Амур-батюшка - Задорнов Николай Павлович. Страница 71

– Я знал, что ты не пропадешь, – говорил Покпа, когда сын вернулся в балаган. – Ты, мой парень, умный, не хуже меня охотишься: это я нарочно сказал, что ты ленивый. Я знал, что ты много соболей возьмешь. Когда злой, то лучше поймаешь… Теперь вижу – моя порода. А если торговать бы стал, как Писотькин сын Данда, я знал бы, что ты не мой сын… Убил бы тебя.

Старик выпросил у сына трех соболей и на радостях стал собираться домой, втайне надеясь хорошенько отдохнуть и погулять. Айдамбо решил охотиться до тех пор, пока не добудет много мехов, хотя бы пришлось жить в тайге до весны. Ему не хотелось отдавать Покпе трех соболей, но он пожалел отца и уступил.

– Я скоро обратно приду, – говорил старик. – Как продам соболей, сразу вернусь. Я недаром сегодня во сне видел, что пьяный напился.

Покпа живо собрался. Прощаясь с сыном, старик заплакал. Плакал и Айдамбо. Он горячо любил отца и привык с ним охотиться. Возвращаясь к балагану, он всегда знал, что отец ждет его. Теперь Айдамбо надолго оставался в одиночестве. Кроме него, на много дней пути кругом в тайге не было ни души.

Видя, что сын расчувствовался, Покпа попробовал выпросить у него еще двух соболей. Айдамбо утирал слезы, жалея отца, но соболей не дал.

– Ну, ладно, – согласился старик и ушел.

На другой день Айдамбо отыскал новый след. Крупный соболь прыгал широким махом, ставил обе лапки прямо – правую чуть впереди левой, все время одинаково. По следу Айдамбо видел, что соболь нрава спокойного, сильный, уверенный в себе. Шерсть у него пушистая, обильная, без пежин и пролысней, не то что у злых, неровно прыгающих зверьков, томимых болезнями и непомерной жадностью.

– Этого соболя мне обязательно отдайте, – молился Айдамбо духам.

Ельник, валежник, скалы, каменистые склоны, ключи, марь пробежал Айдамбо. Он шел легко и быстро, так же спокойно и уверенно, как соболь, словно брал с него пример. Крепкий, обдутый ветрами снег не успевал осесть, как легкие лыжи охотника проносились дальше, и только на крутых изгибах снежных волн появлялись трещины.

Лес редел. Деревья клонились во все стороны. Казалось, они падали в сугробы. Повсюду валялись в беспорядке заснеженные ели и лиственницы с высокими белыми шапками снега на корнях и по стволам. Чем выше поднимался Айдамбо, тем холодней и ветреней становилось. Но Айдамбо не мерз. В ожидании удачи тело его пылало и лютый морозный ветер не студил лица.

Соболь запутал след.

«Хитер, ловок, обманывает… Своим же следом обратно идет, потом опять вперед, потом петли делает. Трудно разобраться. Под камень, под валежины забирается, пролезает далеко. А соболь хороший, след тяжелый, чистый волос, ровный. Был бы плохой соболь, в следе кости было бы заметно, как у того, старого».

Айдамбо искал зверька в норах, в дуплах, расставлял самострелы на его путаных тропках. Он разыскивал новый, незастывший след, когда черный, гибкий, длиннотелый зверек вдруг выбежал и стал прямо против Айдамбо на громадном сваленном стволе. Соболь замер, горделиво подняв голову.

Замер и охотник.

«Что делать? Стрелять? Пока лук снимешь – убежит…»

Айдамбо хлопнул в ладоши и крикнул что было силы. Соболь испугался, громадным прыжком вскочил на дерево и умчался ввысь по стволу, так что слышно было, как царапали сухую кору его молодые острые когти.

Этого-то и надо было Айдамбо. Он нарочно закричал, чтобы загнать соболя повыше на дерево. Не уступая в быстроте соболю, он схватил лук и, мгновенно и метко прицелившись, пустил стрелу между редких голых ветвей. Он сбил зверька. Падая, соболь переломил хребет об острый сухой сук.

Вечером Айдамбр рассматривал свою добычу.

«Если бы ты знала, как я для тебя стараюсь, Дельдика! Сколько я хребтов и речек обегал!.. И еще неизвестно, сумею ли я принести эти шкурки? Не встретятся ли мне по дороге торговцы, не отберут ли все у меня? Не для них ли я стараюсь?»

Блестящая черная шкурка искрилась в его руках.

