Перстень с печаткой - Беркеши Андраш. Страница 63

— Ты прав, — согласился Шалго. — Но мы сейчас приехали сюда не за тем, чтобы ты отчитывал меня. Это все пустяки. И ты небезгрешен! — С лица Шалго сошла улыбка, голос его сделался твердым, тон — повелительным. — Что делать дальше с Пете и Даницким — об этом тебе скажет позднее доктор. Налей!

Кара с готовностью наполнил рюмки.

Шалго посмаковал палинку и стал уговаривать Шавоша тоже выпить. Затем он опять обратился к Каре:

— Ты лучше расскажи, каково твое положение, на каком ты счету в партии? Доверяют тебе?

— Мне полностью доверяют, — не без хвастовства сообщил Кара. — По твоим указаниям я завалил нескольких американских агентов. Так что тыл у меня в порядке, и я на финишной прямой. Но по совести говоря, я давно уже хотел бы быть там. В прошлом году ты обещал мне, что этим летом я уже смогу наконец вырваться отсюда.

Шалго благосклонно кивнул.

— Точно. Обещал. Но сделать ты это сможешь не раньше, чем получишь разрешение. Обо всем договоришься с доктором. Начиная с сегодняшнего дня он твой начальник. А я завтра утром уезжаю обратно.

— Разве теперь я не с тобой буду держать связь?

— Я все сказал тебе, дорогой мой.

На лице Кары появилось кислое выражение.

Шалго поднялся.

— Ты уже уходишь?

— Да, у меня есть еще кое-какие дела, — сказал толстяк и, добродушно улыбнувшись, посмотрел на Шавоша. — Вы поговорите с ним, доктор. А я часика через полтора-два вернусь.

— Я хотел бы задать тебе еще один вопрос, — неуверенно проговорил Кара.

— А именно?

— Ты мне дал указание при любых обстоятельствах оберегать Кальмана Борши.

— С ним что-нибудь случилось?

— Да, к сожалению, — сказал Кара. — Следственный отдел распорядился об его аресте.

— Почему?

— Его обвиняют в выдаче немцам подпольной группы Татара. Мне удалось уговорить своего шефа, чтобы Кальмана пока не арестовывали, но, кажется, следователи переубедили его, потому что шеф все же отдал приказ о задержании Кальмана Борши.

— И его арестовали? — испуганно спросил Шалго.

— Нет, потому что я приказал двум своим агентам похитить его. Так что сейчас ни одна живая душа не знает, где он находится. Но что мне делать с ним дальше?

Шалго задумался. Ни слова не сказав, он снова уселся в кресло и принялся пускать к потолку облака дыма. Шавош был восхищен спокойствием толстяка.

— Борши еще нужен нам, — проговорил наконец Шалго. — Если его арестуют, прахом пойдет упорный труд многих лет. Мы должны спасти Борши и снова послать его в дубненский атомный центр. — Он взглянул на Шавоша. — Теперь я, пожалуй, могу раскрыть перед вами и свой замысел, доктор. До сих пор я не трогал Борши, но все время следил за его успехами на поприще науки. План у меня был такой: подключить его к полковнику Каре, не открывая, однако, на кого он работает. Кара, как официальное лицо, давал бы ему задания и так же официально получал через него любой материал. Иначе, если бы Борши попал под подозрение, он уже не смог бы выезжать в Дубну, а для нас Борши представляет ценность только до тех пор, пока он находится там.

При этих словах Шалго Шавош даже вздрогнул. Значит, удача сопутствует ему! До сих пор он не решался сказать Шалго, что и у них были точно такие же виды на Кальмана, только без Кары; они хотели принудить Борши к сотрудничеству с помощью компрометирующих материалов, но, оказывается, у Шалго есть свой, более реальный, более тонкий и почти лишенный риска план.

— По-моему, есть способ спасти Борши, — задумчиво сказал Кара. — Нужно принести в жертву настоящего предателя, и тогда подозрение с Кальмана будет снято.

— А ты знаешь действительно предателя? — спросил Шалго.

— К сожалению, нет.

— Тогда как же ты это себе представляешь?

— Я знало, — вмешался Шавош. Оба, и Кара и Шалго, удивленно уставились на Шавоша. — Группу Татара выдал профессор Калди!

Несколько долгих минут ни один из них не мог вымолвить ни слова, пока наконец Шалго не разразился громким смехом.

