Око вселенной - Михановский Владимир Наумович. Страница 2

– А манипуляторы? – напомнил Стафо, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу.

– Что-то не доверяю я им. Лучше сама все проверю, а то сердце будет не на месте.

В головной рубке воцарилась тишина, в которой чёткие удары хронометра казались необычайно гулкими.

– До включения дюз манёвра остаётся две с половиной минуты, – произнёс капитан, наклонившись к мембране. – Доложите готовность.

– Готов! – произнёс Карранса, застывший у пульта управления «Ренаты».

– Готов!.. – бросил Стафо, не отрываясь от штурманского экрана.

Когда все отсеки доложили о готовности, капитан кинул последний взгляд на индикатор скорости корабля. Проклятая серебристая точка успела сместиться уже так далеко в сторону, что между нею и вертикалью свободно уместилась бы ладонь.

– Включить дюзы манёвра! – скомандовал капитан, и Карранса повернул до отказа рукоятку мощностей.

Плотная волна перегрузок навалилась на людей, наливая свинцом тело, придавливая каждого к спинке противоперегрузочного кресла. На автоматически включившемся экране обзора перед капитаном возник стройный, как бы летящий силуэт «Ренаты». Из дюз манёвра её вырывалось ослепительное пламя, языки которого терялись в бесконечности. Пламя было особенно ярким на фоне вечного мрака космоса. Кустики антенн кругового наблюдения по бокам и на носу «Ренаты» равномерно вращались, посылая изображения на бесчисленные экраны головной рубки.

Всё было как обычно. Необычным было только одно: общая мощность двигателей никак не соответствовала фактической силе тяжести на корабле. Последняя была гораздо меньше расчётной…

Капитан коротко переговорил с гравистом, и тот подтвердил его наихудшие опасения.

При такой мощности дюз люди должны были бы буквально вдавиться в спинки своих кресел, не в силах рукой пошевелить. По расчётам Джеральда Иварссена, ускорение силы тяжести должно было составить величину порядка пяти Ж, а между тем стрелка ускорений показывала едва 1,9…

– Похоже, кто-то могучей рукой схватил сзади корабль и удерживает его, – пробормотал капитан, не отрывая взгляд от серебристой точки. Минуты тянулись так долго, что, казалось, время застыло.

Медленно-медленно двинулась серебристая точка в далёкий путь к чёрной вертикальной нити. Она ползла настолько нехотя, что хотелось подтолкнуть её.

Прошло полчаса, и сила тяжести на корабле начала ослабевать. Люди в рубках почувствовали невыразимое облегчение. Но это не радовало их: ведь это означало, что «Рената» крепко прикована к чему-то неведомому, и это неведомое цепко удерживает её в своих смертоносных объятиях…

Серебристое пятнышко, не пройдя и полпути, замедлило движение, затем и вовсе замерло, после чего медленно поползло назад, прочь от чёрной вертикальной нити…

Прошло уже четверо суток с той минуты, как серебристая точка, движение которой впервые заметил пилот Карранса, начала свой роковой путь.

Двигатели манёвра исчерпали свой ресурс и выключились. Ионные двигатели «Ренаты» продолжали работать на полную мощность. Несмотря на это, скорость пульсолета катастрофически падала. При столь мизерных скоростях, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы включить пульсатор.

Большой совет корабля заседал недолго.

– При максимальном режиме сгорания топлива нам хватит ненадолго, – заявил Карранса, тяжело поднявшись с места. Веки его покраснели от недосыпания, под глазами обозначились мешки. Он был первым пилотом корабля, и в странной и опасной ситуации, которая сложилась, ему доставалось больше, чем другим.

– Конкретней, – попросил капитан.

– Вот данные, полученные от головного электронного мозга. – Карранса протянул капитану несколько узких пластиковых полосок, испещрённых цифрами. Карлос Санпутер низко наклонился над ними, с минуту изучая. Затем передал другим.

– Та-ак, – протянул Стафо, – цифры довольно красноречивы. За три-четыре месяца такого режима сожжём все до капельки.

