Урюпинский оборотень - Басов Николай Владленович. Страница 10

– А оборотень? – спросила Самохина. – Мы же про него спрашиваем…

Дед снова вздохнул, удивляясь про себя, должно быть, непонятливости городских, а еще – начальством себя почитают.

– Его, говорят, нужно заговоренной сетью ловить, иначе не поймаешь.

– Словно лисицу?.. – Усмехнулся Колядник. – А под сеть что класть?

– Козу, либо барашка малого, – серьезно отозвался дед. – И ждать нужно, пока он сам запутается, а людей вокруг расставлять нельзя. Он их в темноте увидит, а ты его не увидишь.

– Понятно, – кивнул Колядник. – Говоришь, он в полную луну оборачивается?.. Когда у нас полнолуние?

– Уже прошло, нужно месяц ждать, – отозвался дед спокойно.

– Месяц? – воскликнул Рыжов.

– А что? – теперь Колядник улыбался, как обычно. – Месяц, как я понимаю, даже для такого дела – не срок. А пока поможете мне узнать, где банда Пересыпы прячется.

– Нет, месяц – это срок, – отозвалась Самохина. – Нужно что-то придумать, чтобы быстрее.

И вдруг заговорила Борсина, которая до этого молчала, как в рот воды набрала. И ведь не ела почти эту окрошку, а молчала.

– Не надо ждать, – голос у нее был далекий, отстраненный, сухой, как валежник. – Теперь, когда я его хорошо почувствовала, если его ко мне близко подвести, я его почувствую.

Рыжов посмотрел на нее удивленно, но ничего не спросил. Он вдруг сделался спокойным и даже вялым немного. Лишь Раздвигин, который уже знал его немного, понимал, что это неправда, не был он спокойным, просто он на что-то решился.

# 7.

Как только Борсина немного оправилась, Рыжов насел на нее. Причем, переусердствовал настолько, что на него зашипел Раздвигин. Но Борсина все понимала, нужно торопиться, и поэтому… Да, легко поблагодарила Раздвигина, но Рыжову предложила пройтись, погулять где-нибудь поблизости.

– Мне на воздухе получше станет, – объяснила она.

Вышли, стали прогуливаться, постепенно к ним присоединился и Раздвигин, который был всем слегка ошеломлен, лишь вида не показывал, и Самохина. Вот она-то хмурилась больше обычного и помалкивала, словно и не было ее рядом.

Потом, совсем неожиданно, гремя шашкой о свои сапоги, к ним присоединился и Колядник. Он был шумлив, но в разговор не лез. Не хотелось ему разговаривать.

Рыжов опасался, что в присутствии всех этих людей Борсина постесняется высказывать совсем уж необычные идеи и свои знания о вервульфах, как она почему-то называла оборотней, но этого не произошло. Она была напряженной, но не смущенной. Скорее, ей было не до того, она вглядывалась в себя, как-то пыталась вернуть контроль над ощущениями, и Рыжов ее отлично понимал. После такого вот афронта, после неудачи на полянке, она в этом нуждалась, пожалуй, даже больше, чем Рыжов нуждался в осознании того, что же там произошло.

Вот только одна была беда – все, что рассказывала Борсина, мало относилось к делу. Она перечисляла какие-то совсем уж давние истории, пришедшие из средневековой Франции, из Германии, откуда-то еще, но все это… представлялось такой древностью, что Рыжов не понимал, как и зачем это следовало помнить. Все же Борсина постепенно успокаивалась, становилась разговорчивее, мысли ее приобретали обычную для нее чуть отстраненную конкретность. Лишь непонятно было, как это увязать с материалистическим мировозрением, принесенным революцией, конечно.

Наконец, Рыжов не выдержал, отошел от Борсиной, и потряс головой. Он даже не представлял, что может выслушать от этой женщины целую лекцию, да не одну, а пожалуй, несколько лекций подряд. И что теперь ему с этим делать. На всякий случай, он перекрестился, как в детстве бывало, когда про «хозяина дома», то есть, домового бабушка рассказывала, или про «дикого коня», которого догнать невозможно… Но который делает всех коней табуна резвее и боевитее. Самохина это заметила, спикировала на него, как ястреб.

– Командир, ты крестишься?! Да это же… Это же прямая контра, вот что я тебе скажу.

