Черный принц - Демина Карина. Страница 106

Бессонная ночь. Кэри явно снились кошмары. Она кричала и замолкала лишь в его руках, Брокк держал, уговаривая потерпеть.

…сутки до встречи.

И считал каждый час, боясь, что доза лекарства рассчитана неверно.

…записка от Виттара, которую принесли утром.

Работает. И есть рецепт, но нужно время… всем нужно время, но его нет. Оно уходило сквозь пальцы, врастая в стекло чумной ловушки. Благо все получалось с первого раза, между кошмарами Кэри, между ее забытьем, когда дыхание почти обрывалось…

…в растянутом времени перед рассветом, который ныне выдался серым, волглым. Но холод и вправду помогал: становилось легче.

Брокк потер слезящиеся глаза. Надо было бы поспать, но было утро и визит во дворец.

Сторожевая башня. Узкая лестница, полдюжины дверей, многие из которых запирались и снаружи, и изнутри. Смотровая площадка, затянутая мерцающим пологом купола. Тройка кристаллов… наверняка приходилось менять часто — купол подобного размера был сверхзатратен.

…колбы на подставке.

И хранитель в собольей шубе.

— Здравствуйте, мастер. — Он поклонился и указал на жаровню. — Купол куполом, но от мороза он не спасает. Просветите, долго ли мне еще здесь разыгрывать неусыпного сторожа? Как-то вот, знаете, годы уже не те…

Отец королевы улыбался, но улыбка эта выходила кривой.

— Недолго.

— Я рад. — Он присел на лежак. — Вы не представляете, как все это меня утомило. Никто не хочет войны, но все к ней готовятся.

Бронзовый таз для умывания, высокий фарфоровый кувшин, поднос с остатками еды и бутылка вина. Вигдор пьет из горла, отфыркиваясь.

— Ненавижу зиму. — Он вытирает губы ладонью и указывает на сундучок. — Там, мастер, вы ведь за этим пришли?

— Боюсь, что так.

Дюжина колб-ловушек. Тусклое марево — стазис. Кристаллы. Общее защитное поле, к которому у Видгора имеется ключ. Он сам, надо полагать, ключ. И с кряхтением наклонившись над подставкой, вытаскивает колбу.

— Вот, мастер, держите… пусть одной станет меньше.

— Не станет.

— Присаживайтесь, если так удобней…

…вытаскивать пробку страшно, и руки дрожат, но за дрожь эту Брокк не испытывает стыда. Чужое оружие, пусть и выглядящее белесым порошком — всего-то щепотка, едва ли пол-унции наберется, — куда опасней истинного пламени.

— Я наказан за собственное любопытство. — Вигдор тяжело опускается на лежанку и шубу стаскивает, оставаясь в измятом шерстяном костюме. Поверх пиджака он носит шаль, которую завязывает на животе массивным узлом. — Мерзну, знаете ли, и поясницу ломит. Пробовали поставить нормальную печь, но, говорят, полог рушится.

— Смещение полей?

— Именно. Так что приходится по старинке, углем… вином вот… иногда мне кажется, что я сопьюсь, а иногда, что это — не самое страшное, что может произойти. Всю сознательную жизнь я мучился вопросом, откуда мы взялись в этом мире. Не только мы, но альвы, люди… все…

— Пришли.

Порошок текуч. Он спешит покинуть одну ловушку, чтобы оказаться в другой.

— Пришли, — соглашается Вигдор, вновь прикладываясь к бутылке. И вино течет по подбородку, по щекам, по массивной шее. Он вытирает его собственной измятой рубахой, а под лежанкой выстроилась череда бутылок. — Откуда пришли? Один континент, мастер. Несколько сотен островов, и ни один не может быть нашей родиной.

— Почему?

— Там нет огня. Нет руды. И, следовательно, нет рудных жил. Кстати, и реликтовых лесов тоже нет… и останков человеческих поселений. Так откуда мы пришли?

Пленка силового поля запечатывает ловушку. И вместе с тем в колбе активируется встроенный кристалл. Пламя вспыхивает, очищая стекло.

— И откуда же?

Шар, созданный Брокком, умещался на ладони. Непрозрачные стенки, обманчиво-хрупкие, но способные выдержать четверть часа в истинном пламени.

— Оттуда, откуда пришел «Странник». Из другого мира… из других миров… — Вигдор поднял бутылку над головой. — Проклятье, и эта закончилась. Скажите, что мне не следует увлекаться выпивкой.

