Приказ обсуждению не подлежит - Нестеров Михаил Петрович. Страница 22

Да, он сказал очень много нового, вздохнул Артемов. Это и так ясно. Как там: без сопливых солнце светит? В Москве пасмурно, ясно? Ясно.

– Значит, не имея транспорта, в зону попасть невозможно?

– В зону попасть возможно и с транспортом, – тяжело пошутил Марк. – Я был в таких местах трижды и трижды выходил. Один раз из грузинского СИЗО.

– Здорово, – похвалил Артемов. Он читал отчеты Марковцева о побегах из мест заключения. Как и обещал генерал Ленц, «криминальное чтиво» оказалось занимательным, но вряд ли – нравоучительным.

Михаил Васильевич спросил:

– Что будем делать?

– Набирать команду, – ответил Марк, фактически получивший приказ от начальника ГРУ. – Распустить ее никогда не поздно. И думать. Смотреть на план и думать. Если «Ариадна» будет действовать жестко, то нам придется качать. Хоккей и фигурное катание не одно и то же. Хотя и там лед, и тут лед, и там коньки, и тут коньки.

– Сколько людей потребуется? – деловито и в то же время не веря ни себе, ни этому спецназовцу в чине подполковника, спросил Артемов.

– Вместе со мной – пять. Есть негласное правило: если работу нельзя выполнить впятером, значит, ее вообще нельзя выполнить. Хотя мое любимое число – десять. С командой в десять человек я захватывал аэропорты. А для скрытой работы нужно в два раза меньше. Легче управлять маленькой командой. Мы не будем разбиваться на пары, но действовать строго пятеркой и в одном направлении. Каждый знает свое место и выполняет свои функции. Представь себе штурмовик, пилотируемый одним летчиком, и громадный корабль с командой на борту. Стремительная атака с воздуха, и корабль уничтожен. Поговорим про «Ариадну» – наше светлое будущее: какая там обстановка, какие ребята подобрались.

Чужие мысли читает, что ли, нахмурился полковник. И подумал: может, Марк сумеет убедить Стофферса остаться в команде? Ведь без «Ариадны» это дело не выгорит, на нее сделана едва ли не основная ставка. Под нее и только под нее закуплен транспорт… необходимый для отхода другой диверсионной группы. Без этого можно прикуривать очередную сигарету и пока еще горящей спичкой поджигать карты и планы.

И вдруг вспомнил слова Ленца: «Найди способ не попасть между молотом ГРУ и наковальней Минобороны». Стофферс. Боевик «Ариадны», задействованный в двойной операции. Как сказал Марк: «И тут лед, и там лед?» И здесь то же самое – по сути, две группы – одна штурмовая, другая эвакуационная, и в обеих боевики «Ариадны». Только так полковник мог избежать удара молота. Что касается наковальни. Если Артемова и разложат на ней, то в воздухе сверкнет серп, бьющий в известное место. Теперь полковник по-настоящему ввязался в бой, и теперь при определенных обстоятельствах он бил Боровича, правда, имея право лишь на один удар. Второй раздастся по крышке гроба. Изнутри. «Живьем закопают». А это прозвучало в голове полковника тоненьким голосом кастрата.

На предложение Артемова Марковцев пожал плечами:

– Можно и поговорить со Стофферсом. А пока нужно говорить о конкретном деле.

– Не можно, а нужно, – настаивал полковник.

– Раз я сказал, что поговорю, значит, поговорю. Почему пленных содержат в Латакии, а не в Дамаске? – спросил Сергей.

– Точного ответа нет ни у кого, лишь предположения. Во-первых, Латакия – второй по значению сирийский город. Во-вторых, в десятке километров от порта проживал приснопамятный Мохаммед-Эфенди и там же был убит. Там же взяли исполнителей, там же – близ места совершения преступления – велись все следственные дела. В-третьих, Латакия больше загружена с точки зрения преступлений. Город-порт, граница, таможня – это все объясняет. Преступлений на порядок больше, чем в столице. Потому, наверное, в Латакии работают более квалифицированные следователи и оперативники «Мухабарата». Плюс распределение функций между двумя крупными городами.

– Ясно, – сказал Сергей, выслушав полковника.

