Леонардо да Винчи - Гастев Алексей Алексеевич. Страница 87

– Наименования звуков октавы предоставляют благоприятные возможности остроумному изобретателю ребусов, – сказал он и нарисовал рыболовный крючок, amo по-итальянски, и после на нотной линейке показал другие звучания от ре до ля; на самом верху написал буквами слог za, a опустившись затем четырьмя линиями ниже, повторил ноту ре. Тогда получилось: Амо-ре-ми-фа-соль-ля-ца-ре, или amore mi fa sollazzare, то есть любовь меня воодушевляет.

Моро и в самом деле пришел в превосходное расположение духа, и огорчение, кажется, на время его покинуло. Он похвалил Мастера за его старательность, и тот отвечал с помощью ребуса:

– Уподобляюсь муравью, alla formica.

Таким образом крыло, alla по-итальянски, оказалось в упряжке с муравьем, из божьих тварей наиболее трудолюбивой. Присутствовавший здесь же духовник герцога Моро сказал, имея в виду свойственную Мастеру силу воображения:

– Среди населения муравейника, насколько это известно, находятся также крылатые летающие особи.

Фортуна, по-видимому изменившая намерения относительно Сфорца, скоро нанесла другой ощутимый удар легкомыслию герцога, когда спустя малое время после того как при родах скончалась герцогиня Миланская, внезапно умерла сестра герцога, Анна Мария, бывшая замужем за феррарским наследником Альфонсо; тот же, в свою очередь, приходился родным братом герцогине Беатриче. Так рушится прочнейшая крестообразная связь, двойное родство, предоставлявшее Милану союзника и военную помощь.

– Мы создаем нашу жизнь смертью других, – сказал Леонардо, поощряя выдумку герцога, когда тот велел расписать помещение Замка, называемое залою делла Acce, в виде беседки и чтобы корни образующих ее растений видны были под дерном, где они получают питание из перегноя. На это Моро с внезапной злобой ответил:

– Мысль не новая, поскольку та же понимали в древнейшие времена: люди ходят по костям своих предков и обратившихся в перегной родителей, тогда как на перегное произрастает капуста, которую мы съедаем; вместе с капустою уничтожаются личинки летающих насекомых и бабочек, и так далее и тому подобное. Недостаточное утешение, если речь идет о смерти наиболее близкого человека, скончавшегося в молодом возрасте, не воспользовавшись полнотой славы и власти, которых ее супруг хитростью и упорством добился от императора.

В свою очередь, Леонардо мог возразить герцогу, его же самого и оправдывая, что-де не новая мысль, но глубокая, если частым повторением не обесцветилась и поражает душу много времени спустя после того, как была высказана впервые.

Что касается названия залы, то, по мнению некоторых, оно означает Дощатая, поскольку asse по-итальянски доска, и помещение для сохранения тепла в зимнее время обшивается досками. Другие указывают на второе значение слова, а именно – ось, и что делла Acce не иначе как Осевая. Дополнительно они объясняют, что своды помещения образуют фигуру октаэдра, означающего музыкальную октаву, тогда как платоники изображают его символом блага, а благо божественное – ось, на которой все вертится.

Видно, живописцу этого показалось недостаточно, если он, со своей стороны, постарался насколько возможно запутать и сбить с толку зрителя и достиг цели, заплетая узлами и узорами золоченые ленты, какими перевиты и скрепляются купы деревьев, образующих упомянутую беседку. Мало кому придет в голову, что Мастер воспользовался опытом своих изобретений в военном деле, когда приходится отыскивать наилучшие способы связывать между собою отдельные части мостов, осадных лестниц и прочего. Так, духовник герцога Моро, человек образованный и остроумный, усмотрел в плетении золоченой ленты символическое изображение веревки, подпоясывающей одежды св. Франциска, обвенчавшегося с бедностью.

