Врата Мёртвого Дома - Эриксон Стивен. Страница 132

Глаза Кульпа застыли на другой фигуре, ее было практически не видно среди огромного количества других тел.

– Здесь не только Сольтакены и Д'айверсы… Гебориец вздохнул:

– Нет.

Фелисин подошла к фигуре, которая так заинтересовала мага. Она увидела толстые, темные, как спелый орех, конечности – руки и ноги, они все еще оставались прикреплены к странному туловищу. Иссохшая кожа покрывала прочные кости. «Я видела подобное раньше. На „Силанде“. Это же Тлан Аймасс».

– Твои бессмертные стражи, – сказал Кульп.

– Точно.

– Здесь они нашли свой конец.

– О да, – произнес Гебориец. – Ужасный конец. Между Тлан Аймассом и Сольтакеном с Д'айверсом имеется связь – тайное родство, о котором не догадывались даже коренные жители этого города. Несмотря на это, люди гордо возложили на себя титул Первой империи. Естественно, что подобный ход событий вызвал у Тлан Аймасса крайнее неудовольствие – если подобные создания вообще могут испытывать неудовольствие, – самоуверенные люди захватили то, что по праву принадлежало вовсе не им. Именно по этой причине древний клан прибыл сюда – чтобы восстановить справедливость.

Кульп нахмурился, увидев израненные лица этих созданий.

– Мы вновь столкнулись с Сольтакеном… и Аймассом. Неужели все начинается по новой, Гебориец?

– Я не знаю, маг. Возвращение к древним вратам? Еще одна демонстрация силы?

– Тот Сольтакен-дракон, за которым мы следовали, был вовсе не мертвым.

– Он принадлежал к Тлан Аймассу, – уточнил бывший священник. – Гадающий на Костях. Возможно, он был древним стражем врат, появившимся в ответ на слухи о приближении неминуемого бедствия. Ну что же, нам пора двигаться вперед. Я чувствую запах воды – источник, что мы ищем, еще не высох.

Бассейн располагался в самом центре живописного сада. Выжженный травяной покров устилал осколки плит, которыми некогда была вымощена тропинка. Там и здесь лежали белые и розовые опавшие листья, словно куски растерзанной плоти; бесцветные округлые фрукты висели на огромной лозе, она украшала каменные колонны и окаменелые столбы деревьев. Сад находился в самом разгаре своего цветения.

Лишенные глаз белые рыбы сновали в бассейне с огромной скоростью; среди полной темноты они ощутили магический свет Кульпа и теперь пытались спрятаться в тени.

Фелисин припала на колени, протянула вперед дрожащие руки и опустила их в прохладную воду Ощущение, охватившее ее, приближалось к экстазу.

– Это наследство алхимиков, – произнес Гебориец, стоя у нее за спиной.

Девушка обернулась назад.

– Что ты имеешь в виду?

– Люди, которые пили этот нектар… получали здоровье.

– Неужели растущие вокруг фрукты – съедобные? – спросил Кульп, снимая один из бледных шаров.

– Они были таковыми, когда имели ярко-красную окраску… Девять тысяч лет назад.

Проснувшись, они обнаружили, что плотная взвесь золы висит в воздухе до горизонта – насколько мог видеть Калам. Несмотря на это, все знали, что Имперский Путь не подчиняется естественным законам времени и пространства и что подобные понятия здесь весьма относительны. Их путь был прямым, как древко копья. Опасения Калама усилились.

– Мы же потерялись, – внезапно произнесла Минала, откидываясь в седле.

– Это лучше, чем смерть, – пробормотал Кенеб.

«Хоть она оказывает мне какую-то симпатию», – подумал убийца.

Калам чувствовал, как серые глаза Миналы на протяжении нескольких часов сверлили его спину.

– Выведи нас из этого проклятого Худом Пути, капрал! Мы голодны, мы хотим пить, мы не знаем, где находимся. Выведи нас!

«Я отчетливо представляю себе Арен, я помню его месторасположение – в укромной нише у самого края последнего изгиба аллеи Беспомощности… в самом сердце района Отбросов, где располагаются лачуги малазанских изгнанников – недалеко от русла реки. Прямо вниз по мощеной мостовой. Так почему же мы до сих пор не можем туда добраться? Что нам мешает?»

