Большая лагуна - Жемайтис Сергей Георгиевич. Страница 15

ДДТ и другие инсектициды не обладают свойством избирательности. Они токсичны для многих форм жизни. Например, рыба питается организмами, которые заражены инсектицидами, и эти вещества накапливаются в ее жировых тканях. Когда она становится добычей более крупной рыбы, с хищником происходит то же самое.

Существует другая группа токсичных химических соединений, которые применяют уже около двадцати пяти лет в производстве пластмасс, красителей и множества других изделий. Поэтому они содержатся во многих производственных отходах, которые спускают в наши реки и океаны. Недавно обнаружено, что они воздействуют на морскую жизнь так же, как ДДТ. Исследования их токсических эффектов пока еще только начинаются.

Лента окончилась, Вера стала вставлять вторую в проектор. Вика горячо говорил:

— Теперь-то ты видишь, что наши предки были не так уж несведущи. Только я одного не понимаю: почему они так спешили — старались скорей выкачать из земли всю нефть, свести леса, реки превратить в болота. И что они пытались сделать с океаном? И еще этот ДДТ…

— Не могу тебе ответить на все сразу. Вот получу данные из Академии социологии, тогда, может быть, станет яснее… Здесь что-то связанное с использованием урана.

Вика поплотней уселся в кресле.

— Применение атомной энергии сразу же поставило перед человечеством ряд экологических проблем, особенно связанных с изоляцией от окружающей среды радиоактивной золы. Использовались для этой цели глубокие шахты, вода, охлаждающая реакторы, сливалась в море. Вы видите систему трубопроводов на английском берегу Ла-Манша; по этим трубам вода сливалась в канал после использования на атомной электростанции.

Некоторые ученые рекомендовали захоронение радиоактивных отходов в океанических глубоководных впадинах, хотя уже в то время стали известны придонные течения и океан рассматривался как целостный организм, части которого взаимосвязаны. Вы видите ночную погрузку свинцовых контейнеров с радиоактивными отходами. Их грузят на корабль, предназначенный на слом. Название корабля и порт приписки тщательно закрашены. Операция ведется в обстановке строгой секретности. Ни докеры, ни команда корабля из военных моряков не знают содержания контейнеров.

Корабль в океане. Он попал в жестокий шторм. Видите, как он еле превозмогает силу ветра и волн. Неисправные машины могли в любую минуту остановиться. С большим трудом трагический корабль в сопровождении охранного эскорта достиг Марианской впадины. Эхолот показывает 10 800 метров — одна из самых больших глубин в Мировом океане. Командир, имя его нам неизвестно, как и название корабля, приказывает открыть кингстоны. Экипаж покидает корабль, и он медленно скрывается в синих водах Тихого океана. Марианская впадина — не единственное место в океане, где захоронены ядовитые радиоактивные отходы…

Вера выключила проектор.

— Хватит на сегодня, — сказала она. — Не я первая, кто ищет причину бедствия в прошлом.

— Неужели Так серьезно? — спросил Вика.

— Очень. Синезеленой водорослью поражены почти все прибрежные воды, где ведется интенсивное «морское земледелие». Термин не совсем точный.

— Я давно заметил — морское да еще земледелие.

— Шельф — прибрежные мелководные участки моря — кормит миллиарды людей.

— О, это нам известно. Одно время, кажется еще в нормальной школе, я даже хотел пойти на биологический и выводить новые породы рыб. Мне хотелось славы. В дневнике тех лет есть у меня запись, я помню ее дословно: «Пройдет несколько лет, и в энциклопедиях и справочниках, а также в магазинах появятся рыбы, созданные моим гением, например бычок Крубера или камбала-карась Вики Крубера». Но однажды я на уроке по астрономии впервые по-настоящему увидел наш звездный остров, и вопрос о моем призвании решился.

— Поздравляю тебя.

— Благодарю, Вера. Я ни разу еще не раскаивался в выборе дела всей своей жизни… Я тебе, кажется, мешаю.

— Нет, Вика, я могу читать и слушать интересную информацию.

— На самом деле я говорю интересные для тебя вещи?

— Да, Вика. Я начинаю лучше понимать тебя.

— Тебе хочется понять меня до конца?

— До конца?..

— Ну, чтобы я раскрылся перед тобой.

