Самый бешеный роман - Богданова Анна Владимировна. Страница 30

Пока мы поднимались на лифте, мой герой снова взялся за свое.

– Нет, только не здесь, – твердо сказала я. – Не здесь!

– Почему? Какая разница где! Тебе это не нравится? Это же интересно – лифт могут вызвать в любую минуту, и в любую минуту он может открыться. Тебя что, это совсем не будоражит?

– Нет, это уж слишком.

– Не хочешь, как хочешь, – равнодушно ответил он.

Наконец-то мы поднялись.

Чтобы хоть немного ориентироваться в квартире сочинителя детективов, нужно было прожить там, по крайней мере, неделю. Много света, почти никакой мебели. Или это зрительный обман? Мебель все же была, но за счет огромного пространства казалось, что ее нет вовсе. Окна во все стены, бетонная лестница на второй этаж… Ступенчатая архитектура квартиры сначала удивила меня, а потом подавила. Комнат не было вообще – одно гигантское помещение. Я долго осматривала необычную квартиру «Лучшего человека нашего времени», периодически спрашивая: «А где у тебя кухня?», «А кабинет?» – и вдруг вдалеке, у окна, заметила широченную кровать. Я направилась к ней, решив сразу занять позицию и продолжить то, что было начато в лифте. И никаких туалетов!

– Нравится, как я живу?

– Ага, необычно.

– Ну, пошли куда-нибудь погуляем.

– Зачем? – удивилась я.

– А чего дома-то сидеть! – воскликнул он, а глаза хитро заблестели, как в прошлый раз – тогда, в ресторане.

«Ни за что никуда не пойду!» – подумала я и спросила:

– Зачем же ты приглашал меня?

– Чтобы ты посмотрела, как живут лучшие люди отечества. И еще… Хочешь, мы с тобой здесь справим Новый год?

– Вдвоем?

– Да, – загадочно промурлыкал Алексей.

– Хочу, – не раздумывая, брякнула я.

– Пошли воздухом дышать. – И он потащил меня к двери.

Погода на улице была омерзительная – шел мелкий, частый дождик. Холодало, казалось, с каждой минутой, и дождь незаметно превратился в снег, вернее, крупу, которая безжалостно хлестала по щекам. Над городом быстро сгущались сумерки. Сидеть бы дома, в тепле! Но писателю детективов дома не сиделось даже в такую погоду.

Воздухом мы дышали в парке где-то на окраине города. Я ничего не хочу сказать, там, конечно, было очень красиво – снег искрился, окрашенный в разные цвета от вмонтированных подсветок и фонарей. Было даже романтично – так, что я скоро перестала жалеть, что мы сюда приехали.

Мы бродили по дорожкам, просто гуляли, и мне стало хорошо и спокойно на душе. Так спокойно, что я не заметила, как мы очутились в неосвещенной зоне парка, где не было ни одной живой души.

– Куда мы идем? – настороженно спросила я.

– Смотреть военную технику.

– Зачем?

– Тебе что, неинтересно?

– Но ведь темно, мы ничего не увидим, давай лучше приедем завтра с утра.

– Дудки!

Вдалеке зачернелись танки, самолеты, грузовики – видны были только их очертания. Мы подошли ближе, и Алексей с жаром принялся объяснять преимущества той или иной боевой машины. Я ничего не понимала, но слушала с большим интересом. Слушала, слушала, как он вдруг захохотал, подхватил меня на руки и усадил на крыло «кукурузника» (хотя точно сказать не могу – был ли то «кукурузник» или нет, потому что я в этом не разбираюсь).

– Сними меня! – кричала я. – Немедленно сними меня отсюда!

– Чш-чш-чш-чш. Не надо так кричать, – прошептал он мне на ухо.

И снова произошло все то, что произошло в мужском туалете. Правда, как это могло совершиться на крыле «кукурузника», до сих пор остается для меня загадкой. Но несмотря ни на что – я не лгу – что было, то было.

Наш роман с сочинителем детективов после этого окреп, закрутился в бешеном темпе. Теперь я уже не сидела дома и не гипнотизировала свой телефон – Алексей звонил неизменно два раза в день.

