Оперативное вторжение - Нестеров Михаил Петрович. Страница 18

11

Такое напористое, но еще не по-весеннему ласковое солнце бывает только в феврале – в этом году крайне морозном. Тем не менее на сугробах стали появляться первые признаки весны – это бесчисленные закрайки, похожие на застывшие миниатюрные гребни волн. Солнечные лучи яростно вгрызались в снег, подтачивали его, и ломкие гребешки, не выдерживая собственного веса, рушились, превращаясь в хрупкую снежную черепицу.

Солнце стояло невысоко и бросалось в окно нестерпимо яркими лучами. Михаил Артемов уже дважды пододвигал занавеску, однако полностью «зашториваться» не хотел. В груди все еще сидели неприятные воспоминания о лютом морозе. Минюстовцы раскочегарили печку на славу. Трубы водяного отопления, закрытые защитными решетками, были огненными. Полковник даже расстегнул пиджак и ослабил галстук. «Еще немного, – думал он, – и от меня повалит пар».

Дверь по-прежнему была приоткрыта. В узком проеме периодически появлялись конвойные и их начальник. В руках у одного солдата Артемов заметил белую упаковку лапши быстрого приготовления. Он залил ее кипятком и возвратился на свое место.

Либо сегодня они не завтракали, либо это второй завтрак – Артемов пытался найти определение «желудочной» суеты конвойных.

Поглядывая на спецназовца, он не мог подобрать ему даже определения, не говоря уже о краткой характеристике – и это в делах, на которых полковник ГРУ собаку съел. Николай Ильин совершил воинское преступление. Но можно ли его назвать «отбросом армейского спецназа»? Даже не углубляясь в тему, нельзя. По привычке Артемов подобрал пример – может, не совсем удачный, но, во всяком случае, удовлетворивший его лично. Взять хотя бы немецкую машину – тот же «Мерседес». Придраться не к чему: стоит он, блистая лаком, хромом, мощный, напористый, нет ему равных на дорожных просторах. Однако тянется за ним шлейф выхлопных газов. Никуда без этих выбросов, с места тронуться не сможет, не подпортив атмосферу.

Можно ли бороться, к примеру, с футбольными фанатами, которые порой бесчинствуют на трибунах? Можно. Только эти самые фанаты – часть футбольной индустрии, выхлопные газы, короче. Самарские «фаны» запалили во время матча какое-то строение, и игру остановили на двадцать минут, армейские «кони» вообще подожгли трибуну, «спартачи» оставили свой сектор без сидений. Элемент шоу? Невозможно представить забитые до отказа трибуны стадиона дисциплинированными, какими-то до безобразия стерильными болельщиками. Гол! – они чинно встают и дружно аплодируют, двадцать минут не отпускают своих любимцев, а те отвешивают поклоны на все четыре стороны. Спектакль же! Кому он интересен? Единицам, реанимационным тусовщикам.

Неожиданно для себя Артемов представил свою скромную персону на воскресной передаче Владимира Познера «Времена» в качестве «светлой головы». Он отвечает на схожий вопрос, приведя тот же образчик с немецкой машиной. И добавляет: есть, мол, отдельные экологически чистые образцы, творения неутомимых японцев. Только такие «концепты», работающие на солнечных батареях, в серию не войдут, они интересны тем же единицам, восхищенно разевающим рты: «Ух ты!» Может, добавляет Артемов, сидящий по правую руку от ведущего, и появятся такие серии, но – когда наступят совсем другие времена. А Познер – этот оперативный виртуоз и непревзойденный телевизионный стратег – буквально срывает с языка полковника ГРУ эту фразу и как бы отходит от традиционной заключительной фразы: «Хочется верить, что такие времена наступят совсем скоро», – все, что нужно, сказал этот «профессиональный военный». А по лицу телеведущего не видно, хочет ли он этого на самом деле. Какие темы он вынесет на обсуждение, о чем пойдет спор? Фигня все это – дружно кивать сплоченной толпой. Утопия. Кому захочется жить в таком мире? Какое, к черту, перенаселение планеты! Передохнут все от скукоты.

Артемов напоследок припомнил «открытие» какого-то «умника» от науки: мол, троечники – самые «светлые головы», именно они двигают вперед прогресс. А ведь Ильин в представлении Артемова и был троечником. Пусть даже с солидным минусом. Как ни крути, а плюс ему воткнуть некуда – даже в жирную, как пасхальный гусь, «пару».