— Ну, зачем же раскрываться? Интересней, когда в человеке остается хоть что-то загадочное.

— Да, но бывают отношения, когда два существа…

— Не хочешь ли ты объясниться мне в любви?

Вика нисколько не смутился, только вздохнул и проронил уныло:

— Да, Вера. Чувство мое безмерно…

Вера кусала губы, боясь засмеяться и обидеть Вику. Вика, глядя на нее, морщился и шмыгал носом, вздыхал, кашлял, ожидая ответа. Он был так забавно смешон, что Вера не выдержала и засмеялась:

— Вика, милый, ну разве можно так? Ты же сам не веришь тому, что говоришь. Ну посмотри на себя в зеркало.

— Что-то не то, не то, — забормотал он, ломая руки, — типичное не то. Извини, Вера. Я тебя не обидел? Понимаешь, никак толком не могу выразить обуревавшие… обуревающие меня чувства.

— Конечно, нет, Вика. Ты пошутил?

— Хотел серьезно. Мне казалось, что я в тебя влюбился с первого взгляда. И вот решил выяснить. Ты знаешь, я очень решительный человек. Астрофизик должен обладать дьявольской решительностью и самообладанием…

В дверь постучали. Вошла Пегги. Взглянула на Веру, брата. Улыбаясь, потерла руки:

— Отличный денек, друзья.

— В космосе все дни великолепны, — мрачно изрек Вика.

Извинившись, что его ждут дела, он покинул лабораторию.

— Объяснялся? — спросила Пегги.

— Что-то в этом духе.

— Не принимай всерьез. Не ты первая. Удивляюсь, что он так долго крепился. И не сердись на него.

— На него нельзя сердиться, он милый.

— И у него такая каша в голове. Видишь ли, ему пришло в голову, что пора влюбиться, найти подругу жизни, конечно, по возможности астронома, да в эту смену здесь девушек только две — ты да я. Я отпадаю по причине генетической несовместимости, остаешься только ты… — Пегги поняла, что Вере неприятен этот пустой разговор, и она спросила: — Как твои успехи?

Вера махнула рукой:

— Никуда не годятся. Все надо начинать сначала. Растения не будут плодоносить. Мало того, листья и стебли ядовиты. Дезинфекция, что я провела, сведена на нет вирусом. Видимо, правы мой учитель Мокимото и Карл Понти.

— И нет средств борьбы?

— Пока нет. Вирус еще не выделен в чистом виде, не изучен. Пройдет не один месяц.

— Раз найдена причина, то остальное не так уж сложно.

— Ох, Пегги! Ты и представить себе не можешь, как все сложно! А я-то расхвасталась! Действительно, моя зелень радовала глаз, даже началось цветение, и вдруг — крах. Мокимото утешает, как и ты, да мне обидно, что пропало столько времени, что я не оправдала надежд. Ты знаешь, что здесь уже целая комиссия из светил науки?

— Да, их представляли по местному телевидению. Вот и прекрасно, пусть займутся. Ты ведь кое-что сделала, нашла вирус, вот пусть они с ним и возятся. Выше нос!

— Да я ничего. — Вера взяла новую кассету.

— Что это за фильмы? — спросила Пегги.

— Видишь ли, мне кажется, что все напасти и с водорослью там, дома, и здесь связаны с прошлым. Предки совершили немало трагических ошибок. А в природе все взаимосвязано, нарушение экологического равновесия не могло пройти бесследно…

— Стоит ли ворошить пыль прошлого, Вера? Да ты серьезно взялась за расследование. — Она с некоторым страхом оглядела кипу пакетов на длинном столе, проектор, стопку кассет и сказала: — А я закончила свою программу. Завтра прощальный выход в космос — и домой. Как хочется поскорее избавиться от противной легкости, хочется хоть что-нибудь весить! Ты пойдешь на тренировку? Если пойдешь, то через пять минут надо быть в спортзале.

— Пойду. И мне хочется выйти в космос, почувствовать его «всей кожей», как говорит Вика. Идем, Пегги, спасибо, что напомнила. Я тоже через два дня отправлюсь домой!

— Вот замечательно! Летим вместе. У тебя еще остается время досмотреть фильмы о грехах предков. Пожалуй, и я к тебе подключусь. Прежде я почему-то не любила историю… — Пегги посмотрела на Веру и неожиданно расхохоталась: