Горькие яблоки - Корепанов Алексей Яковлевич. Страница 5

Ему оставалось не больше десятка метров до цели, когда ветка громко хрустнула под ногой. Чужачка резко обернулась, увидела Садовникова, и он поднялся и расправил плечи, понимая, что упустил свой первый и последний шанс. Девчонка суетливо похлопала по карману, швырнула в Садовникова красный шарик и побежала в гущу сосен. Садовников успел уклониться, шарик врезался в поросший белесым мхом сосновый ствол и исчез, сгинул вместе с деревом.

Пестрый сарафан, удаляясь, мелькал в лесной зелени. Садовников бросился вдогонку за врагом, у которого кончились патроны.

Последние сомнения исчезли. Убегал действительно враг.

Норман уже вернулся в капсулу, и Марк собирался последовать за ним, когда неподалеку затрещали сучья. Марк пригнулся к траве, почти слившись с ней зеленым комбинезоном, и увидел следующую сцену: сквозь заросли папоротника бежала светловолосая девчушка, а за ней по пятам гнался высокий взлохмаченный парень в расстегнутой на груди рубашке. Парень настиг девчушку, схватил, повалил, подмял под себя, заламывая ей руки, шарил по сарафану – и Марк быстро распрямился. Он, конечно, подумал об инструкции, но ноги уже несли его в заросли папоротника. В подобной ситуации не вмешаться было просто невозможно.

– Не трогать! – крикнул он, подбегая, и Садовников обернулся, а девчушка вырвалась и эабилась в папоротники, и испуганно смотрела оттуда.

– Вот... Вот... – задыхаясь после погони выговорил поднявшийся Садовников. – Это не человек... Их трое... Двое ушли, мальчишки, похожи на мальчишек, а эту... Она в меня тоже шариком, но не попала... А сосна исчезла... Исчезла, понимаете, как дом вчера... Оля... Как трамвай, ну, вы же знаете... Я ее обыскал, у нее больше нет. Ну что вы смотрите? Рация есть? Вы же из патрулей? Сообщите, они пошли вон туда, по дороге. Подростки, рыжий и чернявый. Только внезапно нужно, у них, наверное, тоже эти шарики... Это же не люди, это же оборотни инопланетные! Они же Олю...

Марк слушал и переводил взгляд с взъерошенного Садовникова на девочку, обессиленно лежавшую под широкими листьями папоротника. Лицо ее искажали судороги. Что-то творилось с ее телом... Расползался клочьями цветастый сарафан...Выпадали волосы... Набухал горб...

Через минуту на потрясенных Садовникова и Марка смотрело лиловыми круглыми глазами низенькое горбатое существо с гладкой желтоватой кожей. Существо щелкало, посвистывало, и пыталось отползти поглубже в папоротники.

Марк подумал, что чужак смахивает на лиотян-скотоводов, только те крупнее и шире в плечах, и горбы, то есть не горбы, а органы обоняния у них двойные и более плоские. Еще Марк подумал, что надо забрать в капсулу и земляка и горбатого, и потолковать, и что без блокады не обойтись.

Садовников, хотя и был уверен, что внутренне готов к чему-то в этом роде, подумал все-таки, что не избежать ему «рафика» с красным крестом, который доставит его в больницу в тихом зеленом пригороде, где чуткие врачи попытаются ему втолковать, что видения с инопланетянами в главной роли есть верный признак болезни с мудреным латинским названием и надо немедленно начать курс лечения.

Марк сделал приглашающий жест.

– Пойдем разбираться.

Он повернулся к притихшему чужаку. Садовников прочитал надпись на его спине – белыми буквами по зеленому комбинезону: «Служба Дальнего Поиска Солнечной системы», – пробормотал ослабевшим голосом: «Ну все, приплыли», – и оцепенел.

Правда потом, в капсуле, когда Марк применил антишоковый нейроплегик, Садовников быстро пришел в себя и без сумбура начал рассказывать всю историю. Они собрались в крохотной кают-компании. Чужаку и Садовникову достались кресла, Марк устроился в углу возле холодильной камеры, а Норман остался в дверях, потому что места болыше не было. Чужак перестал щелкать, затих и только иногда подергивал головой и беззвучно шевелил тонкими серыми губами.

