Мода на умных жен - Арсеньева Елена. Страница 44

– У меня такое впечатление, – негромко сказал Иван, – что она никак не будет проистекать. В том смысле, что ее вообще не будет.

– С чего вдруг такие крайности? – усмехнулась Алена. – Если вы решили, что я вас заложу, вас и вашу местную пассию, так зря, беспокоиться не стоит, я умею молчать – если не как могила, то уж как рыба однозначно.

– Да я не боюсь и как раз не хочу, чтобы вы молчали. Я, наоборот, предпочел бы, чтобы вы с Галиной поговорили… ну, может, про Катерину ей рассказывать и не стоит…

Иван мотнул головой в ту сторону, откуда они шли, и Алена поняла, что пассию-«казачку» зовут Катериной. «Черноглазая казачка подковала мне коня!» В любом случае яркая и, видимо, пылкая женщина гораздо больше подходит Ивану, чем довольно-таки мерзкая (между нами говоря!) Галина с ее «приставной» попкой и водянистыми глазами.

– Про Катерину, говорю, может, и не стоит рассказывать, – продолжал Иван, – но всяко стоит ее убедить, что я ей не пара. Нас Алексей Сергеевич познакомил. Я к нему сразу, с первой встречи, очень привязался – ну, безотцовщина, понимаете, относился к нему именно как к отцу. А к Галине так как-то – бесполо, будто к сестре. А она вдруг однажды говорит, мол, влюбилась в меня. И стала меня всем знакомым женихом своим представлять… Ну ладно, думаю, я все равно тогда ни в кого не был влюблен, Галка так Галка, зато будем с Алексеем Сергеевичем общаться… Но потом появилась Катерина, и я понял, что больше Галине голову морочить не хочу, даже ради ее отца жить с ней не хочу. Катерина пока еще замужем, но я буду настаивать, чтобы она с ним разошлась и за меня вышла, только сначала сам должен все проблемы с Галиной решить и освободиться. И я вас прошу: вы с ней как-нибудь там по-вашему, по-женски, поговорите, посоветуйте ей, чтоб плюнула на меня и искала другое счастье.

Алена только вздохнула: она явно была последним человеком, от которого Галина примет какой бы то ни было совет, тем паче – касательно личной жизни. Даже представить страшно, что именно и в какой тональности ответит она Алене, если та попытается заговорить с ней об Иване, который ее разлюбил! Представить страшно, да и неохота Алене представлять реакцию невесты Ивана. Уж лучше продолжить разговор о своем, с позволения сказать, женихе.

Ей было приятно слышать добрые слова об Алексее. У самой-то у нее отношение к Стахееву было такое… двойственное.

– Я не обещаю, Иван, – сказала Алена уклончиво. – Не обещаю, что смогу поговорить с Галиной. У нас с ней отношения непростые. Но я попытаюсь. Послушайте, вы начали рассказывать, как познакомились с Алексеем… В ночь под Новый год, я правильно запомнила?

– Да, да! – по-нижегородски ответил Иван. – Я тогда третий год подряд работал тридцать первого декабря. То с одной бригадой, то с другой, то с третьей… Привык. Но в тот раз был именно в реанимации, и вот ближе к полуночи вызов: человек выбросился из окна! Помчались на Ванеева, там на углу Тимирязева и Невзоровых стоял недостроенный высотный дом, ну и какой-то бедняга зачем-то забрался наверх и выпрыгнул из окошка. А Алексей Сергеевич как раз шел мимо – к друзьям, Новый год встречать. С тортом шел, с шампанским – и вдруг такой сюрприз! Другой человек, наверное, дал бы деру оттуда подальше. Или ладно, «Скорую» вызвал, но сам убрался восвояси. А он нет – он нас дождался и потом с нами поехал, чтобы узнать, что с тем человеком А две женщины…

– Какие женщины?

– Ну, там две женщины подошли, когда мы уже приехали. Подошли, посочувствовали… Кстати, именно тогда, в ту новогоднюю ночь, Алексей Сергеевич не только со мной познакомился, но и с Юлей своей.

– С Юлей? – растерянно переспросила Алена, а Иван хлопнул себя по лбу:

– Дурак я! Извините… Не надо было об этом, я просто заболтался. А впрочем, то дело прошлое, я так понимаю, поэтому вам не стоит напрягаться.

– Да я и не напрягаюсь, – пожала плечами Алена. – С чего мне напрягаться? – Она снова пожала плечами.