По идее беседа с Ильиным завершена, только полковнику не хотелось отпускать сразу этого спецназовца. Бывшего. Ему казалось, что в купе он, как на краткосрочном свидании, вбирает в себя все то, что исходит от собеседника, человека пусть не близкого, но – вольного. Запахи, манеры, взгляды, жесты, слова – все важно сейчас для него. А когда его закроют в камере, на сколько ему хватит почерпнутых впечатлений?..

Буду сидеть, пока не выгонят, решил Артемов. А еще он малость – совсем чуть-чуть – кривил душой. Ему не хотелось выходить на мороз. Пришло странное ощущение, что в этом вагоне он доедет до Москвы. Даже попросит старлея Родкевича притормозить у Краснопресненской заставы, чтобы пройтись по Большой Декабрьской до 2-го Звенигородского переулка. И первое, что он сделает, оказавшись дома, – это попросит жену залить кипятком купленную по пути пачку «Доширака». Будет шумно втягивать лапшу и невнятно скороговоркой бормотать: «Дожираю, дожираю!»

Михаил Артемов чем-то походил на артиста Олега Янковского. Не внешностью, а характерностью, что ли. В своей работе он всегда практиковал некое отстранение. И в этом отстранении всегда позволял себе немного подмигнуть – собеседнику, коллеге. Каждый человек играет свою роль – дома, на работе. Каждый по-разному. Так вот Артемов никогда не играл всерьез. Как и Янковский, мог сказать: «Я это дело люблю». Главным в своей работе считал состояние. Какое будет состояние, так и пойдет работа. Однако насильственно его не менял, считал это допингом, запрещенным приемом. Одно дело – методы, другое – именно состояние. При сложении и получается результат.

Сейчас внутренний баланс полковника находился на нулевой отметке. Ноль – не всегда плохо, не всегда пустота. В данный момент он четко обозначал равновесие. Некое состояние покоя, но без малейшей доли сонливости. То же самое полковник мог отметить и в своем собеседнике. Интересно, задался вопросом Артемов, кто Ильин по гороскопу? Решил вычислить, зная дату его рождения: 29 июля 1979 года. Открыл журнал «Лиза», нашел раздел «Гороскоп». Нет, не Весы, о знаке которых подумал Артемов. Ильин по гороскопу оказался Львом. Сам Михаил Васильевич был Девой. Родился он аккурат на стыке Льва и Девы – 24 августа. Одного дня не хватило, чтобы гордо зваться царем зверей. В этом году «сороковник» стукнул. Юбилей. Выжрали с сослуживцами на даче два ящика водки. По паре пузырей на брата. Мальчишник, на котором присутствовала лишь одна женщина – помощник и секретарь Артемова в одном лице, – продолжался долго и весело. Соратник Артемова по управлению майор Алексей Верзилов вырубился у длиннющего самопального мангала, сложенного из красных кирпичей, и у него занялись брючины. Бесчувственного горящего майора потащили к пруду – десять метров от мангала – и бросили в воду. Майор начал тонуть. Искусственное дыхание делали всей бухой в доску компанией, намяли майору живот так сильно, что он даже не наложил в обгоревшие штаны, а безобразно обгадился.

По дачному поселку проезжал наряд милиции, завернул на шум и запах (пахло живым говном, шашлыками и подгоревшими ногами Верзилова), попросил предъявить документы. Когда перед обалдевшими ментами открылось ровно двадцать корочек офицеров ГРУ (помощница была в звании капитана), они умотали на своем «уазике» со скоростью «Серебряной стрелы» и даже не спросили про «жертву» – майора Верзилова, которого, возможно, гэрэушники пытали огнем, били трубами, а потом отливали водой.

Главное, есть что вспомнить. Особенно зловонному майору Верзилову, который вернулся домой с фуршета без штанов. Перед женой его поставила единственная из праздничной компании женщина.

Итак, гороскоп. Михаил Васильевич решил узнать по нему свою судьбу на эту катившуюся к закату неделю. Колонки подразделялись на две части – «он» и «она». «Он»: «Не исключено сотрудничество с людьми, в которых вы никогда и не предполагали деловых партнеров. Благоприятно решение правовых вопросов».