«Набить бы таких соболей, подарить Дельдике на шапку! Жаль отдавать купцам».

С мечтой о девушке Айдамбо уснул, опустив голову на шкурку соболя.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Старый Покпа был человеком неуживчивым. Он не ладил со своими односельчанами. Его дом в Мылках пустовал, а Покпа с семьей жил в фанзе, стоявшей далеко от стойбища, на острове, на берегу одной из бесчисленных, кишащих рыбой проток, что идут из Амура в озеро Мылку.

Возвратившись с охоты, Покпа захотел побывать в деревне. Он приехал в Мылки, чтобы показать соболей гольдским торговцам – Данде и Денгуре. Он рассчитывал набрать у них под меха вдоволь водки и разных товаров, но отдавать совсем этих соболей своим торговцам он не желал: «Лучше увезу их к Ваньке Бердышову». На всякий случай часть добытой пушнины старик оставил дома, в свайном амбарчике.

В Мылках Покпу встретил Гао. Торгаш жил в доме Улугу. Он зазвал Покпу, угощал его, подарил ему пачку табаку, иголку и цветную картинку, рассказал несколько забавных историй, хвалил за умение ловить соболей и напоил старика до бесчувствия.

Наутро Покпа поднялся с головной болью. Его соболя были у купца. Когда забрал их Гао, Покпа не помнил. Ехать дальше, к Бердышову, было незачем. Покпе было очень обидно, но он решил показать, что еще не совсем обманут.

– Ты думал, что все у меня забрал? – оказал он Гао. – Нет, у меня еще три соболя есть. Самые лучшие. И еще лиса есть. Тебе не достанутся.

Сколько было должников, столько тонких комбинаций придумывал Гао. Отношения его с гольдами были очень сложны: то он одарял их, то обирал, вводил в долги и вконец запутал всех так, что они иногда даже не могли понять ничего в расчетах.

Услыхав, что у Покпы еще меха есть, Гао сделался ласковым, подарил старику бутылку ханшина.

В этот день торгаш уехал в верхние стойбища. Покпа ходил пьяный по деревне, и грозил избить торгашей Денгуру, Данду и Писотьку за то, что они плохо торгуют, обманывают родичей. Зло удобней было сорвать на ком-нибудь из своих, чем на китайских купцах.

Тем временем Денгура послал за женой Покпы. Старуха приехала, грозила мужу палкой, кричала, дралась и увезла свирепого старика домой.

На другой день, под вечер, мохнатые собаки промчали купца Гао берегом озера вдоль дымящих фанз. Нарты быстро скользили, собаки стучали когтями по корке снега, залитого водой и помоями. Гао возвратился сверху из дальних стойбищ. Узнав, что Покпы нет в Мылках, он, не останавливаясь в стойбище, поспешил на протоку, туда, где стояла одинокая фанзушка старика.

Покпа встал перед торговцем на колени и кланялся ему. Потом он угощал торговца, пил его водку, рассказывал про охоту, но меха не показывал. Гао подарил ему трубку, а старухе серьги.

Между тем к Покпе из Мылок приехали сородичи с семьями. Всем хотелось посмотреть, какие соболя у старика и как их выторгует Гао.

Утром торговец попросил показать пушнину.

Покпа проснулся не в духе. Глаз его побагровел, старик угрюмо молчал.

– Чего-то Айдамбо из тайги не идет, – почесываясь и позевывая, молвил он, не глядя на торгаша.

Гао снова угостил старика вином.

Вдруг прибежали маленькие дети.

– Ченза едет, Ченза! – кричали они.

Покпа выскочил из дому. В дверь было видно, как он опустился на колено, когда мимо пробежала собачья упряжка и нарты остановились.

Покпа вошел вместе с Чензой. Это был пожилой китаец с проседью в черных усах.

– Вот у меня два купца. Кто меня лучше угостит, тому продам меха, – оказал Покпа. – У меня хорошие лисы. Красные-красные! И черные есть, сиводушки – всякие!

Торговцы любезно поздоровались, но поглядывали друг на друга с неприязнью. Покпа сходил за лисой. Она была хороша.

– Получше меня угощайте, оба старайтесь!

Чензу разбирало зло. «Зачем Гао сюда приехал?» – думал он.

Покпа заметил, что торгаши недовольны друг другом. Это был редкий случай, что купцы не поделили должника. «Нельзя этого упустить», – решил старик. Он принес соболей и стал дразнить ими лавочников.