Эстафета - Михановский Владимир Наумович. Страница 22

…Интенсивные каждодневные тренировки вконец измотали Тилона. Вот и сегодняшним упражнениям, казалось, не будет конца.

А ведь Тилон считался выносливее всех в селении, в которое его забросила судьба. Он мог целый день бродить в горах, лазить по острозубым скалам. Преследуя на охоте зверя, Тилон мог покрыть бегом огромное расстояние, и усталость не касалась его своим крылом.

Но сегодня…

Неумолимый Пелоп заставлял его снова и снова проделывать трудоёмкие упражнения. В ход шли попеременно диск, копьё, мешок с песком, который нужно было множество раз подбрасывать и ловить.

И снова, как каждый день, – прыжки, прыжки, прыжки…

– Не спи на старте! Резче отталкивайся! – кричал Пелоп, входя в азарт. И подбадривал изнемогающего Тилона: – У тебя угол прыжка повысился ещё на четыре градуса!

В глазах завертелись чёрные круги, Тилон почувствовал: ещё один прыжок – и он свалится без чувств. В этот момент старик взял его за руку:

– Довольно.

Они вошли в дом, и Тилон кулём свалился на ложе.

– Усталость – коварный зверь, – сказал Пелоп. – Она может подстеречь олимпионика и свалить его в самый неподходящий момент. Ты должен научиться бороться с нею.

– А когда ты раскроешь мне главную тайну прыжка? – спросил Тилон. Этот вопрос он задавал после каждой тренировки.

– Погоди. Ещё не время, – ответил старик, как всегда.

Молчаливая девушка поставила перед Тилоном блюдо с его любимыми маслинами, а старику пододвинула чашу со странным кушаньем. Это были катышки из теста, старик уничтожал их с видимым удовольствием.

– Отведай-ка, – предложил он Тилону. Тот несмело раскусил катышек. Внутри оказалось мясо с какой-то острой приправой.

– Нравится? – спросил старик.

Тилон кивнул, вытирая выступившие слезы. Старик сказал название еды, но юноша не сумел повторить чудное слово. Пелоп молчал, устремив неподвижный взгляд в окно, поверх головы девушки. Кто знает, какие картины проносились перед его мысленным взором? За окном лёгкий ветерок шевелил виноградные листья, уже тронутые осенью.

Девушка убрала со стола и присела на краешек скамьи.

– Ступай, – сказал ей старик, – нужно подвязать лозы на восточном склоне, их повалил вчера ветер.

– Сегодня ты потрудился неплохо, – сказал Пелоп. – Теперь ступай домой, отдохни хорошенько, иначе завтра не сможешь прыгать. Завтра, – голос его окреп, – я раскрою тебе главный секрет прыжка.

Тилон так устал, что даже радости не почувствовал. Поднявшись, он почувствовал, что тело налилось свинцом, стало тяжёлым и непослушным.

Идя к калитке мимо виноградника, Тилон заметил вдали между лоз тоненькую фигурку девушки. Девушка подвязывала лозы. Больше всего Тилона поразило, что она тихонько что-то напевала – слов, конечно, разобрать нельзя было из-за дальности расстояния. А то уж он всерьёз начал подумывать, что девушка либо немая, либо немного не в себе. Недолго думая, Тилон свернул с тропинки. Увидев направляющегося к ней юношу, девушка смолкла.

– Значит, ты умеешь говорить? – сказал Тилон.

Девушка стояла, опустив руки, в которых держала бечёвку. На вопрос Тилона она не ответила, только подняла на него глаза.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Гидона, – сказала она.

– Я уже давно бываю у вас, но ни разу не слышал твой голос, – сказал Тилон. – Почему ты всё время молчишь?

Гидона снова потупилась, на щеках её проступил нежный румянец. Еле заметно девушка пожала плечами, теребя в руках бечёвку.

– Ты дочь Пелопа?

– Да.

– Я сразу догадался об этом, как только увидел тебя. Ты похожа на него. Пелоп, это было давно, рассказывал о тебе.

– Правда? – улыбнулась Гидона. Улыбка удивительно красила её. – Мне отец тоже много рассказывал о тебе, о том, как повстречались вы в Спарте…

Они стояли на склоне холма, между шпалерами роз, а предвечерние тени все удлинялись.

– Замучил тебя, наверно, отец, – лукаво улыбнулась Гидона. – Задумал на манер Праксителя или Фидия вылепить из тебя атлета – победителя Олимпиады. А отец у меня упорный. Если что-нибудь задумал – обязательно доведёт до конца.

– Его желание совпадает с моим. А о его упорстве мне всегда напоминают собственные мои мышцы, которые ноют не переставая после бесконечных тренировок.

– Как ты считаешь, Тилон, ты станешь победителем Олимпиады?

– Если бы я так не считал, то не тренировался бы каждый день до десятого пота.

– Я смотрю каждый раз, когда ты прыгаешь, – призналась Гидона.

– Знаешь, я сегодня прыгнул почти на сорок дельфийских стоп! – с гордостью произнёс Тилон.

Юноша посмотрел на солнце, зависшее над горизонтом, и переступил с ноги на ногу.

Гидона спросила:

– Тебя, видно, ждут в селении?

– Нет, меня никто не ждёт, – ответил Тилон. – Просто стадо пора гнать домой.

После его ответа глаза девушки засветились от радости. Они продолжали говорить, не в силах расстаться.

– Мне пора, Гидона! – спохватился Тилон.

– Придёшь завтра?

– Как всегда.

– Я буду ждать тебя. Вот, возьми на дорогу! – сказала Гидона, отломив кисть винограда и протянув её Тилону.

…Кисть была чуть недозрелой, но Тилону показалось, что он никогда не ел вкуснее винограда.

Он возвращался в селение с доселе неведомым чувством. Это было чувство чего-то огромного и важного, что отныне вошло в его жизнь. Размахивая веткой, он погонял стадо, но мысли его были там, на винограднике, где тоненькая девушка поднимала и подвязывала полёгшие лозы.

Вдали показались первые хижины селения, разбросанного среди гор, и стадо само прибавило шагу.

Потянуло дымком, сладким, домашним.

Тилон подумал, что Гидона стала для него теперь самым близким и дорогим человеком на свете. Одна мысль о том, что он увидит её завтра, переполняла его радостью.

«Почему Гидона так молчалива и грустна? – размышлял он, спускаясь со склона. – Видно, немало ей пришлось хлебнуть там, в Афинах, когда отец пребывал в спартанском рабстве».