Садовников временами все-таки словно выключался и замолкал, и взгляд его становился странным и затуманенным. Тем не менее он довел повествование до конца.

– Понятно, – подытожил Норман. – Только вот ловить мы, к сожалению, никого не можем. Но степень опасности попробуем выяснить. Марк, подключай ксенопир.

Марк обошел кресло с чужаком, провел ладонью по вогнутой стене, и стена разъехалась в стороны, открыв глубокую нишу. Марк принялся чем-то там позвякивать, а Норман ответил на невысказанный вопрос Садовникова:

– Устройство для ограниченных контактов. По принципу: мы о нем – все, – Норман показал на чужака, – а он о нас только то, что мы позволим.

– Страхуетесь? – Садовников с интересом посмотрел на Нормана. Нейроплегик действовал, и Садовников воспринималпроисходящее спокойно. – В розовом идеализме вас не упрекнешь. По нашим книжкам вы совсем другими должны быть, доверчивыми.

Норман промолчал. Не стал говорить о Сфере обороны вокруг Солнечной системы. Все равно ведь уважаемому предку не придется воспользоваться этими знаниями.

Марк настроил ксенопир и они – Марк, Норман и Садовников – подключились к аппарату, подключив и сопротивлявшегося чужака.

И почти сразу потрясенно посмотрели друг на друга и на маленькое существо с лиловыми глазами, съежившееся в углу кресла.

– Вот так дела, – сказал Марк. – Да ведь это же ребенок!

Садовникову было трудно продираться сквозь пласты не просто чужого, а нечеловеческого сознания. Многое он просто не понял, многое, вероятно исказил, многое приспособил к себе, к своим, человеческим представлениям, многое отверг. Всознании Садовникова чуждый разум словно преломился, стал более земным, но при этом потерял часть самобытности. Ассоциативные цепочки искажалось и обрывались, где-то вставали непреодолимые черные стены, где-то открывались извилистые дороги, ведущие в совершенно фантастические, неприемлемые для человека миры, и тогда мозг сопротивлялся и отказывался анализировать, осмысливать воспринятое. Скованное, неприспособленное к подобным контактам сознание Садовникова невольно искажало общую картину, подгоняло ее под человеческие мерки, и Садовников воспринял лишь фрагменты мироощущения, да и то затолкав их в привычные рамки собственных понятий.

Почти сразу у него невыносимо заболела голова, но он терпел еще некоторое время, стремясь получить ответы на вопросы и пытаясь охватить непонятные глубины чужого сознания, а потом не выдержал, застонал, и Марк отключил его. Экипаж КДП продолжал «беседовать» с чужаком, нет, не с чужаком, а с обыкновенным, только инопланетным ребенком, а Садовников распластался в кресле и пытался хоть что-то осмыслить, пусть даже на своем неподготовленном уровне обыкновенного человека конца двадцатого столетия.

Итак, в одном из миров, которые, словно матрешки, входят друг в друга, иногда соприкасаясь, иногда взаимопроникая, а иногда и нет, жили храбрые и отважные люди. Они были лучшими во всех отношениях, самыми умными, самыми сильными, самыми несгибаемыми, умеющими преодолевать любые трудности. Поэтому все другие миры завидовали им и постоянно угрожали войной и уничтожением. А другие миры населяли коварные, грязные, низкие нелюди, нарушающие самим своим существованием Великую Мировую Гармонию. У храбрых и умных людей были дети, и люди оберегали своих детей от сил зла, свивших гнезда во всех остальных обитаемых мирах. Они хотели защитить своих детей от низких и грязных, и у них было достаточно сил и способов для защиты. Они прощались со своими детьми и отправлялись в другие миры, и везде своим доблестным оружием побеждали силы зла. Им не нужны были чужие миры, они желали только одного: обеспечить спокойный сон своим детям. И они не разрушали миры нелюдей, они только уничтожали всякую память об их грязных обитателях и уводили коварных, грязных, низких врагов в Великое Мировое закрытое Место, и погружали там в непрерывный сон, чтобы никогда больше коварные и грязные не могли угрожать Великой Мировой Гармонии.

Храбрые и умные люди возвращались в свой прекрасный мир – хранитель Великой Мировой Гармонии – и рассказывали детям о подвигах, совершенных во имя добра, и дети радовались победам и дальнейшему продвижению Великой Мировой Гармонии в иные миры.