По ту сторону черной дыры - Беразинский Дмитрий Вячеславович. Страница 66

– О боже! – зашептала на латыни принцесса, – чужой супруг, чужой народ, чужая цивилизация!

– Не все так плохо! – успокаивал ее Жак, – я уверен, Диана, что ты будешь через некоторое время благодарить нас с Людовиком, за то, что твой будущий супруг выбрал тебя, а не Анну.

– Вот бы и подсунули ему мою сестрицу! – закричала Диана, – у нее уже все сроки прошли! Так и умрет старой девой!

– Успокойтесь, сестра моя, – ласково сказал король, – рыцарь, которого вам выбрали в мужья, тоже жениться не хотел, но его заставили.

– Кстати! – хохотнул шут, – парень сказал сначала, что лучше удавится, чем такая сказка.

– Вот и пусть давится! – топнула ножкой принцесса.

Король, который до этого беспокойно передвигался по комнате, остановился напротив окна, глянул на первые снежинки, что кружились в воздухе, набрался решительности и повернулся к сестре.

– Вот что, дорогая Диана! Нравится это вам или нет, но через четыре часа вы будете обручены. Таково мое желание. Вы хорошо поняли?

– Да, сир! – прошептала принцесса, опустив голову, – я помню, что принцессы – разменные монеты королевства.

– Самые главные разменные монеты! – уточнил шут, – от которых зависит благосостояние всего королевства.

– Можете идти прихорашиваться! – отчеканил король. Диана посмотрела на него глазами несправедливо обиженной собаки и, еще раз присев в реверансе, устремилась вон из кабинета.

В тот момент когда она выходила, навстречу ей вошел принц Генрих.

– Ха-ха! – заржал он, услыхав последнюю фразу короля, – неужто, брат мой, вы решили выдать замуж нашу красавицу?

– Вы совершенно правы принц! – холодно отвечал Людовик, недолюбливавший своего среднего брата. Впрочем, брат ему отвечал взаимностью.

– Забавно! – воскликнул Генрих, – и кто же тот счастливец, попросивший ее руки?

– Энрико! – поддразнил его прононс шут, – счастлив будешь ты, когда тебя оженят на дочери какого-нибудь Рагнара или Сигурда.

– Заткнись, шут! – завопил принц, в гневе хватаясь за плеть, висевшую у него на поясе.

– Генрих! – повысил голос король, – вы забываете, что на шута гневаться нельзя – это дурной тон.

– Пусть он меня не трогает!

– Ярость – не самое лучшее качество человека, – наставительно произнес Людовик.

– Ладно, – буркнул Генрих, – живи, лошадиная задница! А в чем причина столь несчастного вида моей драгоценной сестренки?

Король бросил взгляд на шута и почесал переносицу:

– Я хочу скрепить браком наш союз с Белой Русью…

– С кем? – нарушил все правила этикета брат, – с этими варварами! Я вполне понимаю Диану!

– Генрих, вы глупец! – вспылил Людовик, – я порой не понимаю, чем вы руководствуетесь, делая свои слабоумные замечания, чем думаете, когда перебиваете своего короля!

– Идиот, воистину! – донесся голос шута, который лениво развалившись в кресле, грел у камина свои богатырские пятки, – я тебе, Людовик, потом объясню, каким местом обычно думают принцы крови.

Генрих побагровел. Людовик, не обращая на это внимания, продолжал:

– Мало того, что вы перебиваете короля («и шута», – пробурчал тихонько Жак), осмеливаетесь критиковать его решения, хотя сами с трудом ориентируетесь в собственных пошлых мыслях, вы еще называете варварами людей, которые превосходят вас в уме настолько, насколько вы превосходите поедаемую вами устрицу… – король задохнулся от возмущения.

– Энрико! – посоветовал шут трагическим шепотом, я бы на твоем месте тихонечко смылся куда-нибудь в Персию годиков на шесть, пока не сослали на остров святой Елены…

Но Генрих остался стоять упрямо скрестив руки на груди. Людовик тем временем отдышался и продолжал уже более спокойным тоном:

– Вот что, мой дорогой братец. Бог тому свидетель, что я долго терпел ваши выходки. Сейчас вы отправитесь в Орлеан и проведете там ровно один год без права покинуть его стен. На досуге, который у вас появится, поразмыслите о своем статусе и о благе нашего государства. Ступайте!