— Перестаньте шутить, доктор!

— Да, это был Калди. Но если вы не верите, спросите об этом Шликкена.

— Разве Шликкен в Будапеште? — спросил Кара.

— Да, здесь, — ответил Шавош и посмотрел на Шалго, который недоверчиво покачивал головой.

— Напрасно сомневаетесь, Шалго, — повторил Шавош. — Уж коли я говорю, что это Калди предал Татара и его группу, значит, так оно и было. Несчастный старик, он, конечно, не хотел быть предателем. Но нервы у него не выдержали. Когда он в последний раз встретился со своей дочерью в Сегеде, у них был серьезный разговор.

— А вы-то, доктор, откуда это знаете? — полюбопытствовал Шалго.

— Мне рассказал об этом сам Калди. Еще в сорок четвертом году, когда я навестил его у Ноэми Эндреди и сообщил, что и Марианна, и Кальман арестованы немцами.

— И о чем же они говорили в Сегеде? — спросил Кара.

— Как мне сказал тогда Калди, дочь его очень боялась провала. В это время она ждала ребенка, и ее беспокойство было понятно, — начал рассказывать Шавош. — Отец посоветовал ей бросить подпольную работу. Марианна не согласилась, а вместо этого попросила профессора, чтобы он, если с ней что-нибудь случится, связался с товарищем Татаром. Найдет он его или у доктора Агаи в Пеште, или, если его там не окажется, в Ракошхеди, но там он живет под именем Виолы. И передала старику на словах донесение, которое было ей доверено! Провал Марианны надломил Калди, и он тут же, покинув свое укрытие, отправился на квартиру доктора Агаи. По соображениям конспирации я не мог предупредить его, что доктор Агаи раскрыта, но сумела бежать, а в ее квартире устроена засада. И бедный старик попал прямо в лапы людей Шликкена. Ничего не подозревая, он спросил Татара. Ему ответили, что, мол, товарищ Татар здесь больше не проживает, а его нового адреса они не знают. И Калди классически сам полез в расставленную ему ловушку. Отправился в Ракошхедь, а шпики Шликкена, понятно, за ним по пятам. Ну, они его сцапали тут же, как только он вышел из дома, где жил Виола. Отпираться было бессмысленно. Гестаповцы избили его, стали пытать: им важно было узнать пароль и содержание донесения. Но старик дал эти показания лишь после того, когда они пообещали отпустить на свободу его дочь. Поверил, чудак, хотя Марианну убили еще за несколько дней до этого. А Шликкен — хитрая лиса. Ему показался подозрительным Кальман, потому что он хоть и подслушал их разговор с Марианной, но никаких прямых улик у него в руках еще не было. Смущало Шликкена и то, что Кальман больно уж убедительно разыграл труса, готового за спасенную ему жизнь на что угодно. Вот Шликкен и придумал свою провокацию. Поручил Кальману выпытать у «коммуниста Фекете» его подпольные связи. Посадил их с Фекете в одну камеру. А на самом деле Фекете был не кто иной, как инженер Даницкий. Борши раскусил провокацию и со спокойной совестью сообщил Шликкену все полученные от Фекете сведения, ни сном ни духом не ведая, что Виола — действительно существующее лицо и что пароль и донесение исходят от Марианны. А Шликкен записал весь их разговор с Борши на магнитофон. Конечно, тогда он еще не предполагал, что когда-либо можно будет использовать эти записи…

Кара покачал головой и мрачно заметил:

— А я за это же самое отсидел пять лет.

— Выдал, так сказать, правосудию аванс на пять лет, — ехидно вставил Шалго. — Если ты теперь провалишься, то из ожидающего тебя наказания эти пять лет тебе зачтут без разговоров!

— Знаешь, Оскар, думай, прежде чем говорить! — возмущенно оборвал его Кара. — Если я провалюсь, меня ждет не тюрьма, а веревка, — добавил он и, чтобы успокоиться, снова наполнил рюмки. Однако Шалго не унимался:

— А ты заблаговременно завербуй своего палача.

— Полковник прав, — вмешался Шавош, — шутки ваши довольно плоские.

— Уж не суеверны ли вы, доктор?

— Нет, я не суеверен, — возразил Шавош, — но и зубоскальства не терплю. Шутки я признаю в рамках хорошего тона.

Неожиданная поддержка приободрила Кару. И он резко сказал Шалго: