Волхв-самозванец - Зубко Алексей Владимирович. Страница 30

Перед моим взором промелькнуло видение изрубленных в щепу материнских древ. С таким орудием это не должно составить труда, при его-то силище.

Приблизившись, гигант стал, как бы это сказать, еще монументальнее. Литые бугры мышц, мощная челюсть, глубоко посаженные глаза, тускло мерцающие из-под густых бровей…

— Гости пожаловали, — проинформировал он сам себя. — Эт напрасно…

— Доброго вам дня, — выдавил я из себя, не в силах оторвать взгляд от завораживающего покачивания сверкающего лезвия.

— Ну-ну… — С угрюмой миной отшельник покачал головой, опровергнув мои предположения о полном отсутствии у него шеи.

— Мы тут мимо проходили…

— Пролетали, — поправил меня гигант, выразительно кивнув в сторону скромно стоящей ведьмы с метлой в руках.

— Пролетали.

— И подумали — дай-ка зайдем. — Топор взлетел и с глухим треском вошел в толстую колоду, могущую служить как для колки дров, так и для разделки туш.

— Если мы не вовремя, — попятился я, — мы уходим.

— Нет.

— А?

— Раз пришли, то проходите.

— Не хотелось бы беспокоить…

— Уже. Проходите.

Одного взгляда на сияющее лезвие, ушедшее на добрых семь-восемь сантиметров в колоду, мне хватило, чтобы потерять всякое желание спорить.

Отворив дверь, в смысле приподняв шкуру, отшельник пропустил нас вперед и вошел следом, сложившись для этого пополам. Указал на ворох шкур, мол, присаживайтесь, а сам куда-то вышел.

Кэт наклонилась к моему уху и, щекоча его губами, предложила:

— Может, сбежим?

Ответить я не успел, поскольку вернулся хозяин. Он придвинул деревянный чурбан и выложил на него угощение: румяные яблоки, отборную землянику, жбанчик маринованных грибочков и мокрый бочонок с резко пахнущим содержимым.

Сев напротив нас прямо на пол, он извлек затычку из бочонка и замер.

— Извините, — выплевывая пробку и опуская бочонок, сказал он. — Совсем одичал.

Нырнув в сундук, он долго там «чевой-то» рылся и наконец извлек три деревянные кружки со стершимся от времени резным узором.

— Вот.

После третьей я немного расслабился, поняв, что убивать нас сейчас не будут. Но подозрения не отбросил… еще не опросив даже остальных возможных подозреваемых и свидетелей, я занес отшельника в «черный» список под номером один. И если случится так, что мои подозрения подтвердятся, то — «ой-ей-ей!». Даже не знаю, что противопоставить его топору… меч-кладенец, конечно, штука серьезная, но в этом мире не дальнобойная.

Напившись ядреной медовухи и закусив маринованным грибочком — надеюсь, при всем сходстве это все же не поганка, — я засобирался. Без всяких там винни-пуховских: «А что, у вас еще что-то есть?», сердечно поблагодарил хозяина за гостеприимство и откланялся.

Уже устроившись позади Кэт, спросил отшельника:

— Зовут-то тебя как?

— Отшельник.

— Я в смысле имени…

— В имени моем смысла нет. Зови отшельником.

— Хорошо.

Кэт пришпорила помело. Последнее, встав на дыбы, как резвый скакун, понесло нас к поселению волкодлаков.

Не то чтобы я их подозревал в совершении серийных убийств, да и из рассказов Катарины выходило, что они на подобное не способны… вот стадо или отару селянскую проредить — это запросто, а дев древесных потрошить — нет, невозможно.

Если следовать в рассуждениях логике и некоторым фактам, принимаемым за таковые ввиду отсутствия опровержений, то выстраивается цепочка, исключающая причастность волкодлаков к злодеяниям, то есть обеспечивающая им железное алиби. Маньяк орудует топором — это раз, все зверства совершаются при свете луны в тот час, когда зов природы непреодолим — это два. И наконец подводя итог, мы имеем следующее: в то время, когда совершались преступления, волкодлаки находятся в своей волчьей ипостаси и, как следствие, просто не способны пользоваться топором.

Из списков подозреваемых их можно смело исключить, а вот как свидетелей… с их-то нюхом. — Кэт.

— Да, ведьмак?

— Я волхв.

— Ага. Что ты хотел спросить?