Вроде бы Алексей говорил, что познакомился с Юлей, когда она навещала заболевшую Галину? Или Алена что-то перепутала? Или Иван чего-то не знает? Да, строго говоря, какое имеет значение, когда именно Алексей познакомился с Юлей?! Вообще сам факт существования этой девушки ничего не значит для Алены Дмитриевой, она ничего не хочет знать о Юле, и никогда ни единого вопроса о любовнице «жениха» не сорвется с ее уст!

– А почему, интересно знать, Юля бродила среди ночи по улице? – спросила Алена.

– Оказывается, где-то в соседних домах живет ее тетя, Юля пришла к ней Новый год встречать, и вот они вышли прогулять собаку.

– Ну и Бог с ними. И что же Алексей?

– Он с нами поехал в травматологию, когда мы повезли того парня… Я не сказал? Самоубийца-то еще жив был, когда мы прибыли. И мы его еще живым довезли, но он умер в больнице. В принципе понятно было, что он умрет, но мы, честно скажу, боролись до последнего. Алексей Сергеевич очень переживал…

– А кто он был, тот разбившийся?

– Не знаю, – пожал плечами Иван. – При нем не было никаких документов. Мы его сдали как… неопознанный летающий объект. Сдали и уехали на другой вызов, а с Алексеем Сергеевичем обменялись телефонами. На Рождество я был свободен, он меня пригласил в гости… ну вот так все и началось.

– А вы так и не узнали имени погибшего?

– Нет, не узнали, к сожалению. Вроде бы Алексей Сергеевич пытался выяснить, но без толку. Но это не та тема, к которой мы постоянно возвращались в своих разговорах, вы же понимаете, – пожал плечами Иван.

– А о чем вы разговаривали?

– Об истории.

– О чем?!

– Об истории. Мы именно на почве истории сошлись. Алексей Сергеевич очень интересуется народовольцами, в частности, группой Софьи Перовской.

От изумления Алена даже остановилась. Представить, что Алексей занимается историей первомартовцев [7], просто так, из любви к искусству, почему-то не хватало воображения.

– Да ну, бросьте! – сказала недоверчиво. – Он же вроде компьютерщик…

– Ну и что? – обиженно посмотрел на нее Иван. – Компьютерщик не может историей интересоваться, что ли? Я вон тоже – врач, а любимая книга у меня знаете какая?

– Академик Рыбаков, «Язычество древних славян», – неожиданно ляпнула Алена.

Иван так и закатился смехом:

– Ой, нет, это не мое, я помешан на истории Отечественной войны восемьсот двенадцатого года. Обожаю читать мемуары. Ну а что касается Рыбакова, то его «Язычество» было любимой книгой покойной матери Галины, насколько мне известно.

– Иван, а вот, кстати, о Галине… Наверное, ваши отношения с Алексеем Сергеевичем нарушатся, если вы с Галиной расстанетесь…

– Если да, то мне будет очень жаль, – искренне сказал Иван. – Но тут ведь речь о моей жизни идет. Знаете, с Галиной мне очень трудно. Она… Такое ощущение, что в ней как бы два человека сосуществуют, совершенно разных. Она и правда Близнец по гороскопу, но даже и у Близнецов не бывает такой двойственности. То нормальная девушка из хорошей семьи, с которой и поговорить есть о чем, и сама нормально говорит… Не знаю почему, для меня очень большое значение имеет, когда люди правильно говорят, – улыбнулся Иван, словно извиняясь за такую слабость или причуду, и Алена горячо закивала в ответ, потому что для нее-то правильная речь имела просто-таки патологически важное значение. – То нормальная, значит, девушка, а то… оторва какая-то, прости Господи, матом кроет, да так страшно, даже я столько матюгов не знаю, я вообще не могу слышать, когда женщина выражается… – Иван сокрушенно покачал головой. – Идем, скажем, по Покровке вечером… Знаете, там напротив Драмтеатра стали по вечерам тусоваться какие-то отвязные парни с девками, мат-перемат стоит, не пройти, так бы и дал в морду недоделкам, недоросткам, которые воздух отравляют. У меня просто уши в трубочки скручиваются, а Галка идет как ни в чем не бывало – хохочет, да еще и отвечает им в том же тоне… А через минуту снова рядом со мной нормальный человек, который говорит человеческим языком. Нет, знаете, эти штуки, эти сложности не для меня, мне люди с раздвоением личности на работе осточертели, и чтобы я таких еще всю жизнь дома, в своей постели терпел… Да и в постели у нас с Галиной тоже было как-то… – Иван сердито мотнул головой. – Словом, все, я завязать хочу с ней. У меня теперь Катерина. Вот у нее никакого раздвоения личности точно нет, она – одна, и вся моя.