Жгучая ложь - Пирс Энтони. Страница 44

Тут я заинтересовался ходом собственных мыслей. Само собой, многое из того, что приходило мне в голову, объяснялось попавшей туда грязью. Особой беды в этом вроде и не было — грязь ничем не хуже противного с виду и совершенно бесполезного серого вещества, — но ум мой работал несколько иначе, чем прежде, поскольку голова представляла собой нечто вроде яичницы-болтуньи с песком. По все видимости, я утратил большую часть обретенной с помощью К.И. мудрости, во всяком случае, на философские размышления меня больше не тянуло. Скорее всего хорошая встряска да изрядная доза песку свели на нет действие заклятия. А жаль, будь у меня побольше ума, я, возможно, сумел бы избежать многих бед.

Однако не требовалось быть великим мыслителем, дабы сообразить, что от Панихиды лучше держаться подальше, — надо полагать, она просто чокнутая. Ежели Инь собирается жениться на сумасшедшей, это его проблема — он волшебник и, вероятно, ухитрится с ней совладать. Я, правда, не понимал, как может человек пожелать связать свою судьбу с такой женщиной.

Впрочем, нет, понимал. Очень даже хорошо понимал. Во-первых, корона — вещь привлекательная, и, ежели иначе ее не заполучить, женишься хоть на курице. А Панихида не курица! Грязные мысли возбужденно зашевелились, и я зримо представил себе, как она выглядит без одежды и что можно... Впрочем, это несущественно. Так, глупость.

В любом случае моя задача не имела никакого отношения к Панихиде, женитьбе, проклятию и всему такому прочему. Мне следовало просто-напросто раздобыть объект, доставить его в замок и унести ноги, прежде чем Инь приволочет туда принцессу и у замка окончательно съедет крыша — как и у всех его обитателей. Близился полдень, когда мы с Пукой, к превеликому нашему облегчению, выбрались наконец на зеленое, поросшее густой, высокой травой плоскогорье с разбросанными тут и там купами фруктовых, ореховых и хлебных деревьев. Здесь можно было отдохнуть и основательно подкрепиться, что не помешало бы нам обоим.

Я сделал несколько шагов к ближайшему дереву — и наступил на черный камень. Последовала вспышка.

Даже если бы я не знал, что представляет собой черный камень, понять это не составляло труда, потому как стопа моя мигом окаменела. Однако и окаменевшей стопой я пнул черный камень с такой силой, что он долетел до края обрыва и покатился вниз, к морю. Склон и сам был каменистым, так что больших бед заклятие натворить не могло — окаменение грозило разве что гоблину или морскому чудищу. Пуку черные чары не коснулись.

Почувствовав, как затвердевает и вторая нога, я полез в суму, нашаривая противодействующее заклятие. Оно уже было израсходовано, но в тот момент я действовал не размышляя. Во-первых, голова моя была набита песком, а во-вторых, мало кто станет предаваться раздумьям, чувствуя, что превращается в камень.

В моей руке оказалась белая кукла. Первоначально она предназначалась для обмена телами, и я понятия не имел, чего ждать от нее теперь. Мне хотелось верить, что эта штуковина мне, поможет, а как — это уже другое дело. Мой поступок был продиктован отчаянием.

— Действуй! — воскликнул я, подняв куклу на головой.

Она вспыхнула, и в тот же миг я отчетливо увидел стрелку, указывающую на восток. Ага, стрелка. Стало быть, я задействовал белый компас, указывающий местонахождение объекта. Теперь я сумею отыскать его, ибо действие черного компаса, с которым я столкнулся на вершине горы, уже ослабевало. Инь предупреждал, что чем чары свежее, тем сильнее.

Однако для того, чтобы что-то найти, нужно дотуда дойти, а моя способность дойти куда бы то ни было вызывала сильные сомнения. Процесс окаменения продолжался. Возможно, то, что я мигом спихнул черный камень в пропасть, в какой-то мере ослабило его воздействие, тем не менее я превращался в статую.

Руки мои немели, волосы на голове становились тяжелыми и ломкими. Остекленело лицо. Дыхание замедлилось, а потом прекратилось вовсе, ибо каменные легкие слишком тяжелы, чтобы поддерживать этот процесс. С тяжелым стуком я упал на землю — хочется верить, что земля при этом не слишком пострадала. Окаменев полностью, я, разумеется, умер. Третий раз всего-навсего за два дня! Варварам свойственно стремиться к первенству, но честь поставить такой рекорд я предпочел бы предоставить кому-нибудь другому.