— Зачем вам я, если вы могли просто попросить волкодлаков по следу проследить убийцу?

— Они не могут.

— Почему?

— Сам догадаться не можешь?

— Слишком мало фактов.

— Во-во. Волхву положено гадать на плавленом воске, а не собирать всякие «хвакты». Все-таки ты ведьмак.

— Волхв. Я ведь не истребляю нелюдей, как другие ведьмаки.

— А они что, истребляют?

— Конечно. Упырей, вурдалаков и прочую нечисть.

— С чего ты это взял? — искренне удивилась Катарина.

— Ну, так… написано…

— Ведьмаки, — тоном молоденькой, первый день в школе, учительницы, поясняющей первоклассникам отличие «а» от «я», произнесла ведьма, — они не истребляют нечисть, они поддерживают мир между молодыми и древними расами.

— Они что, упырей защищают? — обиделся я за героя своего любимого цикла.

— Нет, — задумчиво произнесла Кэт, закладывая крутой вираж. — Ты не волхв и не ведьмак…

— А кто?

— Лох.

— Какой?

— Боюсь, что дремучий…

— Здорово! Дождался…

— Приехали.

— Да… — обиженно засопел я, не сразу поняв, что последнее высказывание ведьмы относится не к предыдущему разговору, а к факту достижения места назначения.

Уняв праведное негодование, я соскочил на землю и осмотрелся.

Лес как лес, поляна как поляна, нигде ни признака жилья.

Едва слышно зашелестели листья, и, мордой раздвинув ветви терновника, на поляну вышел матерый волчара. Огромная зубастая пасть, мощные лапы и в придачу высота в холке больше метра. Такой человека — как Тузик тряпку… в клочья.

Приготовившись в случае чего поэксплуатировать Троих-из-Тени, я замер. Говорят, звери остро реагируют на резкие движения…

Шелест раздался справа… слева… сзади… Мгновение, и вот волки окружили нас плотным кольцом. Почти три Десятка здоровенных и к тому же явно хищных зверей. Вон у них какие клыки…

— Кэт, — шепотом окликнул я ведьму, — взлетай.

— Зачем? — поинтересовалась она, замерев с переброшенной через помело ногой.

— Волки.

— Точно лох, — обреченно вздохнула моя сопровождающая. И, легко соскочив на землю, подошла к самому здоровому зверю. — Привет, Здирих.

Волк рыкнул, с места исполнил сальто задом наперед и предстал перед нашими очами уже в образе старца преклонных годов.

Роскошная седая борода по пояс, жилистое тело и всякое отсутствие одежды.

А чего я еще ожидал?

Мы летели к волкодлакам — вот и прилетели.

Тем временем большинство волков приняли человеческий облик, и мы оказались в толпе здоровых голых мужиков.

Кэт восприняла это совершенно спокойно — ведьма, что с нее возьмешь? Меня же подобное соседство коробило — не в бане поди.

Вожак стаи подошел ко мне и протянул руку.

— Рад приветствовать прославленного волхва.

— Я тоже очень рад. — Я пожал ему руку, поражаясь силе его хватки.

— Прошу в мою обитель. Разделим трапезу, поговорим. Сказывают, на Кощея собрался?

— Собрался.

Протиснувшись сквозь заросли терновника, мы вышли в поселок волкодлаков.

Два десятка избушек; свора ребятни, гоняющая с дерева на дерево дикого кота; люди в простой крестьянской одежде и волки, занимающиеся мелкими хозяйственными делами, а то и просто дремлющие в теньке.

При нашем появлении карапузы оставили кота в покое, чем он не преминул воспользоваться — серой молнией шмыгнул прочь.

Потрепав рыжего, всего в веснушках малыша, я улыбнулся ему. Он ответил мне тем же. Пухлые губы разошлись, обнажив острые клыки.

Кто-то потянул за мой меч, кто-то за рубаху. Но, слава богу, никто не решился попробовать меня на зуб.

— Заходите.

Вступив в хижину, я замер, ожидая, пока глаза привыкнут к полутьме, царящей в жилище вожака волкодлаков. Обстановка обычная, как в простой сельской хате. Стол, скамья, печь и… пожалуй, все.

— Сейчас принесут угощение, а пока я хотел бы преподнести гостю подарок.

Седовласый волкодлак вышел, видимо за подарком, а я склонился к уху Кэт: