Отброшенная в прошлое - Эмерсон Кэтти Линн. Страница 11

Ловко забив очередной гвоздь, Лорен быстро и точно находила место для следующего. Они начали работать ранним утром, когда осенние заморозки припорошили инеем еще зеленую траву и разноцветье опавших листьев; поставили опоры, столбики для ограды и приступили к отделке пола, соорудили настил. Шли часы, и постепенно октябрьский день становился теплее и превращался в один из тех прекрасных дней бабьего лета, которыми славится Новая Англия. Еще до полудня они сбросили с себя свитера и работали, не разгибаясь, с одним коротким перерывом на обед. Еще час, от силы два, решила Лорен, и они все закончат, даже перила и обшивку ограждения веранды.

Однако нельзя было сказать, что работа шла без сучка без задоринки. У Адама обнаружилось прискорбное пристрастие попадать молотком по пальцам вместо гвоздей, она тоже иногда промахивалась, сгибая гвоздь вместо того, чтобы загонять его в доску целиком. Как будто сглазив себя при этой мысли, Лорен так и поступила с очередным гвоздем. Покорно вздохнув, она встала на четвереньки, при помощи гвоздодера выдернула жертву неверного расчета, выпрямила гвоздь и снова принялась заколачивать его.

— Лучше выбросить, чем тратить на них время, — предложил Адам. — Зачем уж так экономить на гвоздях?

— Провыбрасываешься. Стыдно, Адам. Считай это реставрацией.

— С таким видом перед глазами я не в состоянии нормально работать.

Лорен думала, что он имел в виду чудесные краски деревьев в их саду. Открытый участок размером приблизительно в поле для игры в бейсбол обступали разнообразные деревья, от уже облетевших до вечнозеленых, от яблонь до елей. Их краски наподдавались описанию. Старый сахарный клен был расцвечен по крайней мере четырьмя разными оттенками оранжевого и красного.

Но Адам не возобновил работу, а уселся, упершись локтями о колени, опустив подбородок на кулаки. Он смотрел восхищенно вовсе не на праздник живых красок, а на ее зад. Лорен сообразила, что при каждом ударе молотка ее бедра соблазнительно вздрагивали.

Обернувшись через плечо, она состроила ему рожицу. Затем пригрозила ему молотком. — Если ты не начнешь работать, пострадает нечто более дорогое для тебя, чем большой палец.

— Тебе только рабов погонять.

— Ну! Мы уже почти все закончили. Только представь себе, как будет хорошо, когда веранда будет готова.

— На ней, по-моему, и сейчас уже хорошо. И без лишних слов он бросился на нее, лишив ее грозного оружия. Они покатились по жесткому деревянному полу, их беззаботный смех разносился далеко в пахнущем смолой воздухе.

— Берегись, мистер Райдер, — выдохнула Лорен, смеясь. — Один страж порядка научил меня самообороне.

Он настоял на этом вскоре после их свадьбы. Его удивляло, как она могла так долго жить в одиночестве, вдали от ближайших соседей, и совсем не задумываться о собственной безопасности. До того вечера, когда они познакомились, это ей и в голову не приходило.

Она подмяла его под себя и уселась на нем верхом, но потеряла бдительность, и Адам тут же схватил ее за обе руки.

— И какой же фортель ты выкинешь на этот раз? — вежливо поинтересовался он.

Лорен ответила на его широкую ухмылку лукавой гримасой и встряхнула головой, в тщетной надежде смахнуть локон, упавший ей на глаза.

— Я не такая дура, чтобы мне тебе рассказывать.

— Тогда придется тебя нейтрализовать. На всякий случай, — одно быстрое движение, и она оказалась под ним, распростертой под тяжестью его тела; Ее руки он прижал к полу.

— Животное!

— Ты его обожаешь! А кроме того, мы должны поддерживать традицию.

Когда он склонился для поцелуя, Лорен с готовностью сдалась на милость победителя. Своими бедрами она ощущала его желание, и это возбудило ее. Она ни с кем не чувствовала то, что с Адамом, особенно когда он пребывал в шутлнво-любовном настроении. Казалось, они оба от рождения знали, как доставить друг другу наибольшее наслаждение.

Он стащил с нее спортивную майку, под которой скрывались обнаженные груди, жаждущие его поцелуев. Она лихорадочно расстегивала пуговицы его фланелевой рубашки, чуть не отрывая их, так ей хотелось коснуться его кожи. Их руки сталкивались в поисках молний, цеплялись пальцами, помогали друг другу уничтожать последние преграды. Усы Адама щекотали, когда он покрывал поцелуями все ее тело.

