Черный принц - Демина Карина. Страница 82

— Не буду.

Олаф с раздражением натянул носки, закатав брючины — шрамы тянулись до колен, постепенно истончаясь, — он закрепил подтяжки.

— Ненавижу мокрые…

— Могу одолжить сухие.

— Да нет, как-нибудь перетерплю. — Ботинки он обувал стоя, балансируя на одной ноге. — Король попытается удержать жилу от прорыва.

— И как, получится?

— Если взрывы прогремят, то нет. — Олаф затолкал шнурки в ботинки. — Проклятье, последний приличный сюртук прожег.

Он с некоторым удивлением уставился на попорченный искрами каррик.

— Олаф. — Брокк встал между ним и дверью.

— Не говорите, что собираетесь меня сдать.

— Не собираюсь. Кто, по-твоему?

Он верно расценил вопрос, задумался ненадолго.

— Риг или Инголф? Сложный выбор. Я бы бросил монету… — Олаф вытащил из кармана пенни, крутанул, но не удержал, и монета покатилась по полу. — Риг.

— По монете?

— Нет, просто… он мне не нравится.

— Инстинктивно?

— Не знаю, не задумывался. Не нравится, и все… по-моему, он слегка не в себе. Хотя… по-моему, все мы в той или иной степени сошли с ума. Но главное — не признаваться, да? Мастер, скажите, что подарить девушке, которая боится огня?

— Свечу. И воду.

— Свечу и воду… спасибо.

Он ушел, оставив дверь открытой, и ветер сдул соляную дорожку, втащив через порог вьюгу. Она скользнула по паркету, застряла и растаяла.

Странный день.

И странный визит, но, как Брокк догадывался, не последний.

…Риг появился на закате. Он протянул толстую свечу, перевитую желтой лентой, и поклонился.

— Простите, если не вовремя, мастер. — Его взгляд остановился на Кэри, и Кэри попятилась, спеша скрыться на галерее второго этажа. — Я ненадолго… год уходит. И хотелось вот… не знаю.

Риг выглядел прежним.

Сутуловатым. Рассеянным. Неряшливым слегка. От него отчетливо пахло керосином, а засаленные манжеты старой рубашки пестрели пятнами.

— Для меня было честью работать с вами, мастер.

Очки на кончике носа, а стекла простые, и странно, что Брокк не замечал этого прежде. И видится, что эта маленькая ложь — часть большой.

— Благодарю.

Брокк не знает, что сказать. О чем спросить?

— Полагаю, мы еще встретимся.

Фраза звучит расплывчато, но Риг подтверждает, и голос его серьезен.

— Конечно, мастер. Мы с вами обязательно встретимся…

В дверях он столкнулся с Инголфом, и эта встреча, кажется, Рига вовсе не обрадовала. Он вдруг сжался, оскалился, но тут же взял себя в руки.

— Вы позволите?

Инголф молча освободил путь.

— Надо же, — сказал он, проводив Рига насмешливым взглядом. — И этот объявился. Темной ночи, мастер. Простите, что без подарка.

— Ничего.

Брокк отступил, позволяя гостю войти.

— Все-таки странный он. — Инголф, придерживая дверь ногой, глядел на Рига. А тот удалялся каким-то нервным, подпрыгивающим шагом. — Зачем приходил?

— Насколько я понял, просто так.

— Что ж, хорошая причина. — Инголф все же вошел. — Мальчишка тоже заглядывал?

— Да.

— Он абсолютно невменяем.

Инголф снял желтые перчатки, расстегнул альмавиву, на сей раз ослепительно-белую, с алым плюшевым подбоем. Он поднял руку, и рукав темного сюртука слегка съехал, обнажив аккуратное запястье и белый, изящно отогнутый манжет рубашки.

— И его родители ищут… просили о содействии. Вы не возражаете, если я скажу им, что Олаф заглядывал к вам?

— Не возражаю.

Точеные пальцы коснулись шейного платка, потревожив идеальный узел.

— Мастер! — Инголф крутанул булавку, и цепочки, на ней закрепленные, зазвенели. Звоном же отозвались цепи, окружавшие зимнее дерево. — На балу будьте осторожней. До меня дошли некоторые… неприятные слухи, что ваша давняя подруга все никак не успокоится. Вы ею пренебрегли, а это оскорбительно… особенно в ее возрасте с ее репутацией. Этак репутации и лишиться недолго.

