Горькие яблоки - Корепанов Алексей Яковлевич. Страница 4

Тело, как всегда после прокола подпространства, превратилось в подобие киселя. Норман сумел-таки открыть глаза и лежал в кресле, разглядывая панель контроля, и терпеливо ожидая, когда сможет хотя бы пошевелиться. К тому времени, когда Марк тоже открыл глаза, Норман уже сидел перед панелью, положив подбородок на сжатые кулаки, и мрачно ее рассматривал.

– Прибыли? – спросил Марк, с удовольствием потягиваясь.

– Прибыли, – зловеще ответил Норман. – Только вот куда?

– Что?..

Марк дернулся к экрану и увидел картину, которую уже некоторое время разглядывал командир-инженер КДП. Вместо белых с черными квадратами стен старт-финишной платформы капсулу окружали зеленые сосенки, а на стену платформы походил разве что прижатый днищем капсулы к земле тонкий березовый ствол. В высокой зеленой траве желтели мелкие листья, над подлеском нависали солидные сосны, и сквозь их ершистые ветви виднелось привычное, вполне земное небо.

– Березы и сосны – значит, Земля, – констатировал Марк. – Уже хорошо.

– А вместо платформы – березы и сосны, – добавил Норман. – Тащи-ка штурм-преобразователь, будем разбираться.

Марк продвигался по кабине, то и дело поглядывал на экран и нахваливал Нормана:

– Ты хороший командир-инженер, классный. Другой бы угодил на дно какого-нибудь протерозойского моря, а ты вон ведь какую буколику преподнес – березы и сосны. Кстати, изолироваться бы не мешало на всякий случай.

– Уже.

– Отлично. Первопроходчики звездных миров в капсуле-невидимке на родной Земле в непонятно какой эпохе. Может, запустим зонд да и прикинем, в какие времена угодили?

– Шутишь, что ли? Если проскочили назад лет на двести – собьют ракетами без всяких выяснений, да еще заварушку между собой начнут.

– Знаю. Шучу. И ты знаешь, что шучу. Но по травке-то хоть походим, командир?

– Видно будет. Дай тестер.

Они копались в панели контроля, вернее, копался командир-инженер, а Марк подсоблял, потому что был инженером-исследователем. Они перебрасывались словами и пока не волновались, удастся ли им выбраться отсюда – не было повода волноваться. Панель контроля – составной и самый важный для перемещения в подпространстве нивелированной конфигурации элемент системы КДП – была сложным и капризным механизмом, но в конечном итоге действовала как положено. Случалось уже в практике Службы Дальнего Поиска, что обратный прокол подпространства к точке финиша выводил капсулу в прошлое. Пространственные координаты точки финиша выдерживались, а вот временные нет. Чтобы поправить дело, нужно было вернуться на старт-планету и повторить попытку. Все две сотни подобных случаев завершились благополучным возвращением на старт-финишную платформу, благополучным, конечно, для экипажей КДП, но крайне убыточным для объединенного энергокомплекса Солнечной системы.

Инструкция, спешно разработанная после первого же неожиданного провала в прошлое, строго-настрого запрещала какие бы то ни было контакты, а если бы контакт все-таки произошел (появление капсулы в присутствии постороннего наблюдателя), категорически предписывала применение жестких методов, от добровольной или принудительной психологической блокады до добровольного или опять же принудительного частичного стирания памяти наблюдателя.

Это были крутые меры, и в Солнечной существовала довольно многочисленная оппозиция, однако Мировой Совет Безопасности большинством голосов утвердил инструкцию. Никто не мог предвидеть последствий влияния контактов с прошлым на будущее, никто не мог гарантировать безопасности будущего, и слишком большой ценой можно было заплатить за подобные эксперименты.

– Порядок, – наконец удовлетворенно произнес Норман, похлопывая по панели, – До финиша дойдем. А грызет-таки подпространство нашу панельку, ох, грызет! Прокол – четверть ячеек вылетает и как минимум одна точка в блоке, еще прокол – опять чуть ли не столько же. Хорошенькое дело!

– Так как насчет прогуляться? – напомнил Марк. – Соблюдая все меры предосторожности.