Пука смотрел на меня с неподдельной тревогой. Помочь мне он, разумеется, не мог, однако в отчаяние не впал, ибо, будучи животным смышленым, довольно быстро смекнул, что человек, вернувшийся к жизни после падения в Провал, скорее всего исцелится и от окаменения. Он приподнял меня, подхватил цепью и оттащил в тень того самого дерева, к которому я направлялся. Затем конь принялся пощипывать травку, одним глазом косясь на меня, а другим поглядывая по сторонам на случай появления какого-нибудь приблудного чудища.

Вокруг бурлила дикая жизнь Ксанфа, но, к счастью, хищников, опасных для Пуки, поблизости не оказалось. Не было также ни жуков-буровиков, ни альбатросов-каменотесов, ни клопов-рудокопов — короче, никого способного причинить вред каменной статуе.

С низким басовитым гудением с цветка на цветок перелетали летающие тарелки, им вторило тонкое жужжание летающих блюдец. Ни те, ни другие опасности не представляли. Они собирали нектар, так что, поймав одно из этих существ, можно было отведать сладкого лакомства прямо с тарелочки. Из кустов доносился горестный клич жалейки. Вообще-то она на человека не нападает, но, потревоженная, запросто может ужалить. Ужаленный жалейкой, как правило, проникается такой жалостью к себе, что тут же заливается горючими слезами. Тут главное держаться подальше от огня, чтобы не загореться. Я слышал, будто пролитые на землю горючие слезы никогда не пропадают даром — стрекозлы выискивают каждую лужицу, поскольку эти слезы великолепной топливо.

Усевшийся на ветку канюк канючил долго и занудливо, но в конце концов, очевидно, приняв меня за настоящую статую, уронил мне на нос катышек и улетел. Теперь я понял, почему скульптуры терпеть не могут птиц.

Настал вечер, сгустилась тьма, а Пука по-прежнему кругами ходил по поляне, карауля мое окаменевшее тело. Теперь он верил в мой талант и не сомневался в благополучном исходе.

Вера его была вознаграждена. Способность к самоисцелению вступила в противоборство с черным заклятием Яна и мало-помалу стала одолевать. Ночью ко мне вернулось дыхание, ибо голова и торс вновь обернулись плотью. Хорошо, что злой волшебник Ян ничего не знал о моем таланте и дал маху, полагая, будто заклятие окаменения способно покончить со мной раз и навсегда. Возникни у него хоть малейшее подозрение, что я способен раскаменеть, Ян наверняка разбил бы статую на мелкие кусочки и разбросал осколки куда подальше. Сомневаюсь, чтобы после этого мне удалось исцелиться. А если бы и удалось, то очень нескоро. Уж кто-кто, а Ян наверняка сумел бы использовать это время, чтобы взобраться на трон и нахлобучить корону.

Еще не расцвел рассвет, а мне уже удалось присесть. Пука удовлетворенно заржал — я оправдывал его надежды. Но не свои, поскольку обе ноги и левая рука еще оставались каменными, да и череп, признаться, был каким-то... каменистом. Обычно процесс исцеления ускорялся по мере приближения к завершению, на сей раз он, напротив, замедлилися.

Впрочем, удивляться не следовало, ведь в последнее время мне слишком уж часто приходилось прибегать к помощи своего таланта. Тараск меня покусал, стрекозлы чуть не сожгли, Панихида отравила и спихнула в Провал, Ян обратил в камень — и все это всего за какую-то пару дней. Причем в ряде случаев мне пришлось не просто исцеляться, а воскресать. Ни один талант не выдержит такой нагрузки.

Понимая это, я особо не волновался, ибо пребывал в уверенности, что через несколько часов, в крайнем случае дней магия восстановит полную силу и справится с остатками окаменения. А пока придется обходиться тем, что имеется.

Уже впоследствии, размышляя о случившемся тогда, я пришел к заключению, что мой талант оказался в каком-то смысле сбитым с толку. Слишком много энергии было затрачено на следовавшее одно за другим исцеления, так что в итоге талант будто утратил память о том, каким я должен быть на самом деле, и наличие каменной руки и каменных ног воспринял как должное. Впрочем, все это не более чем догадки, я понятия не имею о принципах действия магии.