Час дракона - Зайцев Михаил Георгиевич. Страница 70

– …Пришли, кажется, – продолжаю я словоизлияния, не давая милиционеру ни одного шанса вклиниться в мой пространный, бесконечный монолог, – сейчас поедем! Давай я дверцу открою. Садись сзади, и я рядышком…

Наступил ключевой момент моей авантюры. Со стороны должно казаться, что мы с самого начала собирались вместе сесть в машину. Любая заминка может стать для меня роковой.

С ювелирной точностью бью капитана в точку дзинзо, расположенную в области почек. При ударе использую лишь силу кисти. Локоть и плечо правой руки, которой я панибратски обхватил «друга» за талию, остаются неподвижными.

Хвала Будде! Наконец-то я могу замолчать. Беспрестанно молоть чушь мне уже порядком надоело. А вот капитан и рад бы подать голос, да не может – голосовые связки сковала судорога, в глазах муть, в голове хаос. Мне понятно его состояние. Однажды дедушка наказал меня за излишнюю вертлявость во время поединка ударом в точку дзинзо, и я на всю жизнь запомнил, что это такое. Больше я никогда без крайней необходимости не поворачивался к противнику спиной. Научили.

У милиционера подгибаются колени. Плотнее прихватываю его правой рукой, нагибаюсь вместе с ним, свободной рукой открываю заднюю дверцу автомашины. Помогая себе бедром, усаживаю обмякшего милиционера на заднее сиденье, влезаю следом, несколько развязно командую шоферу:

– Поехали, братишка, мы сели!

– Почему вдвоем?

– Не твоего ума дело, ехай давай!

– Ты, что ли, этот новенький, который Папу спас?

– Ну я, какие проблемы?

– Едем, нет проблем.

Приятно, когда тебя узнают незнакомые люди в нужный момент и в нужном месте. Где шоферюга мог меня видеть? Наверное, во время нашего с Папой победоносного возвращения, когда толпа счастливых подданных выбежала встречать воскресшего владыку и нового оруженосца.

Проехав метров двадцать, машина притормозила у шлагбаума.

– Открывай давай, не спи! – крикнул шофер охране на КПП.

– Почему втроем? – Из будки охраны вышел мужик с перебинтованной головой, осветил салон карманным фонариком. – А-а-а… это ты…

– Привет! Узнал? – обрадовался я. – Голова не болит? Извини, земляк, по-другому нельзя было, я за Папу отвечал. Да убери ты свой фонарь! Не жги глаза! И палку давай поднимай, некогда нам!

Меня боялись и уважали. Ушибленный мужик опрометью бросился обратно в будку, запустил подъемный механизм, и, как только шлагбаум приподнялся, шофер до отказа вдавил педаль газа в пол. Отъезд был плановый, и внешние патрули ничем себя не проявили. «Волга» попрыгала по ухабам, благополучно добралась до благоустроенной асфальтовой дороги и помчалась в сторону Москвы.

Как и мент чуть ранее, шофер искал моего дружеского расположения и спешил воспользоваться удачным моментом.

Он незатейливо рекламировал свою пропахшую бензином персону, беззастенчиво хвастался, травил шоферские байки и прозрачно намекал, что лучшей кандидатуры, чем он, на освободившееся после утреннего инцидента со стрельбой место личного водителя Папы мне ни за что не отыскать.

Шофер так увлекся саморекламой, что не заметил странного состояния милицейского капитана. А менту пора бы и очухаться. Двадцать минут уже без сознания.

– Командир, тормозни у обочины, мне отлить надо… Машина послушно остановилась. Я выбрался на еще теплый асфальт. Ни впереди, ни сзади автотранспорта не видно. Ночь, тишина, и только мотор «Волги» исправно урчит под черным капотом.

– Командир! – позвал я. – А ну вылазь, глянь, чего у тебя с задним бампером делается…

– Чего там случилось? – Шофер спешно вылез, обошел машину. – Ничего не вижу…

Я прихватил шофера сзади за шею. Адепты рукопашного боя называют подобный прием «крестьянским захватом». Одна рука сдавливает шею спереди, предплечье другой давит на затылок. Яремная вена – исключительно уязвимая анатомическая деталь. Если ее «перекрыть», через три секунды наступает обморок, через пять – смерть.

Я досчитал в уме до трех, ослабил захват. На дороге шофера оставлять нельзя. Придется поработать грузчиком. Кряхтя от натуги, отволок тяжелое тело на десять шагов в глубь леса. Усадил шофера спиной к дереву, вытащил у него из брюк ремень, крепко привязал аса дорожных перекрестков к толстому березовому стволу. На обратном пути к машине я прикинул в уме, сколько времени понадобится водителю-карьеристу для освобождения от пут. Получалось, что свободу он обретет не раньше полудня. Это меня устраивало.

На улице похолодало, но в салоне «Волги» по-прежнему жарко и душно. Прежде всего обыскиваю милиционера. Приватизирую табельный «Макаров» и бумажник с пачкой долларов, перелистываю паспорт. Меня интересует, по какому адресу прописан капитан. Найдя и запомнив адрес, аккуратно кладу паспорт обратно во внутренний карман форменного кителя. Деньги и пистолет оставляю себе. Перебираюсь за баранку, включаю дальний свет и не спеша еду. Ехал я медленно, искал, куда бы свернуть, где можно спрятаться вместе с машиной, чтобы застраховаться от ненужных дорожных встреч.

Проехав со скоростью велосипедиста два километра, я заметил наконец уходящую вбок лесную дорожку – вполне объезженную и проходимую для легкового автомобиля.

Свернул, проехал еще километр и остановился, выключил фары, заглушил мотор.

Когда я вытаскивал из машины милиционера, он застонал.

– А что случилось? – спросил капитан, открывая глаза.

Он еще плохо ворочал языком, говорил невнятно. Но ничего, процесс пошел, скоро окончательно придет в себя.

– Капитан! Меня помнишь?

– Да, ты Стальной… А что случилось, а?

– Случилось то, чего ты боялся всю жизнь. Стальной – мой оперативный псевдоним, на самом деле я полковник милиции.

– Шутишь?..

– Почему «шутишь»? Что, думаешь, все в ментуре такие, как ты, – суки продажные?

Мы беседовали в полной темноте. Только звезды над головой и серп месяца. Коррумпированный страж правопорядка лежал на травке, приходил в себя после обморока, я сидел рядом на корточках.

– Стальной, я не понял…

– А тебе и не нужно ничего понимать. Будешь делать то, что я прикажу, – останешься жить, иначе… Я несильно ударил его ладошкой по носу.