— Вам не следует увлекаться выпивкой.

Купол дрожал, но держался… а если упадет?

…упадет, когда прозвучит взрыв. Эхо сотрет купол, жила выпьет его, как и те щиты, которые стоят под городом в тщетной попытке смягчить удар. И Вигдор, который, пусть и пьет, но вряд ли напьется до невменяемого состояния, откроет сундучок. Он будет вытаскивать колбы по одной, скармливая ветру — а на высоте ветер всегда присутствует — чуму.

Порцию за порцией.

— Иные миры всегда были сказкой… и реальностью. Мне просто хотелось заглянуть за предел. Знакомое желание, мастер?

— Да.

— И как вам теперь живется?

— Большей частью неплохо.

— Кошмары не мучают?

— Мучают. Но ко всему можно привыкнуть. Кошмары не исключение.

— Что ж… надеюсь, вы правы.

Он остался в башне, полупьяный, замерзающий хранитель чужого безумия. А Брокку было дозволено спуститься.

Два уровня. И смена одежды. Бочка с дезинфицирующим раствором, от которого кожа становится жесткой, болезненной. Еще два… и повтор… и снова… двери.

Запоры.

И все-таки страх, что этого — недостаточно.

Возвращение домой.

Кэри.

Сон, кажется, недолгий. Ожидание.

Дорога.

Экипаж пересек центр города и старый мост, к которому наподобие ласточкиных гнезд приклеились дома. Они теснились, громоздясь друг на друга, прорастая на чужих крышах, выпячивая крохотные пухлые балконы и цепляясь декоративными фризами за стены, словно пытаясь удержаться над водой все вместе. И проржавевшие корабельные цепи, что то тут, то там выглядывали из кладки, были подобны древним корням, уходившим в самые глубины воды. К массивным опорам приклеились лодки и лодчонки, связанные воедино, деревянное стадо, окруженное поясом далеких огней. Огни отражались в реке, и вид их кружил голову.

Брокк закрыл глаза.

Недолго осталось. Город менялся. Запахами, звуками… исчезла мостовая, и колеса теперь шли мягко, порой, правда, проваливались в очередную ямину, и тогда кучер просыпался. Брокк слышал и его ругань, и гортанные голоса ночных зазывал.

Еще не Нижний город, но уже его преддверие.

И улица Красных фонарей ждет гостя.

Здесь было почти чисто. Почти опрятно.

Во всяком случае, в устье, где фонари еще горели. Укрытые красными колпаками — их время от времени подряжались отмывать добела, но недели не проходило, как колпаки возвращали беззаконный красный колер, — и свет они давали нервный, кровавый будто, но довольно-таки яркий.

…агенты газовых компаний если и заглядывали сюда с проверкой, то изредка. Нельзя сказать, что в двухэтажных особнячках кокетливого вида им были рады, однако же встречали со всем почетом, оттого ли или же по иной какой причине, но о нарушениях в этой части города заговаривали редко, неуверенно, словно стесняясь.

Третий дом.

И пара фонарей у подножия лестницы. Дверь открыл лысый здоровяк в золоченой ливрее, надетой, правда, на голое тело. Ливрея не сходилась на мускулистой, поросшей черным волосом груди, а матросские штаны съехали едва ли не на бедра. Окинув Брокка насмешливым взглядом, здоровяк молча посторонился.

— Доброго вечера. — Из двери, скрытой за огромным зеркалом, давно помутневшим, выплыла полная женщина в кучерявом парике, увенчанном плюмажем. — Чем могу помочь?

Она широко улыбалась золочеными зубами и обмахивалась веером, рождая волны дурного запаха, сплетенного из сладких духов, вони немытого тела и болезни.

— У меня встреча.

Пудра на лице ее намокла, забилась под кожу, и само это лицо, с крупными чертами, распухшее, было почти притягательно в своем уродстве.

Замер веер из страусовых перьев, касаясь карминовых губ.

— Вас ждут.

Взгляд отводит. И рука дрожит, пусть дрожь эту выдает лишь браслет из золотых чешуек.

— Я провожу.

Она перебрасывает через руку длинный шлейф платья, и юбки задираются, выставляя ноги в клетчатых чулках. Пухлые, розоватые, они напоминают Брокку окорока в сетке.