– Я крещусь?.. Да, пожалуй. Только, комиссар, я не заметил.

Слабая отговорка, Колядник даже рассмеялся. Он наблюдал за происходящим едва ли не с удовольствием. От этого Раздвигин стал к нему приглядываться как-то по особенному, с почтением, словно командир чоновцев был существом другой породы, способным вынести куда больше, чем остальные. Отсмеявшись, он задал главный вопрос, который мучил и остальных:

– Ну, товарищи, что будем дальше делать?

Самохина неожиданно вскипела от этих слов.

– Ты не нукай, не запрягал. – Она похмурилась и предложила: – Может, арестуем этого Ратуя все же? Ведь подозрительный мужик, да и не наш он…

Тогда вскинулся Раздвигин. Ему было противно, когда кого-то вот так легко арестовывали от непонимания ситуации, от неумения сообразить, что делать.

Нужно быстренько что-то придумать, решил Рыжов. Именно он должен был придумать дальнейшие их действия, он знал это твердо.

– Нужно определить круг подозреваемых, – сказал он медленно, словно бы заразившись этой неспешностью мыслей от Борсиной.

– Как же их определить? – спросил Раздвиги.

И тогда на Рыжова накатило… можно сказать, маленькое вдохновение. Он не знал этого, не понимал, что с ним происходит, но выдал совершенно верную идею:

– Вообще-то, из всего, что я тут выслушал, можно сделать вывод… Вервульфы, как их называла товарищ Борсина, или оборотни… Они бывают из одного семейства. И если тут, под Урюпинском есть такое семейство… Нужно с Ратуем поговорить, что он-то знает о здешних вервульфах?

Раздвигин посмотрел на Рыжова с неожиданным вниманием. Он хотел что-то произнести, даже рот раскрыл, но ничего и не сказал.

– А ведь правильно, – согласилась Самохина. – Если у них тут такое было, если мы ищем… Что бы мы не искали, нужно расспросить тех, кто знает об этом здешнем случае поболе нашего.

– Фыр, – произнес Колядник, – досталась мне задачка… Этих ваших верухов, или как их там, ловить… Да я лучше делом займусь, лучше… В общем, если вы сумеете назад, в Урюпинск самостоятельно вернуться, я лучше возьму своих бойцов, и кое-куда сбегаю. Мне же нужно бандитов ловить, или неблагонадежные хутора выяснять, а не с вами тут…

– Пару бойцов оставь нам, – предложил Рыжов. Все же было лучше, если они не с одними наганами будут возвращаться.

– Да всем вам оставлю, возвращаться будете в безопасности. А я все же…

И Колядник ушел. Через четверть часа из Нехватки вылетело два всадника, и один из них был так легок и стремителен на коне, что другой за ним едва успевал. Рыжов проводил их взглядом, и пожалел, что не он вот так просто, забыв про всю эту мутную историю, пытается определить бандитскую базу, и теперь летит, летит галопом под дороге, которая сама стелется под копыта коня… Но каждому следовало заниматься своим делом.

Поэтому он вернулся с Самохиной в дом Ратуя, оставив Борсину с Раздвигиным еще немного погулять, раз уж от этого бывшей мистичке становилось получше. Что ни говори, а к вечеру она должна была оклематься настолько, чтобы выдержать дорогу назад.

Дед взялся тесать какие-то бревнышки, но неподалеку от него все время находился тот чоновец, которого приставил к нему Колядник. Парень, не выпуская винтовку из рук, просто присматривался к подозрительному деду, но в глазах его читалась такая тоска, что Рыжов без труда понял, он едва сдерживается, чтобы не скинуть винтовку, не распоясаться, да и помочь этому самому Ратую в работе. Соскучились его руки по труду, он сам любил работать, а не смотреть, как работают другие.

Ратуй заметил это, и чтобы работа шла сподручнее, точил топоры. На точильном камне, который крутил тот самый мужичок, которого брали в проводники, и который так ловко удрал из леса. При приближении Ржова, мужичок занервничал, но было не до него.

И он мельком подумал, что Ратуй не так прост, как кажется. Вот ведь, вполне может быть, что на них топоры точит, но чтобы все выглядело разумно и незаметно, мог и за эти самые бревнышки взяться…