Имидж старой девы - Арсеньева Елена. Страница 20

Отчего-то при виде обыденной картины за окном – машины, люди, березы, одетые желтой листвой, – Кирилла снова взяла тоска.

Зачем он вылез с этим заявлением про телефон? Черт его за язык тянул?

Но, с другой стороны, а вдруг там в самом деле взрывное устройство? И не дурак ли он был бы, если бы взорвался на высоте сколько-то там километров по собственной дурости?

Нет, он все правильно сделал. И нечего напрягаться. Начальник сказал – минутное дело. Оно и в самом деле минутное. Кроме того, в зале ожидания Арина осталась, она сейчас все толком объяснит Малютину и…

Его мысли прервало какое-то сопение. Кирилл обернулся и только сейчас заметил, что в комнате, кроме них с Костиным, находится еще какой-то человек. Он забился в угол и сидел, опустив голову на руки, весь сжавшись, вот почему Кирилл его в первую минуту не приметил. Чернявый парень – ему лет двадцать пять, не больше – был вроде самый обыкновенный, и одет прилично – в такую же темно-зеленую куртку, как у Кирилла, нормальные черные джинсы, – но это все как-то отступало на второй план, стоило поглядеть в его лицо. Он был азером, а может, и чеченом – словом, лицом ярко выраженной кавказской национальности, но и это полбеды. Такая злоба плескалась в его больших черных глазах, что Кирилл почувствовал себя жутко неуютно – и откровенно обрадовался, когда Костин, кивнув ему на свободный стул, подошел к чернявому и угрюмо приказал:

– Пошли. В другой комнате посидишь. Давай, топай! Ну!

Голос у Костина был командирский, движения вроде бы уверенные, однако Кирилл мгновенно почувствовал, что он побаивается парня.

Что характерно, чернявый это тоже понял. Он нагло уставился на Костина, расширив свои и без того большие глаза, и что-то негромко спросил.

– Чего? – нахмурился, не расслышав, Костин.

Тот повторил – так же тихо.

– Чего? – чуть склонился к нему Костин, и парень заорал во весь голос:

– В другой комнате что будем делать? В жопу тебе засадить или пососешь? Что тебе больше нравится?

Кирилл ощутил, как его голова качнулась назад, словно от удара в подбородок. А бедняга Костин вообще весь откачнулся, еле на ногах удержался. Шея и высоко подбритый белобрысый затылок его вдруг стали красными: чудилось, кровь вот-вот сквозь кожу брызнет! Кирилл тоже никак не мог прийти в себя. Всякое в жизни слышал и видел, все-таки давно не мальчик, бывало, к нему даже приставали мужики, когда подрабатывал в шоу по ночным клубам, но уж больно грязно, больно мерзко прозвучало все это из уст черномазого!

– Ну, ты договоришься! – с ненавистью выдохнул Костин, наконец-то обретя дар речи. – Еще посмотрим, что скоро запоешь! Пошел, кому сказано! – И он выхватил из-под борта пиджака резиновую «демократку».

Чернявый коротко, хрипло хохотнул, однако больше нарываться не стал и подчинился. Встал, потянулся, заложил руки за спину – этак привычно, равнодушно – и побрел к двери. Однако, проходя мимо стола, не удержался – с чувством, мощно харкнул на столешницу.

– Падаль! – взвыл Костин, ткнув его палкой в спину. – Ну, ты меня достал! Пошел! Я с тобой сейчас поговорю!

За ними захлопнулась дверь. Кирилл ошеломленно покачал головой. Он никак не мог очухаться. Ну, пакость черномазая! Типичный боевик, террорист какой-то! А с виду на человека похож.

Он нервно ходил по комнате, косясь на гнусное пятно на столе. Надо бы вытереть, да чем? У него в кармане ничего, никакой салфетки, не пачкать же свой носовой платок. А вдруг Малютин решит, что это он нахаркал? Да ну, глупости, Костин ведь объяснит ему, как было дело.

В это время площадь пересек милицейский «уазик» и остановился под самым окном. Оттуда выскочили двое в форме. Шофер принялся отпирать дверцу фургона, а человек, сидевший на месте пассажира, взбежал на крыльцо. Через минуту по коридору быстро протопали шаги, и этот человек вошел в кабинет. Он был лет сорока, примерно одного роста с Кириллом, в форме, но без фуражки, со взлохмаченными светлыми волосами и светлыми, очень широко расставленными глазами. Это придавало его лицу враз недоброе и туповатое выражение.