Генрих затрясся от страха и ярости.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – прохрипел он и выбежал из кабинета.

– Однако, тенденция! – глубокомысленно изрек шут, наблюдая как лицо короля переливается всеми цветами радуги.

– Чего? – не понял Людовик.

– Сегодня все кто выходит из твоего кабинета имеют несчастный вид. Вот и в лице братика нажил ты себе еще одного врага… Нехорошо…

– Может мне его догнать и принести извинения? – резко бросил монарх.

– Отрубил бы ты ему голову! Все равно, ни к чему!

– По этой же причине можно лишить данного предмета и Франсуа, – улыбнулся король, – единственно, что там ценное, так это прыщи.

Шут сконфузился.

– Ну, этот хотя бы не так безнадежен! Не совсем дурак!

– Не совсем! В четырнадцать лет он щупал кухарок, в пятнадцать – горничных, в данное время спит со своей няней, а что дальше! В восемнадцать потребует войско для охоты на окрестных принцесс? Что он потерял, чего найти не может? Насколько я помню по молодости, женщины везде одинаковые! Любят, чтоб блестело и нежно шептало… Да! – кашлянул смущенно король, – я отвлекся. О чем мы?

– О Франсуа. Отправь его скотникам – пущай коров покрывает.

– Ей богу, так и сделаю! Так и сделаю!

В дверь вошел камердинер. Он кашлянул, проверяя легкие, а затем возвестил о прибытии кардинала Дюбуа. Тот вплыл, держа в руках какой-то фолиант. Лицо его выражало смущение и конфуз. Он пожелал Его Величеству доброго здоровья и дружески приветствовал шута.

– Что с вами, герцог? – осведомился король, – у вас вид монаха, попавшего в женскую купальню.

Кардинал тихонечко подкрался к двери, приоткрыл ее, затем плотно закрыл, прошелся по кабинету заглядывая во все углы, и только затем подошел к Людовику и сказал:

– Прошу прощения, Ваше Величество, за некоторую бесцеремонность, но я должен был убедиться в отсутствии посторонних. Основания для таинственности у меня имеются, вот взгляните! – он протянул книгу королю. Людовик, чьи грамматические способности нам хорошо известны, беспомощно взглянул на шута. Тот приблизился, в свою очередь взял книгу и прочел на обложке надпись на французском языке:

– Лео Таксиль. Забавная Библия, – затем передернул плечами, – не понимаю, что может быть забавного в библии? Хотя… как посмотреть…

– Как оказалось, многое, – ответил кардинал и раскрыл книгу на титульном листе, – взгляните на год издания.

– Одна тысяча девятьсот семьдесят первый! – прочел ошарашенный шут.

– Обратите внимание на исполнение, – продолжал Дюбуа, – текст написан не от руки. То есть, рукой так не напишешь даже при очень большом желании. О содержании я уже и не говорю…

– Ересь? – спросил король, которому уже давно пора было что-то вставить.

– Пополам с логикой. Синьор Торкемада за эту книгу сжег бы полстраны на своих милосердных кострах. А мне на аутодафе ну никак не хочется!

– Что же нам делать? – спросил Людовик, – сие произведение искусства вы получили от наших гостей?

– От них, – вздохнул кардинал, – маловероятно, но возможно – они попали к нам из другого мира, хоть я и говорю сейчас ересь. Пути Господа неисповедимы! Супруга посла рассказывала мне, что их священники пользуются такими вещами, за которые у нас положено предавать инквизиции. Причем и мы, и они пользуются одним и тем же священным писанием. Чем черт не шутит! (Все перекрестились). Много лет назад наши предки, восхваляя Господа, прыгали у жертвенного огня, а мы бы уже эти прыжки посчитали недостойными нашего сана, – он указал на свой толстый живот.

– Так что же делать? – повторил король, – я уже готовился к церемонии помолвки…

– Готовьтесь дальше, – пожал плечами Дюбуа, – только о книге никому не рассказывайте. Не то меня Ромейский Владыка высечет розгами.

Шут хлопнул удрученного короля по плечу.

– Полно, Людовик! Старина, У тебя такой вид, будто ты отравился несвежей лягушатиной. Испей вина!

– Никакого вина! – шарахнулся от него король, вспомнив утренний конфуз, – к вечеру я должен быть совершенно трезв.