдав салют, я покинула кабинет. Как бы то ни было, но исполнить свой долг до конца я была обязана.

Поскольку повод посетить монастырь подвернулся отличный, откладывать поездку смысла не имело. Конечно, телохранитель княжны не должен ни на минуту отлучаться от девочки, но не верила я, что Тодор кинется что-то вытворять с сестрой Витолда, пока сам князь еще жив. Да, он арестован по обвинению брата Домагоща и заключен под стражу. Да, в столицу послали срочного гонца с просьбой прислать королевского дознавателя и расследовать это дело. Да, обвинение в оборотничестве — это либо костер, либо «питомник» в ордене Орла. Но ведь суда не было. По всем законам князя только подозревают, и в интересах самого Тодора пока поумерить прыть. Скорее ему стоит направить свою энергию на то, чтобы держать пана Матиуша в стороне.

День был серым, пасмурным. Весна в этом году выдалась прохладная и сырая, больное колено то и дело напоминало о себе. Дул порывистый ветер, и я здорово продрогла по дороге, не догадавшись захватить теплый плащ. Тем более что уже при въезде в город стал накрапывать мелкий дождик, который сек в лицо, словно колол острыми иголочками. Дождик постепенно усиливался, так что, отдав сестре привратнице коня, я со всех ног поковыляла к собору, спеша обойти его кругом, чтобы попасть в примыкавшие к нему покои настоятельницы.

Матери Любаны не было на месте — она после трапезы отправилась проверять хозяйство, да еще собиралась навестить в лечебнице кого-то из захворавших сестер, так что пришлось ее ждать. Наконец она появилась — словно маленький шарик, выкатилась из темного коридора.

— Мне сказали, меня кто-то ждет, — промолвила настоятельница. — А это вы!

Я почувствовала себя неуютно.

— Вы уже знаете о…

— О Витолде? — Мать Любана прошла в переднюю комнату. Служка тотчас засуетилась, подкладывая на угли свежие полешки, чтобы огонь разгорелся жарче. — Да, еще вчера Генрих прислал гонца.

— Простите…

— За что? — Настоятельница всплеснула руками. — Вы же не знали, кто он!

— Я догадывалась.

— Вот как? — Присевшая было в кресло, она снова вскочила. — И вы молчали?

— Да.

— А теперь вы хотите узнать, знала ли я? Да. С самого начала. И я, и Доброуш. Мы старались сделать все, что могли, но, видимо, этого оказалось недостаточно.

— Витолд… то есть, его сиятельство обречен?

Мать настоятельница долго молчала, глядя в пол, а потом промолвила:

— Я буду молиться за него.

Дождь усилился, яростно забарабанил по окошку. Вошла служка, быстро прикрыла ставенку, составленную из стеклянных шариков. Стук капель стал глуше, в комнате потемнело, и пришлось зажечь свечу. Выскользнув на минуту, служка опять вернулась, принесла два больших бокала подогретого вина с пряностями — для матери Любаны и гостьи. Мне не предложили сесть, пришлось стоять у камина.

— У вас ко мне дело, — вспомнила настоятельница.

Я свободной рукой полезла за пазуху и достала письмо княгини Эльбеты. Отставив бокал, мать Любана быстро его прочла.

— Умница, девочка, — прокомментировала она решение матери Агнешки. — Я сделаю для малышки все. Но она не права, что так резко отзывается о Матиуше. Конечно, его родство очень дальнее и натянутое, да еще и исключительно по материнской линии, но в таком деле, как наследование титула, все играет роль. Король меня поймет. И я даже рада, что малышка не достанется Тодору Хашу.

Я вспомнила, что когда-то сама Любана была помолвлена с Генрихом Хашем.

— Вам хотелось породниться с этой семьей?

— Это, скорее, традиция, — невесело усмехнулась настоятельница. — Чуть ли не в каждом поколении Хашей предпринимается такая попытка. Единственный удачный союз — это между моим дядей, Збышеком Пустополем, и той девицей Хаш, в результате которого на свет появилась мать Матиуша. Во всех остальных случаях в дело вмешивался случай, и свадьба расстраивалась. Да, Матиуш близкий родственник Витолда, и при определенных условиях может претендовать на венец. А уж если выбирать, я бы предпочла его.

Я кивнула:

— Понимаю вас…

— Ничего ты не понимаешь! Как бы то ни было, княгиня имела все права говорить, что Тодор Хаш низкого рода — хотя бы по сравнению с Матиушем Пустополем. Что ты намерена делать теперь?

Переход был таким резким, что я ответила правду: