Долг центуриона - Кудрявцев Леонид Викторович. Страница 54

Я ударил Счастливчика, почти не надеясь на удачу, ударил от отчаяния, поскольку у меня уже не было сил представлять, как очередь из игломета прошивает Айбигель; желая лишь того, чтобы все побыстрее началось и, соответственно, побыстрее кончилось.

И попал. Мой удар достиг цели. А потом Счастливчик, издав странный стонущий звук, резко согнулся и стал падать на пол главного зала банка назарунцев.

23

Дагай Каач, глава совета мыслящих инопланетного района, важно разгладил длинные зеленые усы и сказал:

– А еще у нас есть ходатайство, касающееся амнистии Беску Маршевичу который в данный момент исполняет на нашей планете обязанности центуриона.

Гиперинспектор не менее солидно кивнул, взял бумажку и, внимательно ее изучив, изрек:

– Ходатайство было подано вовремя.

– Значит, можно надеяться на благоприятное решение? – поинтересовался назарунец.

– Ну-у-у... – протянул Еля Варето.

– Насколько я знаю, решение таких вопросов входит в компетенцию гиперинспектора, – вкрадчиво промолвил назарунец.

Варето откашлялся и бросил задумчивый взгляд в ту сторону, где стоял стул, на котором сидел Счастливчик Роудс. Руки у него были скованы наручниками, а по бокам стула, на котором он сидел, стояло два охранника. Вид у Счастливчика был унылый и очень покорный. А ведь всего лишь час назад он орал как резаный, что вот сейчас всем устроит такое, такое...

– Мы ждем вашего решения, в голосе назарунца были бездна смирения и океан терпения.

Мне захотелось прямо сейчас сказать гиперинспектору все, что я о нем думаю. А тот, видимо что-то уловив, посмотрел на меня и скривил рот, как будто попробовал кислую брускатику с планеты Невинных удовольствий.

Мы ждали. Гиперинспектор думал.

Наконец, когда пауза и в самом деле стала невыносимой, Варето сказал:

– Ладно, не стоит тянуть время. И конечно, я об этом еще пожалею...

Мы молчали.

Варето вздохнул, пристроил ходатайство на спину, услужливо предоставленную ему одним из охранников, и, подписав, подал его мне.

Я сунул бумажку в карман и подумал, что пора уходить. Более мне тут делать было нечего, а там, в резиденции, наверняка изнывал от любопытства Мараск. Между прочим, у меня к нему тоже было несколько довольно интересных вопросов.

И все-таки... свобода. Отныне я могу полететь, куда захочу, не опасаясь, что за моей спиной возникнет парочка федеральных агентов и попытается меня арестовать. А еще я теперь, когда это понадобится, мог пройти сканирование памяти, поскольку все мои прошлые художества уже не имели никакого значения.

– Ну, мне пора, – сказал я. – Думаю, здесь обойдутся и без меня.

Гиперинспектор пожал мне руку, назарунец высказался в том смысле, что с меня причитается, но мы еще встретимся, а сейчас ему необходимо кое-чем заняться. До большого аукциона осталось всего полчаса.

Мне кажется, он тоже прикидывал, как бы ему половчее сделать ноги.

Уже уходя, я еще раз оглянулся и посмотрел на гиперинспектора. А тот как раз в этот момент посмотрел на Счастливчика, и на секунду у него на лице, пробившись через привычную маску крутого парня, проявилось такое выражение, словно бы он смотрит на нечто, чего в природе существовать не может.

Я понял, что он до сих пор так и не верит в поимку Роудса. Не верит, и все, поскольку слишком много затратил на это сил в прошлом и слишком часто оказывался у разбитого корыта. И тогда я простил ему многое, очень многое, но все равно разговаривать мне с ним не хотелось. И все еще оставалось небольшое, совсем крошечное желание подкрасться к нему сзади и ударить по голове чем-нибудь тяжелым. Не очень сильно, но чтобы он запомнил, чем заканчиваются фокусы со мной.

Фокусы!

Направляясь к своей хибаре, я никак не мог отделаться от ощущения, что все происшедшее было не более, чем хитрым фокусом, устроенным... Кем он мог быть устроен, кроме гиперинспектора? И вообще-то, понять его было можно, учитывая, как долго он гонялся за Счастливчиком. В некотором смысле операция на Бриллиантовой была его последним шансом, последней надеждой... Но зачем он в эту кашу потащил Айбигель? Какое он имел право рисковать ее жизнью? Ах да, без нее я мог заартачиться и попытаться смыться, вместо того чтобы бросаться на врага, подобно льву.

