Доказательство человечности - Басов Николай Владленович. Страница 38

— Ага, значит, это имеет какое-то отношение к нашей истории? — азартно воскликнул Рубос и перевернулся на бок, чтобы получше слышать.

— Конечно. Её мать похитили вовсе не потому, что она сама по себе имела какое-то значение…

— Значит, Мицар не дочь Конада? — чувствовалось, что Рубоса распирает от любопытства.

— Почему? — Сухмет даже позволил себе усмехнуться. — Конечно, она дочь Конада. Будь иначе, король Ашмилоны узнал бы об этом раньше всех, на то у него и служит целый полк колдунов и ведуний.

— Но как же так? Зачем похищать, если ей ничего не сделали?

— Сделали, господин. То и сделали, что у неё могла родиться только Мицар, и никто иной. И такая Мицар, какой она была, со всем, что ей было свойственно. — Сухмет внимательно посмотрел на Рубоса, убедился, что тот понял. — Это на самом деле очень старый трюк — завоёвывать противника через его детей. Целые империи создавались таким образом.

— Но почему именно Конад стал объектом нападения? — спросил Лотар.

— Когда-то он был великим воином и немало попортил крови своим врагам.

Лотар перевалился на спину и закрыл глаза. Никогда не женюсь, подумал он. К этой опасности я не готов. Да и кто может быть готов?

— Значит, её использовали, а потом вернули Конаду, когда программа была запущена.

— Именно вернули, господин мой. К тому времени Конад уже был так слаб, что его могли легко погубить, но кто-то решил, что это уже не нужно. Ему оставили жизнь, чтобы он помог взойти звезде Мицар.

— И всё-таки что-то у них не вышло, если она стала своевольничать.

— Да. Она была не очень сильной колдуньей, но возомнила о себе невесть что. Я думаю, это издержки дворцового воспитания. — Сухмет тонко, едва заметно улыбнулся. — Она с ранних лет своевольничала. Когда ей послали инструктора — не дурочку, вроде Сушумлы, а настоящего эксперта, она отдала его под Нуримана, и демон полностью сломал его некогда очень высокое искусство. Ты видел его, это был Коринт.

— Кажется, ты жалеешь даже искусство своих врагов, умение, направленное против людей и против тебя?

— Конечно. Я отдаю дань уважения противнику, если он достоин этого. Только так и положено вести себя с врагом.

Рубос зашуршал камешками под собой.

— Телячьи нежности.

— Попробуй, господин, всего лишь кланяться перед боем. И ты увидишь, это лучший способ мобилизовать свои силы и пробивать броню самоуверенности у самого подготовленного врага.

Они помолчали. Лотар уже хотел было заснуть, но Рубос вдруг снова зашевелился.

— А всё-таки кто свёл нас в том духане? Кто начал эту игру против нас и почему?

Лотар понял, что вопрос этот, скорее всего, обращён к нему.

— Я не уверен, но думаю, это был обыкновенный магический поводок, который, чтобы я сразу не разобрался, надел на нас кто-то из подручных принцессы. Скорее всего, исполнитель даже не подозревал, ради чего это всё делается.

Сухмет опять улыбнулся.

— Они собрались все вместе, все, кому платила Мицар, и работали сообща. Но и их совместной силы не хватало — ты уж очень легко разрывал их приказания. Боюсь, у неё, после того как она отказалась от помощи слуг Нахаба, не осталось ни одного действительно сильного мага.

— Но она знала о моём появлении?

— Наверное, прочитав, что случилось с Гханаши, господин мой.

— И хотела уничтожить меня в отместку за его гибель?

— Нет. Она была слишком самоуверенна, я же говорил — дворцовое воспитание. И полагала, что это поднимет её авторитет в глазах некоторых колдунов, с чьим мнением она считалась. Ты был целью, которую она сочла для себя достижимой.

— А где они, эти другие колдуны? — спросил Рубос.

— О, они довольно далеко по человеческим меркам. Кроме того, многие из них никогда и не задумывали чем-то вредить роду человеческому, так что с твоей точки зрения они не более опасны, чем мантикоры на южных островах. — Сухмет развёл руками для убедительности, хотя мирамец его не видел. — По крайней мере, господин, до тех пор, пока ты не собрался туда путешествовать.