– Ну что ж, прогуляться можно. Десять минут в радиусе десяти метров. Только сначала посмотрим, что у нас с блоком питания.

Садовников следил за подростками по всем правилам маскировки, как учили в армии. Тропинка попетляла по сухостою, нырнула в низину, по двум бревнышкам и трем дощечкам пересекла заболоченный ручей в камышах и осоке, поднялась в гору, юркнула в сосняк и, сделав еще несколько поворотов, влилась в проселочную дорогу, усыпанную хвоей и шишками.

Мальчишки шли быстро, по сторонам не смотрели, а девочка постоянно забредала в придорожные деревья – то разглядывала мухоморы, то ворошила веткой муравейник, то кружила по траве, топча бледно-розовые сыроежки. Садовников, пригнувшись, перебегал от дерева к дереву, следил, чтобы не хрустнул сучок под ногами.

Он пока ни в чем не был уверен. Он никому не мог бы ничего объяснить. Просто он узнал этих подростков и вспомнил, как они стояли возле дома, и девочка запустила в стену чем-то, похожим на ягоду, каким-то маленьким красным шариком, и после этого дом исчез. Исчез. Может быть, не по этой причине, но после этого. А потом они втроем стояли и смотрели на него, Садовникова, холодными изучающими глазами, да, да, не удивленными, не испуганными, а именно изучающими и холодными. А потом стала собираться толпа и они стояли неподалеку, он это точно помнил, стояли и наблюдали за суетой, словно холодно рассматривали сквозь толстое стекло. А потом он потерял их из виду и забыл...

Садовников не знал пока, что будет делать, помощи ждать было неоткуда, да и нужна ли помощь? Вдруг он ошибается? Что если просто детки пошли прогуляться по лесу? А если не просто детки?.. Нет, он должен проследить их путь, найти их убежище, а потом... Что будет потом Садовников не знал, но знал, был уверен, что приложит все силы...

В голову лезла всякая ерунда, обрывки телесериалов, прочитанных в юности детективов и разной ненаучной фантастики. А если и вовсе не детки? Диверсанты? Чушь! Мутанты какие-нибудь? Да откуда здесь быть мутантам?

Мысль оформилась, и Садовникову стало страшно. Так страшно, что он привалился к липкому смолистому стволу, не замечая, как за воротник на взмокшую шею посыпались колкие сухие хвоинки.

Сбылось все то, над чем они с Володей посмеивались на перекурах. Летающие тарелки и блюдца разных форм и мастей. Зеленые человечки. Инопланетные агрессоры – порождение массовой культуры буржуазного Запада.

Ему стало страшно и он искренне, всей душой позавидовал Володе, позавидовал отдыхающим на Крымском полуострове и вообще позавидовал всем, кто не стоял сейчас в загородной зеленой зоне, привалившись к смолистому стволу, в нескольких десятках шагов от чужого существа в облике земной пятиклассницы, медленно идущего между деревьями.

Ему стало страшно, потому что соседи по Вселенной не спустились с небес в своих изящных и могучих диковинных звездолетах и не были встречены толпами празднично одетых землян с оркестрами и приветственными транспарантами. Не было улыбок, аплодисментов, импровизированных митингов, и соседи по Вселенной, почти прозрачные, как пустые бутылки, от собственной неземной чистоты и обладания Наисовершеннейшим Высшим Гуманизмом, не спешили передать представителям общественности хрустальное антигравитационное блюдо с Подлинным Высшим Знанием.

Нет, они тайком проникли на Землю, приняли облик землян и делают что-то несовместимое с земным представлением о контактах с братьями по разуму. И кто знает, с какой целью они это делают и что принесет землянам их деятельность?

Садовников вздохнул и от всего сердца пожелал, чтобы все происходящее оказалось сном, никакого к нему, Садовникову, отношения не имеющим. Как они ожидал, пожелание его никто не исполнил. Тогда он еще раз вздохнул, сжал кулаки и, отклеившись от ствола, начал на корточках подбираться к девчонке.

Двое чужаков скрылись за поворотом лесной дороги, девчонка продолжала брести по траве, глядя под ноги и что-то там вороша веткой, и Садовников знал, что другой шанс ему может и не представиться.