— Мне так нравится, как ты это делаешь, — шептала она.

Потом она сознавала только быстро нарастающее желание и потеряла способность что-либо говорить и вообще думать, так захватил ее вихрь страсти. Электричество, пронизывающее ее тело, уступило место фейерверку, который вскоре закончился взрывом экстаза.

Лорея медленно приходила в себя и как бы заново ощущала ранний осенний вечер. Ей было тепло на солнце, несмотря на прохладный ветерок. Еще одна неделя, и станет слишком холодно для этого занятия, подумала она.

Их окружал запах опилок, настолько сильный, что вытеснял все остальное. Лорен глубоко втянула воздух и обнаружила, что может различить запах еловой хвои и аромат сосны. Она вдохнула еще и была вознаграждена пряностью слабого аромата сухих опавших листьев. Сладковатый запах гниющих яблок под деревьями также долетел до нее, и она вздохнула, довольная. Они выбрали замечательный день. Замечательное место. Он — замечательный любовник.

— Как хорошо, что нас не видно с дороги, — пробормотал Адам.

С запозданием Лорен поняла, что они поменялись местами и она была спасена от соприкосновения с жесткими, пропитанными химикатами досками; Адам пожертвовал своей спиной.

— Ты такой заботливый, — прошептала она. — Давай я поцелую все твои синяки и ссадины, чтобы они поскорей зажили?

Адам изобразил благодарность, но его жалобная улыбка не вязалась с проказливым блеском в глазах.

— Потом, — сказал он и звучно шлепнул ее. — Вставай и за работу, любимая. Это был наш перерыв на кофе. А сейчас не будем тратить времени.

Она начала медленно одеваться, с удовольствием наблюдая, как Адам натягивает на себя одежду. Дубы и березы, тополя и вязы, даже яркие клены служили ему всего лишь декорацией и не могли отвлечь се внимание от него. Глядя на Адама, ей болезненно захотелось попытаться его переубедить. Она была уверена, что это возможно. Адам же всегда утверждал, что она у него единственная слабость.

Лорен отложила в сторону чепец из легкой шелковой ткани, который она расшивала узелками, что символизировало любовь, и склонилась над кипящим горшком, надеясь, что его содержимое поможет ей умиротворить Уилла. Он вернется в отвратительном настроении. В этом можно было не сомневаться. Сколько бы эля он ни выпил, все равно возвращался раздраженным.

Дом стоял на другом берегу ручья вдали от городской усадьбы; отсюда открывался вид на се крышу и дымоходы. Дом построил отец Уилла в тот год, когда Генрих VII нанес поражение славному королю Ричарду в битве при Босуорте в 1495 г. Начало правления в Англии династии Тюдоров.]. Она тревожно выглянула наружу и увидела, как Уилл быстро приближается к дому. Когда тот, кто был ее мужем, торопливо перешел деревянный мостик, она отшатнулась от двери.

По привычке она взглянула на балки низкого потолка в тщетной мольбе к небу о защите. Но его появление вытеснило все посторонние мысли из ее головы. Его грозная фигура башней замаячила на пороге, хотя он вовсе не был великаном. Один только звук его шагов по каменным плитам пола предвещал ей беду.

Он остановился, не дойдя до нее нескольких дюймов, и как будто плюнул ей в лицо грозные слова:

— Шлюха! Ведьма!

Каждое слово он подкрепил пощечиной. Ее лицо вспыхнуло, в глазах выступили слезы, но она знала, что он может ударить и посильнее. Он бил ее и раньше, бил до потери сознания, и не раз. Она знала, что он бережет силы для наказания, которое определит ей позже.

— Ты хуже винчестерской гусыни! — заорал он, когда она отпрянула прочь. Она невольно подняла руки, чтобы защититься от следующего удара. Он знал, что она наставила ему рога.

— Ты смеешь противиться мне? — рявкнул он, разгневанный ее робкой попыткой закрыть лицо. — Опусти руки, мразь. За твои грязные дела ты заслужила хорошую порку, и я как твой муж имею на это полное право. Ты принадлежишь мне, ты мое имущество. По закону я могу забить тебя до смерти, если на то будет моя воля. И никто не сможет остановить меня. Ты оскорбила меня, женщина. Ты не заслуживаешь оставаться в живых!