Он скалился.

— Мне показалось, мы вполне мирно расстались.

— Вам показалось, — подчеркнул Инголф. — Не верьте отвергнутым женщинам, страшные существа… к слову, поговаривают, что Риг добился-таки внимания той… особы.

— Когда вы стали собирать слухи?

— Когда от слухов стала зависеть моя жизнь. Неприятно, знаете ли, умереть из-за лишней щепетильности.

В чем-то Инголф был, безусловно, прав.

— Быть может, останетесь на ужин?

— Хотелось бы соврать, что с превеликой радостью, но, увы, мастер, не в этом году. Меня ждет жена.

— Вас можно поздравить?

Брокк не без удовольствия отметил, как по лицу Инголфа скользнула тень.

— Мне можно посочувствовать, — буркнул он, раздраженно галстук дергая. — Я вовсе не собирался жениться, но… ладно, это отношения к делу не имеет. Мы ведь о Риге говорили с его реализовавшейся влюбленностью, которая очень быстро прошла.

— И вам это кажется подозрительным?

— Отнюдь. — Инголф все еще разглядывал дерево. Вытащив из кармана узкую ленту, он повязал на ветвь. — Надеюсь, вы не против?

— Нисколько.

Ленты плясали на сквозняке.

…на улице уже готов костер, и в полночь дерево, которое вынесут из дома на руках, вспыхнет живым зимним огнем.

— Так вот, как по мне, не было у него никакой любви, но исключительно противостояние с покойным братцем, пусть будет к нему милосердно материнское пламя. — Инголф церемонно поклонился дереву. — Он потерял соперника, мастер… победил, но при том проиграл.

Инголф обвел взглядом галерею.

— А подобные ему не способны жить сами по себе. Нет, им кажется, что если избавиться от… помехи, назовем это так, то жизнь их чудесным образом преобразится, наступят светлые дни и бесконечное счастье. Но у самих у них никогда не хватает или душевных сил, или решимости, или сил физических, что тоже немаловажно, вот и стонут они, жалуются на судьбу. Однако если та вдруг к жалобам прислушается и устроит несчастный случай…

…смерть Ригера никоим образом не была случайна.

— …то вскоре они разочарованно поймут, что ничего не изменилось. Они по-прежнему никчемны, бессильны и серы. Скучны сами себе. Но признание такое вновь же требует сил, каковых у подобных людишек нет. И тогда они ищут себе новую причину собственных неудач.

Инголф замолчал, он мял аккуратный манжет, уже лишившийся запонки.

— Ему нужен кто-то виновный в его неудачах, мастер.

— И полагаете, он выбрал меня?

— Отчего бы нет? Посмотрите, вы — райгрэ, пусть сами не любите о том вспоминать, но это власть. Под вами род Белого Никеля. И не ошибусь, сказав, что дела его идут очень даже неплохо. К вам благоволит Король. Вы женаты на очаровательной девушке, наследнице Великого дома. И вполне вероятно, что ваш сын этот дом получит.

— Слушая вас, я сам себе завидовать начинаю.

— Почему бы и нет? — Инголф усмехнулся и отпустил-таки рукав. — Но я не о том, мастер. С точки зрения Рига, все это — подарки судьбы, полученные вами незаслуженно. Вы заняли чужое место. Его место.

— Он вам так сказал?

— Не мне, мастер. Просто… слухи.

Оглядевшись, Инголф наклонился и поднял запонку.

— Где он провел последний год?

— За Перевалом. На кимберлитовых трубках… официально. А вот неофициально — как знать. Альвийские шахты — глушь невообразимая. Кстати, если интересно, Олаф пожары тушил. И полукровку свою обхаживал, — это Инголф произнес, не скрывая презрения.

…девушку, с волосами рыжими, как пламя.

…пламя может ревновать к человеку?

…что подарить той, которая огня боится…

Жаль, если Олаф.

— Полагаю, мы еще увидимся на балу. — Инголф застегнул альмавиву и перчатки надел. — Будьте осторожны, мастер. И темной вам ночи…

…темная ночь, пряная.

На кухне раскатывают тесто для традиционного пирога. Кухарка, полнотелая женщина, кряхтит и вздыхает, наваливаясь всем своим немалым весом на скалку. Пальцы кухарки, лицо ее, волосы и платок на них припорошены мукой.

— Попробуйте вы, леди. — Она останавливается, вытирая испарину со лба.