– Другими словами, мы не знаем, какая сила взяла нас в плен, – продолжил капитан. Слова его тяжело падали в напряжённой тишине. – И потому я считаю, что двигатели корабля следует полностью выключить.

– Выключить?! – не удержавшись, воскликнула Антуанетта. В первое мгновение ей показалось, что она ослышалась.

– Да, полностью, – подчеркнул капитан. – И лечь в дрейф до полного выяснения причин, – он помедлил, – причин торможения.

Люди зашумели.

– Выключить двигатели «Ренаты» означает самоубийство, – бухнул Стафо, словно бросаясь в холодную воду. – Нам тогда всем не выбраться со дна этой потенциальной ямы.

– Что же вы предлагаете, Стафо? – спросил капитан. Сжечь сначала остатки топлива, а потом опять-таки скатиться на дно ямы, но уже будучи абсолютно беспомощными?

Стафо подавленно умолк.

Мало-помалу с парадоксальным предложением капитана согласились все.

Антуанетта смотрела на Иварссена, полная дурного предчувствия. Хотя лицо «человека с железными нервами» было непроницаемым, в глазах его угадывались недоумение и растерянность. На какой-то миг девушке показалось, что действие происходит в замедленном сне и все это – мерцающие стены отсека, озабоченные лица товарищей, даже преданный взгляд Стафо, устремлённый на неё, – призрачно и нереально.

Взоры экипажа обратились к Скале.

Все понимали, что в складывающейся ситуации фигура грависта становится заглавной.

– «Рената» не подвергается пассивному торможению, – сказал Иварссен.

– То есть как? – поразился Карранса.

– Дело обстоит совсем худо. Чем раньше мы это поймём, тем лучше, – сказал, как отрубил, Джеральд Иварссен. – Мы пока не можем понять природу внешних силовых полей, но они действуют на корабль не пассивно, а активно.

– Что это значит? – спросил капитан.

– Силовое поле тащит нас назад! – воскликнул Джеральд. Понимаете, друзья? Тащит «Ренату» с чудовищной энергией. Вот как рыбаки помогают тащить яхту на берег после морской прогулки. В нашем сферофильме!

Все задвигались, зашумели. Антуанетта почувствовала, как Стафо сжал её руку, и ответила слабым пожатием.

– Значит, если выключить все двигатели… – начал Карранса.

– К этому я и веду! – подхватил Джеральд Иварссен. – Если выключить все двигатели – это отнюдь не означает, что мы подвергнемся свободному падению и на корабле воцарится невесомость. Нет! Под воздействием активных внешних сил корабль приобретёт такое огромное ускорение, которое человеческий организм вынести не в силах.

– Какой величины? – спросил капитан.

– Порядка двадцати четырех Ж, – сказал гравист.

Кто-то присвистнул. Каждый понимал, что при таком ускорении не поможет никакое противоперегрузочное устройство человек будет сплюснут в лепёшку.

– Силовые линии поля сходятся к центру, – продолжал гравист. – Это даёт основание считать, что падение корабля не может длиться бесконечно. Преодолев какой-то участок пути, «Рената» остановится.

– Но от нас к этому времени останется мокрое место, невесело пошутил кто-то.

– Мы могли бы включить дюзы в качестве тормозящих, – предложил Стафо.

– И это не решает дела, – сказал капитан. – Таких мощных и загадочных полей мы ещё не встречали. Перед ними наши двигатели бессильны.

– И в пульсацию мы войти не можем. Что же остаётся? – сказала Антуанетта.

– Искать другие средства, – ответил капитан.

– Мы в безвыходном положении, – прошептал кто-то еле слышно, но его услышали все.

– Безвыходных положений не бывает, – отрезал капитан. На время обратного пути, до полной остановки корабля, я предлагаю всем нам лечь в анабиоз. Вот что, – полуобернулся он к невысокому плотному мужчине с тронутыми сединой висками и волевым подбородком. – Вам, Либеро Кромлинг, нужно в кратчайший срок рассчитать для каждого члена экипажа кривую охлаждения биораствора, его концентрацию и всё остальное. Исходные внешние данные возьмите у гравистов, – указал он рукой на Джеральда Иварссена.