От пола примерно в рост человека и ниже по стенам залы делла Acce с величайшими знанием и тщательностью изображен разрез каменистой почвы с укрепившимися в расселинах корнями, норами и ходами кротов и остальными подробностями. Так что находящийся посреди комнаты зритель испытывает в ногах могильный холод, и это, наверное, впервые в истории ЖИВОПИСИ: НИ ОДИН другой живописец не добивался такой силы влияния и многозначительности, не прибегая к какому-нибудь занятному и трогательному сюжету, обходясь изображением деревьев и скал, то есть представляя зрителю чистый пейзаж. При том, что Моро, разозлясь на судьбу, непрестанно ему угрожавшую, другой раз кричал и выговаривал кому ни попало без причины, большею частью он пребывал в печальном, подавленном расположении духа, и его фантазии тому соответствовали. Так, в нижней подземной области произведения, в расселинах между камнями, он обнаруживал очертания мертвой головы, хотя то, что имел в виду герцог, находившиеся возле него придворные принимали за очертания пятна, получившегося от сырости, или за оставшийся слабый след изображения, которое живописец, сочтя неудавшимся, уничтожает. Однако, подчиняясь настойчивому внушению их господина, эти придворные затем внезапно усматривали выдвинутый вперед подбородок, глубоко запавший, как обыкновенно у покойников, рот, напоминающий клюв хищного ястреба нос, общий всем Сфорца. Мертвый представлялся герцогу равно похожим на несчастного Джангалеаццо и на него, герцога Моро, отчасти виновного в смерти племянника. Хотя угрызения совести и жалость к себе одновременно его одолевали, герцог с большим высокомерием и насмешливостью добивался согласия с его точкой зрения. Так и Зороастро, хотя и далекий от герцога по своему положению, настаивал, что, если кто не находит в волосах «Девы в скалах» знака взлетающей птицы, тот слепец и не признает очевидного.

Итак, живопись в зале делла Acce отчасти обладает свойствами колокола Лоренцо Великолепного, в ударах которого влюбленный слышит имя его возлюбленной, тщеславный – предупреждение о победах, а еще кто-нибудь третий – что ему вздумается. Скажем, духовник герцога, отталкиваясь от произведения Леонардо, развивает легенду о Сифе, сыне Адама: этот, когда ему было видение, усмотрел в ветвях дерева, коренящегося в преисподней, а вершиною проникшего в рай, символ воскресения господня. Наконец, люди наиболее образованные и светские находят в остающемся посреди близко сведенных ветвей лазурном окошке структуру октаэдра, повторяющую членение сводов залы делла Acce. Леонардо же, если к нему обращались за разъяснениями, ничего прямо не отрицал, по также и ни на чем не настаивал. Не показывается ли в таком случае Мастер в виде какого-то хитреца – сочинителя ребусов, задавшегося целью водить за нос и обманывать отгадчика? Хотя если в целях проверки такого предположения обратиться к разделу «Трактата о живописи», где Леонардо рассматривает правила живописи деревьев и зелени, можно с большею вероятностью предположить, что как «Тайную вечерю» в монастыре делла Грацие справедливо считают энциклопедией движений человека и выражений лиц, так же и пейзажная живопись в миланском замке в сопровождении текстов из указанного раздела «Трактата о живописи» оказалась бы наилучшей для своего времени иллюстрированной энциклопедией ботанических знаний, и, таким образом, плетение беседки в зале делла Acce является необходимой естественной частью громаднейшей верши, вывязываемой одновременно с разных сторон и назначенной обнять мироздание, тогда как лазурное окошко в форме октаэдра вверху между сдвигающимися ветвями есть модель ячеи или, лучше, воронки: одной из двух, вставленных – согласно Платону – на ее полюсах. Преподобный отец, духовник герцога Моро, имея ослабленное возрастом зрение, мог ошибаться, сочтя находившегося под потолком на лесах Салаино, которому из-за его верткости сравнительно с другими учениками чаще поручалось подобное, за привидевшегося легендарному Сифу запеленутого младенца. Ведь если в таких произведениях, как «Тайная вечеря», большая доля работы доставалась помощникам, здесь подавно Леонардо не соглашался доверить ученикам только немногие важные куски живописи в подземной области, где Моро обнаружил мертвую голову. Для остального же сочинял композицию, готовил рисунки и давал необходимые пояснения ученикам, не имея возможности сам тратить дорогостоящее время на работу, которую легко может выполнить кто-нибудь другой.