— А это… Ну, то, что кричало отвратительным голосом над королевским дворцом?

— Птица Сроф, — подсказал другу Лотар, Сухмет кивнул, показывая, что понял.

— Это было не опасно. Сроф придумали не для боя, а как соглядатая. Она всего лишь мелкий шпион с довольно безобразным голосом. Она хорошо умеет видеть сквозь стены, ну и, конечно, умеет доносить на огромное расстояние, иногда даже между разными мирами.

— А кому она доносила на этот раз?

— Наверное, тем, кто продал принцессе Нуримана. Рубос повернулся к Лотару.

— Скажи, зачем ты стрелял в неё? Это было не очень разумно — привлекло стражу и вообще…

— Главным образом потому, что предполагал удирать из Ашмилоны по воздуху. Мне казалось, она может помешать мне тащить тебя, именно она — ведь больше летающих врагов, если не считать неисправную крылатую лодку Илисара, в Ашмилоне не было. В общем, я думал, что неразумно оставлять в тылу противника с неизвестными возможностями.

Рубос лёг на спину и, похоже, закрыл глаза.

— А почему Конад не пустил нас в Звёздную башню?

— Ему приказала Мицар. Она стояла рядом с ним в тот момент и могла контролировать не только его решения, но даже частоту его сердцебиения.

Рубос совсем уж сонным голосом спросил, возможно, о последнем, что его беспокоило:

— А зачем он наслал на нас орду своих головорезов?

— Ты ещё спроси, почему они его послушали, — удивился Лотар.

Но Сухмет воспринял вопрос Рубоса иначе.

— Очень часто тот, кто кормится магией другого, проникается его силой. Возникает некая форма паразитизма. И как невыносимо острая потеря воспринимается утрата своего господина…

Сухмет неожиданно замолчал. Тогда Рубос вдруг крякнул и рассыпался тяжёлым, усталым, но искренним смехом.

— Тебе это хорошо знакомо, верно, Сухмет? Старик зашевелился, лёг, поджал ноги и деланно сонным голосом пробормотал:

— Сон, господин, восстанавливает силы, которых нам сейчас особенно не хватает.

Проснувшись, Лотар почувствовал себя ещё лучше, чем вчера. Он был почти так же силён, как обычно. С некоторой опаской он попробовал вытащить Гвинед из ножен и убедился, что это совсем просто.

Воды у них осталось очень мало, но почему-то сейчас их это уже не волновало. Они были вполне готовы обойтись и без воды. Даже Лотар думал об этом без внутреннего содрогания.

Они шли почти весь день. Иногда лениво разговаривали. Но потом путь стал очень тяжёлым и было уже не до разговоров. Они ползли по таким узким проходам, что временами Рубосу приходилось снимать свою рубаху, чтобы протиснуться вперёд. Один раз пришлось останавливаться и ятаганом мирамца разбивать какой-то пористый камень, перегородивший дорогу так, что даже Сухмет не мог проползти.

Они так увлеклись, что забыли о привале, который обычно делали в середине перехода. Они вспомнили об этом, лишь вывалившись совершенно неожиданно в прекрасный, широкий и такой высокий коридор, что по нему можно было идти даже не пригибая голову.

Лотар смутно припомнил дорогу, которую видел, очнувшись после болезни.. Но оказалось, что память, когда пребываешь в том состоянии, способна подвести, и как он ни вспоминал, что же тогда насторожило его, это ни к чему не привело.

Широкий и ровный путь ободрил их. Они стали спокойнее, веселее и немного беспечнее. Они разговаривали громкими голосами, словно уже вышли на поверхность и все опасности остались позади. Они топали по камням, не боясь, что пласт земли рухнет им на головы или впереди окажется тупик и придётся возвращаться, чтобы попробовать другой путь у ближайшей развилки.

Неожиданно Рубос произнёс, громко цокнув языком:

— Мне кажется или действительно стало светло?

Тогда и Лотар осмотрелся вокруг. Стены, верх, даже камни под ногами были залиты осторожным, вкрадчивым светом, возникающим словно бы из воздуха.

— В самом деле. Это те самые микроорганизмы, что в подземелье Ашмилонского дворца? — спросил он Сухмета.