Разговор о любви - Эванс Глория. Страница 7

Этот шепот прозвучал удивительно нежно, и, испугавшись, она заговорила оживленнее и громче прежнего:

– Ты еще не знаешь, на что они способны! Если ты завтра придешь к Андрэ и Марго, они замучат нас шуточками и прозрачными намеками. Вот почему я не хотела, чтобы ты принимал их приглашение.

– Ты действительно не хочешь этого? – спросил Тим, и она уловила в его голосе оттенок грусти.

Глядя ему в грудь, Джоанна кивнула и, вздохнув, произнесла:

– Так для всех будет лучше, поверь.

– Но я уже пообещал, что приеду. Твоя семья мне очень понравилась, и не хотелось бы огорчать ее. – Он крепче прижал Джоанну к себе, будто в доказательство своей решительности. – И к тому же торчать в такой праздник одному дома – согласись, это просто кошмар!

«Одному…» – мысленно повторила Джоанна, объятая внезапной вспышкой неуместной радости.

– У тебя действительно нет на завтра других планов? – спросила она беспристрастно, стараясь не выдать своей радости.

– В том-то и дело, – ответил Тим. – Я в этом городе пока что чужак, мне абсолютно некуда идти.

Джоанна чувствовала себя настолько комфортно и уютно, будто сидела, укутанная пледом, в мягком кресле у камина. Ей казалось, что она вернулась в детство. Только в те далекие годы рождественские ночи таили в себе для нее столько же магического очарования, столько же волшебства. Она ощущала, что дыхание Тима становится все более горячим и частым, и от этого буквально таяла в его объятиях, словно зажатая в теплой ладони шоколадная конфета.

– Хорошо, – выдохнула она. – Можешь приехать завтра. Только при одном условии: ты должен сделать все возможное, чтобы разуверить моих упрямых родственников в их глупых убеждениях. – Она подавила в себе желание посмотреть ему в глаза, так как чувствовала, что ее взгляд выражает противоположное тому, что она попросила.

Тим ничего не успел ответить: в это мгновение внимание их обоих привлек шум веселых голосов высыпавшей из соседнего особняка толпы. Джоанна с улыбкой проследила за людьми, затянувшими песню:

– Я видел, как мама целует Санта-Клауса…

Сейчас эти люди разойдутся по своим уютным домам и продолжат наслаждаться рождественской ночью в обществе самых близких и любимых… – с грустью подумала Джоанна, ощущая прилив обычно нехарактерной для нее зависти.

– Счастливого Рождества! – крикнул проходивший мимо калитки Райенов коренастый человек. Он нежно обнимал свою спутницу – смеющуюся женщину в черном длинном пальто и пушистой шапке.

– Счастливого Рождества! – отозвалась Джоанна.

Тим помахал незнакомцам рукой и улыбнулся своей широкой белозубой улыбкой.

Джоанна подняла голову, и их взгляды встретились. В эту самую секунду ей на нос опустилась крупная снежинка, празднично сверкающая в свете гирлянд. А миг спустя на ее щеки, губы, ресницы спланировало их уже с десяток или даже больше…

– Здорово! – с ребячьим восторгом воскликнула Джоанна. – Как здорово!

Она еще крепче прижалась к Тиму, будто желая поделиться с ним захлестнувшей ее радостью.

С его губ слетел сдавленный вздох.

– Все… Я больше не могу…

И прежде чем Джоанна успела сообразить, в чем дело, он наклонил голову и прильнул к ее губам.

Ей по опыту было известно, что первые поцелуи всегда получаются несколько неуклюжими, – партнеры еще не знают особенностей друг друга и только приспосабливаются. Но поцелуй Тима лишний раз убедил ее в том, что из любого правила существует исключение.

Этот поцелуй был настолько неожиданным, впечатляющим и сногсшибательным, что Джоанна отдалась ему вся без остатка. Губы Тима, его язык двигались так, будто он знал в мельчайших подробностях, что именно ей нравится. У нее в голове не промелькнуло ни единой мысли о том, что целоваться с Нортоном опасно, магия мгновения словно атрофировала ее мозг.

Он первым прервал поцелуй, и Джоанна, будто отнятый у кормящей собаки щенок, потянулась к нему губами, стремясь к продолжению.

– Тебе следует вернуться домой, а то простудишься, – хрипловато прошептал Тим, чмокая ее в кончик носа.