Вот за это самое его и надо...

Какой-то абориген-отщепенец привязался ко мне, выпрашивая монетку, и, конечно, ее почти сразу же получил.

Аборигены... А может, я зря грешу на гиперинспектора? Сообщение о том, что я ее срочно ищу, Айбигель передал абориген. И он был не отщепенец. И вообще, они, похоже, имеют к этой истории некоторое отношение. А учитывая, что всю мощь Счастливчика обеспечивала царица личинок...

Ладно, вот залам я своему помощничку пару вопросов. Тем более что до хибары осталась буквально пара шагов...

Ни от какого любопытства Мараск не изнывал. Он смотрел головизор и изнывал от желания каким-нибудь чудесным образом попасть внутрь его куба. Вот там бы он с наслаждением объяснил всем и каждому, какие они дураки и как неверно все делают.

Все-таки минут через пять, к тому моменту, когда я снова стал всерьез подумывать, а не сломать ли мне напрочь пульт управления головизором, он выключил этот чертов куб и поинтересовался, чем все закончилось.

Я ему рассказал.

– Значит, все-таки успели? – слегка удивился Мараск.

– Ну да, – подтвердил я. – Этот абориген-шаман зашел в банк в ту самую минуту, как возникла в нем нужда. Благодаря этому мы успели вычислить, в какой гостинице остановился Счастливчик, и провести какую-то причудливую церемонию отторжения покровительства над царицей личинок. Короче, к тому моменту, когда Роудс пришел в себя, он уже был не Счастливчиком, а просто обычным кандидатом на вечное поселение на одной из планет-тюрем.

– А вычислили вы, где он живет...

– Ну, это уже совсем просто. Поскольку теперь мы знали, как он выглядит, а гостиниц на Бриллиантовой не такое большое количество... Короче, достаточно было взять бормоталку...

– Ну, это понятно, – промолвил Мараск. – Спорим, я угадаю, в какой гостинице он жил?

– Не надо. Конечно, в «Космической сломанной повозке».

– Что ж, – немного подумав, сказал Мараск. – Все закончилось более-менее благополучно. И значит, надо продолжать жить. Со временем все эти события, конечно, обрастут слухами и легендами, но какое это имеет значение? Счастливчик Роудс ушел в прошлое и более не возникнет. Царицу личинок отдали аборигену?

– Да, – сказал я. – Он пообещал, что более никто и никогда из жителей инопланетного района ее не увидит. Думаю, это правильно.

– Очень мудро, – согласился Мараск.

Его краб-кусака направился к пульту управления головизором. А я придерживался мнения, что нужно ковать железо, пока оно горячо, и поэтому спросил:

– Кстати, не можешь ты мне объяснить одну вещь?

– Почему бы и нет? – ответил Мараск. – Особенно учитывая, что все так хорошо закончилось.

– Хорошо? Возможно. Хотя... Гиперинспектор считает, будто мне удалось оглушить Счастливчика лишь потому, что тот отвлекся, на мгновение забыл об осторожности. А мне кажется, дело в другом.

– Конечно, в другом, – ответил Мараск. – Понимаешь, у тебя есть подопечный – царица личинок, у тебя есть я. У меня нет никаких чудесных свойств, за исключением телепатии. Однако уже само то, что ты имеешь в подопечных царицу личинок, тебя защищает от воздействия любых других цариц личинок.

– Проще говоря, Счастливчик не мог использовать против меня свои чудесные свойства? – разочарованно спросил я.

– А ты рассчитывал, что я сейчас сообщу тебе о том, что это случилось благодаря каким-то там моим собственным свойствам, о которых ты не имел понятия? – ядовито спросил Мараск.

Я хмыкнул.

Вообще-то, он попал в точку. Но признаваться в этом...

– Если подумать, – промолвил Мараск, – то так оно и есть. Ты не знал о том, что, имея в подопечных меня, ты заодно получаешь и защиту от воздействия других цариц личинок. И наверное, мне надо было тебе об этом сказать. Но я просто не мог представить, что эти сведения тебе понадобятся.