При виде Кирилла рот его растянулся до ушей:

– Ждем-с?

Кирилл кивнул, слабо улыбаясь в ответ.

– По-нят-но, – отчеканил по слогам пришедший. – Вот и ладненько. А ты тут как себя вел, хорошо?

Кирилл уставился на него непонимающе. Но незнакомец, похоже, не ждал ответа: во все глаза таращился на харчок посреди столешницы.

– Ах ты ж су-ука, – протянул он ошеломленно. – Ну, скажи, кто ты после этого, если не сука?! Не удержался – нагадил! А зачем? Знаешь ведь, что за такие дела бывает? Знаешь?

– Вы что? – сердито спросил Кирилл. – С ума сошли?! Да это…

– Пока еще не сошел, – перебил его светловолосый. – Но точно сойду, если не заставлю тебя стол вытереть – твоей собственной мордой. И Малютин мне только спасибо скажет.

У Кирилла тошнота подкатила к горлу.

– Да это не я… – слабо выдохнул он.

– Не ты, конечно! – покладисто кивнул светлоглазый. – А вчера от следователя кто сигал, как заяц? А? Тоже не ты, скажешь? Не ты?!

Кирилл замер. Мелькнувшая было надежда на какое-то недоразумение, какую-то ошибку улетучилась, как сигаретный дымок на сквозняке. Сигал от следователя, как заяц… очень точно сказано! Вчера в парке Кулибина он и в самом деле бежал, как заяц от охотничьей собаки, кидаясь из стороны в сторону и петляя, словно пытался запутать след. Но откуда этот мент узнал?!

– Ты, ты, вот в точности такой, каким тебя описывают. Ну, чего глазищи свои черные выкатил? Удивляешься небось, как мы тебя вычислили? А просто. Стукнули по всем отделениям: на выезд из города, по жэдэ, в аэропорт – так и предполагали, что ты в бега ударишься. Малютин тебя сразу просек, не сомневайся. Ты небось думал, что все, улизнул? Шалишь, браток, теперь никуда не денешься, все скажешь…

Кириллу стало страшно. Что они хотят от него услышать?

– Да я ничего не видел! – выкрикнул он почти с отчаянием, хватаясь за последнюю надежду хоть как-то выкрутиться из этого сплошного кошмара. – Вообще ничего!

– Рассказывай! – хохотнул милиционер. – Раньше надо было это говорить, понял? А ты сначала ломался, как целка, бегал туда-сюда. Теперь все, кончено дело. Видел, не видел – на это теперь всем плевать, понял? Главное – ты, сука, там был вчера. И этого достаточно! Достаточно!

Он резко рубанул воздух ладонью.

Кириллу в уши словно воды налили, все звуки внешнего мира доходили с трудом. Казалось, голос светлоглазого то глохнет, то становится необычайно резким.

– Ну, собирайся, поехали, – долетели до него слова, и он встрепенулся:

– Куда?! У меня же самолет!

– Ку-да-а? – издевательски передразнил светловолосый. – В задницу, куда еще. Для тебя это местечко в самый раз!

И тут Кириллу словно кипятком в лицо плеснули. «Да что они все про одно и то же?! Сволочи! Хамы! Все одинаковые!» Оскорбление ударило в самое сердце, оцепенение, страх мгновенно схлынули. Он резко выпрямился, гневно подался вперед, готовый выкрикнуть в эту хамскую рожу все, что о ней думает, – и наткнулся на кулак, выброшенный вперед со змеиным проворством и бычьей силой.

Кулак угодил в живот. Кирилл глухо ухнул и сложился пополам. Светловолосый удовлетворенно хмыкнул и шарахнул кулаком по его склоненной шее.

Кирилл обрушился на колени. От боли он почти не сознавал, что происходит, почти не чувствовал, как его схватили за волосы и трут лицом о стол. Теперь столешница была выпачкана еще и кровью, хлынувшей из носа Кирилла, но мучитель остался вполне доволен. Придерживая Кирилла одной рукой, другой он обшарил карманы его куртки. Вытащил пачку разноцветных бумажек – тысячу евро, а также конверт с приглашением от Сарайва. Деньги моментально спрятал в нагрудный карман, с сомнением посмотрел на официальный бланк на французском языке – и, скомкав, швырнул бумагу в мусорную корзинку. Затем, без особых усилий приподняв обмякшее тело так, чтобы рука Кирилла легла ему на плечо, полувынес-полувывел парня на крыльцо и с помощью шофера затолкал в фургончик потрепанного «уазика», на котором приехал.