Джоанна распахнула глаза и, осознав, что произошло, покраснела.

– Да, да… Мне давно пора…

– Увидимся завтра у твоего дяди, – проговорил Тим с какой-то особой нежностью.

– Конечно! – Джоанна кивнула, разжала руки, высвободилась из теплого убежища и, смущенно улыбнувшись, направилась к крыльцу.

Около десяти утра, когда Тим, уложив в большие бумажные пакеты кучу блестящих свертков, уже открывал входную дверь с намерением выйти из квартиры, зазвонил телефон. В первую секунду он решил, что не станет брать трубку, но тут же вспомнил о родителях и, опустив пакеты на пол, подошел к телефонному столику.

С матерью и отцом – Нортоном – они в последний раз разговаривали вчера утром, с Мэттом – позавчера вечером. Вероятнее всего, кто-то из них решил поздравить его с Рождеством.

– Алло?

– Здравствуй, сын! – послышался из трубки голос Мэтта. Теперь у Тима уже не дергало сердце, когда он слышал слово «сын» из уст этого человека. – С праздником тебя!

– Спасибо, пап, – ответил он, представляя себе мужественное широкоскулое отцовское лицо. – Как отдыхаете?

– Отлично! Единственное, что портит мой отдых, – это угрызения совести.

– Какие еще угрызения? – спросил Тим, догадываясь, что имеет в виду Мэтт.

– Ужасно переживаю за то, что втянул тебя в эту историю именно перед Рождеством! – признался он. – Из-за меня ты был вынужден последние две с половиной недели держаться от сотрудников на расстоянии, да и в праздники остался один! Может, все же передумаешь и присоединишься к нам с Дорой?

– Нет, папа, спасибо! – Тим опустился на стул, обтянутый кофейного цвета кожей, и прислонился затылком к стене. – Не переживай за меня. На каникулах я планирую спокойно изучить финансовые отчеты «Свитиз», как мы и договаривались.

– Я уже сотню раз пожалел о том, что загрузил тебя работой в такие дни. – Мэтт шумно вздохнул. – Послушай, давай ты займешься этими документами после праздников, а? Приезжай к нам. Мне невыносимо думать, что в Рождество мой единственный сын торчит один в необжитой квартире!

Тим улыбнулся, тронутый заботой отца.

– Признаюсь, я и вчера не сидел здесь и сегодня собираюсь уйти. – Он помолчал, размышляя, стоит ли раскрывать карты, и решил, что ничего страшного в этом нет. – Более того, я провожу праздник именно кое с кем из «Свитиз».

– Правда? Вот и отлично! – с явным облегчением ответил Мэтт. – Только прошу тебя, не рассказывай о нашем плане ни единому человеку.

– Считаешь, это настолько важно? – Тима тяготила необходимость скрывать правду от Джоанны, в особенности после их вчерашнего поцелуя, пробудившего в нем море невиданной страсти и нежности.

– Конечно! – воскликнул Мэтт. – В противном случае я не опасался бы появляться в офисе в последние дни. Понимаешь, тебе удастся выяснить настоящую причину переживаемого нами кризиса лишь в том случае, если все мои работники будут принимать тебя за новичка, притом никоим образом со мной не связанного. Иначе ничего не получится. Узнай они, что ты мой сын, раковина захлопнется вместе с моллюском и жемчужиной. Мне нужно знать, кто предан фирме и работает на совесть, а кто тащит ее ко дну.

– Возможно, многие из твоих сотрудников действительно работают честно и с полной отдачей, – сказал Тим, продолжая думать о Джоанне.

– Возможно, но отделить порядочных людей от лодырей и негодяев не так-то просто, дружище, – произнес Мэтт серьезно. – Мы должны быть предельно осторожны. В противном случае скоро обанкротимся.

– Я очень хочу помочь тебе, папа, ты об этом знаешь.

– Тогда давай все сделаем, как решили. – Мэтт выдержал паузу, затем робко, смущенно кашлянул. – Но сегодня забудь о делах, сын. Мне хочется, чтобы ты провел Рождество так, как подобает. Пообещай, что хотя бы сегодня и завтра не притронешься к отчетам.

– Обещаю, – ответил Тим, грустно улыбаясь. У него перед глазами стояло раскрасневшееся после поцелуя лицо Джоанны, а в памяти все еще сохранялся потрясающий запах ее волос.