– Еще рано, – решил успокоить ее Калам. – Даже если воспользоваться Путем, Арен располагается слишком далеко.

«По-моему, вполне разумное объяснение. Тогда почему же все столь напряжены?»

– Что-то не так, – упорствовала Минала. – Я вижу это на твоем лице. К настоящему моменту мы должны были оказаться в городе.

Вкус золы, ее запах, ее ощущение стали частью Калама; убийца знал, что остальные ощущают то же самое. Складывалось впечатление, что безжизненные хлопья засыпали даже его мысли. Внезапно ему пришло на ум: эта зола некогда представляла собой огромную кучу костей; в ту же секунду Калам почувствовал, что эти мысли ему неприятны, что он их… боится. Предположение было слишком чудовищно, слишком ошеломляюще, чтобы размышлять над ним в течение длительного промежутка времени.

Кенеб нахмурился, а затем вздохнул.

– Ну что же, капрал, скоро мы пойдем вперед?

Калам оглянулся на капитана. Краснота, окружавшая раньше его раны, наконец-то ушла, однако некоторая медлительность в разговоре и движениях свидетельствовала о том, что болезнь еще не сдалась. Убийца знал, что в случае вооруженного столкновения ему нельзя рассчитывать на этого человека. А когда стало понятным, что Алт пропал, Калам почувствовал себя абсолютно незащищенным со стороны тыла. Зато недоверие Миналы по отношению к нему постепенно сходило на нет, и Калам точно знал: она приложит максимум своих усилий, чтобы защитить сестру и ее детей.

«Однако все же лучше, если бы я был один», – подумал убийца и тронул жеребца каблуками. Через мгновение за ним последовали все остальные.

Имперский Путь представлял собой такой мир, в котором не было ни дня, ни ночи – только лишь бесконечные сумерки, освещаемые слабым светом непонятного происхождения. В этом мире не было теней. По этой причине приходилось измерять время посредством физиологических потребностей, которые периодически предъявляли их тела. Люди нуждались в еде, воде, люди нуждались во сне. Однако когда грызущее чувство голода и жажды стало постоянным, когда чувство усталости наполнило каждый их шаг, понятие времени стало абстрактным и потеряло всякий смысл.

«Время делает из нас верующих, а безвременье – скептиков». Это еще одна поговорка глупцов, еще одна коварная цитата, которую любят повторять мудрецы у меня на родине. Они говорят так тогда, когда люди начинают смеяться над уроками истории. Главное суждение мудрецов заключалось в том, что человек не должен верить ни в кого. Более того, этот принцип стал главенствующим среди тех, кто решил посвятить свою жизнь ремеслу убийства.

Убийство доказывает лживость любого постоянства. Даже если принять, что поднятый вверх кинжал является вполне постоянной вещью, ты волен выбирать объект и место совершения казни. «Убийца является источником мирового хаоса. Однако помните, что поднятый клинок может затушить пожар так же просто, как его зажечь…»

А сейчас в мозгу Калама доминировала тонкая узкая линия, будто прочерченная острием клинка и ведущая его по направлению к Лейсин. Любое восстановление справедливости, в котором он нуждался, безошибочно вело его к этой цели. «Ну что ж, пока мой путь лежит через Арен, кажется, никто не догадывается о моих истинных намерениях; по этой причине я могу без всякого страха блуждать по этим полям, заполненным золой».

– Я вижу впереди какое-то облако, – произнесла Минала, поравнявшись с ним бок о бок.

Гребни невысокой пыли открывали перед ними небольшое пространство. Глаза Калама сузились.

– Это столь же приятная новость, как и отпечатки ног в грязи, – пробормотал он.

– Что?

– Посмотрите назад – мы оставляем тот же самый след. Да, Имперский Путь готовит нам компанию.

– А любая компания грозит бедой, – произнесла женщина.

– Точно.

Добравшись до первой неровной борозды, Калам еще больше занервничал. «А наш компаньон вовсе не одинок. Скотство. Ни один из слуг, присягнувших на верность императрице, не оставляет такие…»