После «кукурузника» была еще прогулка по заснеженному Царицынскому парку – между речками Городенкой и Язвенкой, по руинам еще не отреставрированных павильонов, корпусов, фигурных ворот и дворца, где мы чуть было не попали в кадр (там снимали какой-то исторический костюмный фильм)… Была еще кабинка телефона-автомата, чудом уцелевшая на окраине города, полупустая районная библиотека, глухой переулок рядом с Арбатом, крыша старого дома, где-то недалеко от Ордынки…

Роман о забитом, необщительном и неразговорчивом аптекаре я окончательно забросила и, наверное, никогда бы не дописала, если б после нашей последней «прогулки» не заболела. Два дня я пролежала с высокой температурой, потом температуру удалось сбить, но на улицу выходить было еще рано. Вот тогда-то в промежутках между телефонными звонками и визитами я творила.

За время болезни меня посетили все мои друзья, кроме беременной отщепенки, – она пожелала мне скорейшего выздоровления, но не приехала – побоялась заразиться, а в ее положении это просто недопустимо.

Икки по-прежнему не могла найти работу, Пулька снова уговаривала меня бросить Кронского, Женька морально подготавливался к операции.

«Лучший человек нашего времени», чувствуя свою вину (ведь это по его милости я слегла в постель), навещал меня почти каждый день, приносил цветы и конфеты, как в больницу. Сидел возле меня час-другой и уходил. За две недели моего вынужденного затворничества между нами ничего не было. Напротив, он вел себя чинно и сверхблагоразумно.

Мама приезжала через день, а когда я пошла на поправку, почему-то стала приезжать каждый день. И вообще, ее поведение кажется мне несколько странным – она почти не говорит о своих кошках, глаза блестят, выглядит прекрасно: укладка, макияж, сережки новые…

Последние дни она прибегает ко мне минут на десять, по-моему, только чтобы отметиться.

– Если Николай Иванович будет звонить, скажи, что я у тебя, – просит она меня все время.

– А если он тебя к телефону потребует, мне что, твоим голосом с ним поговорить?

– Боже мой! Где твоя писательская фантазия?! Скажи, что я занята, вышла в магазин, залезла в ванну, суп у меня убегает! Придумай что-нибудь.

А главное – она совсем забыла о моем замужестве и хорошем, реализованном мальчике – Власике. Это был явный знак того, что у мамы кто-то появился.

– Где ты его нашла? – как-то неожиданно спросила я ее.

– Кого?

– Не придуривайся. Кто он?

– Не знаю, о чем ты говоришь. Мне некогда, я побежала. – И мама хотела было уже улизнуть, но я сказала:

– Если ты мне не расскажешь, я не буду тебя прикрывать!

– Опять шантаж! Какая же ты занудная! Кто он? Кто он? – передразнила она меня, а у самой глаза масляные такие – томные, с поволокой, желание выражают.

Я решила выдержать паузу – и не ошиблась.

– Он работает охранником в ювелирном магазине. Все? Я удовлетворила твое любопытство?

– А как же Николай Иванович?

– А что Николай Иванович?! Можно подумать, он тебе отец родной! У него кошки есть, он с ними целый день сюсюкает! А мне все надоело! Надоело каждое утро размазывать кучу под дверью, надоело выносить поддоны, драить полы, готовить обед, снова выносить поддоны, выводить глистов, блох, чистить уши и мыть, целыми днями торчать в воде! У меня и так уже от рук ничего не осталось! Я еще молодая, привлекательная женщина! Мне всего 51 год! Мне надо развеяться! – воскликнула она и ушла, хлопнув дверью.

Невероятно! Моя мама влюбилась! Теперь все побоку – кошки, Николай Иванович и, слава богу, мое замужество. Теперь она будет занята только своими проблемами. Жаль, конечно, ее мужа – ветерана труда и заслуженного строителя России, но я за нее рада. Интересно, что собой представляет этот охранник из ювелирного магазина?..

Невероятно, но за эти две недели я добила роман.

«Произошло непоправимое. Генриетта изменила мне. Как это подло, мерзко, пошло! Как она могла? Променять меня на пятидесятилетнего мужлана?

Я целый день блуждал по городу в лихорадочном состоянии, не замечая никого и ничего. Я даже не помню, где я был. Когда разум возвратился ко мне, то вокруг я увидел незнакомые высокие дома, полукруглый вход в метро… Я по инерции спустился вниз и еще часа два бесцельно катался в полупустых вагонах, пересаживаясь с одного поезда на другой.