– Не знаю, какими данными располагают в управе Боровича, но у меня данные ГРУ, – начал Артемов. – Будем считать, что нулевое чтение плана мы прошли, приступаем к первому. Сделаем так: сначала я рассказываю в общих чертах, может, непоследовательно, потом еще раз и еще, постепенно все будет вставать на свои места. Объекты я буду показывать на плане, на фотографиях, сделанных с разных точек, и на общем снимке со спутника.

Артемов взял небольшую паузу.

– Итак, название тюрьмы – «Магриб». Многообещающее, не находишь? – перешел он на «ты».

Марковцев покивал. Потом неожиданно широко улыбнулся, открывая свои крупные зубы. Словно вспомнил что-то смешное.

«Ты чего?» – глазами спросил полковник.

– Да так, ничего, настраиваюсь просто.

– Хороший настрой, – похвалил Артемов и вернулся к теме, взяв первый цветной снимок, сделанный при помощи длиннофокусного объектива. – Сама тюрьма, как видно на фотографии, построена из красного кирпича, причем пережженного – видишь, сколько черноты? Здание абсолютно новое, но создается эффект старины, собственно, под караульные башни. В щадящем режиме работали строители, старые постройки не тронули.

Рейхстаг, сравнил Марк. Может, остались даже надписи: тут был старший военный советник генерал-лейтенант Иванов, советник дивизионного генерала Петров…

Издали «Магриб» походил на огромную низкую печку с облетевшей известкой или на Баязет в миниатюре. Все окна на первом этаже широкие и «глухие», вместо оконных рам – кирпичная кладка. На втором этаже окна высокие и парные, по форме – арочные, через каждую пару окон – водосточная труба. Кровля двускатная, из оцинкованного железа.

Артемов перешел к плану тюрьмы, положив фото с краю стола и время от времени возвращаясь к нему.

– Контрольный коридор – нам проще называть его предзонником – по всему периметру. Центральный вход расположен с юга. Параллельно ему въезд, шириной в одну полосу, с двумя шлагбаумами: одним КПП на въезде, другим непосредственно у ворот тюрьмы. Ворота сдвижные – усиленная проволочная сетка на металлическом каркасе.

Слева от арки высилась круглая каменная башня, граничащая южной частью с внутренней стороной контрольного коридора. Башня едва ли не копировала пожарную каланчу.

Артемов взял второй снимок. На нем была видна точно такая же башня. Только она в отличие от южной соседки соприкасалась с центральным зданием тюрьмы, точнее, с ее восточным крылом, имела вход в здание. И еще четыре вышки – северо-восточная, юго-восточная, юго-западная и северо-западная, имеющие крутые металлические лестницы.

– Западное крыло тюрьмы соприкасается со следственным изолятором, имеет один охраняемый вход. Хозяйственное помещение, – его Артемов указал на плане, – находится в семи метрах от северного крыла центрального здания. Асфальтированная дорога начинается от восточной башни, проходит вдоль южной стены хозблока, соединенного с гаражом. Далее она проходит между западной стеной хозблока и восточной – караульного помещения, выходит на широкую площадку, где стоят автомобили и бронетехника. Там же расположена спортплощадка, – полковник подсмотрел в комментариях к плану, – с английской 40-миллиметровой зенитной пушкой-мемориалом посередине. От спортплощадки дорога идет вдоль следственного изолятора, огибает южную башню и выходит к центральным воротам. Собственно, если бы не восточная башня, граничащая с основным зданием, то эта дорога была бы кольцевой. Не запутался? – спросил он.

– Пойдем по второму кругу, все станет ясно. Да и так вроде бы понятно. Давай дальше.

– Что касается караульного помещения, – продолжал Артемов. – Оно рукавом-коридором – она же одноуровневая лестница с небольшой площадкой посередине – соединяется с центральным зданием. И если бы не этот рукав, то дорога не петляла бы, а проходила вдоль северной стены тюрьмы и следственного изолятора. – Он снова показал на плане. – Второй выезд расположен на севере, фактически им не пользуются, и он наглухо закрыт двойными стальными воротами с «егозой» по гребню, усилен БТРом, который постоянно торчит между караульным помещением и гаражом. Центр северного крыла тюрьмы украшен имитацией под ворота – оно высокое и тоже арочного типа. Это видно, да?