Шмель в паутине - Никитин Олег Викторович. Страница 44

Водитель кинул флаер в малозаметный отросток дороги и погрузился в мешанину высотных зданий, ловко отыскивая дорогу. В открытые окна ворвалась какофония слоганов и целых песен, прославляющих товары – отечественные и импортные, завезенные с Земли. Последние, впрочем, всегда облекались в местные, колоритные одежки: по традиции эккартяне любят все свое, доморощенное.

Сбоку мелькнула мощная, покрытая трещинами стена древнего дока, в котором Милан зорко подметил потертую баржу со скромной вывеской «Полпинты на полубаке». Флаер скользнул влево и тотчас с шипением выпустил из маневровых сопел остатки пара, опускаясь на открытую трехуровневую стоянку. Тут незаметно притулилась десятиэтажная гостиница «Солнечный Берег». Примыкая к тыльному боку «Корпоративного Центра Эккарта», она стояла между складом и доком, отгороженная от вонючего моря старой портовой зоной.

После слов водителя Милан догадывался, что возле гостиницы будут роиться толпы мелких и солидных коммерсантов, зачем-либо прибывших в Валхаллу. И все же их количество поразило его. Оставалось лишь рассчитывать на то, что большая часть из них еще плетется в каботажном дилижансе, который вряд ли завернет именно в эту точку города.

– Не получится поселиться здесь – поглядите плакаты на стене, – посоветовал водитель. – Может, один целый найдется, который ночью приклеили.

Сверху уже сигналили, и таксист поспешно, так и не выпустив колеса, вылетел обратно в бело-синее небо, а кредитка Милана опустела на тридцать крон. По забранной матовым пластиком эстакаде он прошел к гостинице и наткнулся на такую же точно арку, как в нордстремском космопорте. Запнувшись, Милан остановился.

– Что же вы? – вежливо спросил охранник. – Что-то необычное в саквояже?

«Я сам необычный», – подумал Милан. Еще в Нордстреме он добрую минуту проторчал на контроле, пока его не просветили с ног до головы, пытаясь отыскать источник сильного магнитного поля. Только благодаря справке доктора Максимова, которую тот скинул на карточку Милана, его все-таки пропустили на челнок.

«Пора придумать что-нибудь компенсирующее», – так размышлял Милан, когда через несколько минут спускался на первый этаж. На лестнице он успел пару раз отделаться от предупредительных носильщиков – ведь в сумке у него лежал только запасной комплект белья, ноутбук, «Лама», бритва и вчерашний выпуск «Новой Скандинавии», купленный им перед отлетом из Нордстрема.

– Мне нужен номер на одного человека, – сказал он, останавливаясь у стойки свободного в этот момент администратора.

– Карточку, пожалуйста. – Спустя несколько секунд он поднял на гостя бесстрастный взгляд. – Сожалею, но на вас не оформлен заказ, сударь. – Вновь склонившись к терминалу, он пролистал списки постояльцев и развел руками. – Ближайшая дата, когда вы сможете поселиться у нас – 17 июня.

– Через неделю? – уточнил Милан.

– Именно. Извините.

Подхватив сумку, Милан покинул прохладный холл через непрерывно крутящуюся дверь и в раздумье остановился поодаль, хмуро рассматривая счастливцев, догадавшихся забронировать номер заранее. На ближайшей бетонной стене он увидел множество обрывков, когда-то бывших рекламными плакатами, и направился к ним.

Как и предсказывал водитель флаера, среди этого рванья он вскоре обнаружил один почти целый листок. На нем была красочная голограмма необыкновенно солнечной комнаты, увешанной постерами, с обширной кроватью. Реклама выглядела так, словно была вырвана из журнала под названием «Интерьер».

Милан прочитал внизу адрес: «96-я авеню, 32, спросить Вику». В этот момент проворный человек со скребком подскочил к стене и принялся остервенело отдирать плакат со стены. «Спасибо, сэр, за помощь… Клеят тут всякие», – пробормотал он и столь же стремительно скрылся в служебной двери гостиницы. Кажется, этот тип специально караулил момент, когда неудачливый претендент на номер найдет целое объявление, чтобы моментально уничтожить рекламу. «Зачем они этим занимаются, если клиентов и так полно?» – удивился гость столицы.

– Машина, сударь? – раздалось сверху. Милан поднял голову, увидел в паре метров над собой желтый флаер с шашечками на днище и махнул рукой, призывая водителя снизиться.

– 96-я авеню, – бросил он, забравшись в салон. – 32.

– А, Вика… – Человек за штурвалом ухмыльнулся и стремительно обогнул здание КЦЭ, вырулив на оживленную трассу. Он направил флаер на восток, в сторону взошедшего солнца, которое тут же затопило кабину резким сиянием.

Справа, в провале улицы, на секунду открылась набережная и тут же пропала, закрытая пластобетонными громадами офисов. Через несколько минут сумасшедшего полета по скоростной трассе, не заставленной через каждый километр светофорами и почти свободной от рекламных цеппелинов, машина притормозила, снизилась и вплыла в узкий переулок, образованный двумя одинаковыми домами типично складского типа, без окон. Их крыши были сплошь заставлены такими древними и разбитыми флаерами, что было удивительно наблюдать, как некоторые из них взлетают и садятся. Владельцы обезьянами карабкались по пожарным лестницам вверх и вниз.

– Великие Клошары, – торжественно молвил водитель, обведя рукой вокруг себя. Потянув за штурвал, он втиснулся в узкий промежуток между лавкой и баррикадой из пустых коробок, чем вызвал гнев местных жителей. – Вылезайте скорее, мистер, пока машину не разграбили!

Со всех сторон к флаеру с гиканьем неслись подростки – все в простой и местами рваной одежде.

– Летают тут всякие! – завопил из окна лавки тучный человек в чалме. – Убирайся!

Расплатившись, Милан выбрался из машины, и водитель тотчас взмыл в небо, едва не зацепив бампером самого шустрого парнишку. Раздосадованные неудачей дети окружили Милана и стали хмуро его разглядывать, но хватать его за полы плаща остерегались. Он и не подозревал, что вблизи делового центра Валхаллы встретит такой откровенный сброд. Милан еще не знал, что люди здесь живут относительно приличные – по сравнению с обитателями старых доков. Там сквозь бетон пророс настоящий человеческий муравейник.

– Что вам нужно, сэр? – спросил владелец лавки. Избавившись от громоздкого такси рядом с прилавком, он стал вполне добродушным толстяком, пекущемся о процветании бизнеса и привлечении клиентов.

– Мне нужен дом 32. Я ищу Вику, которая сдает комнату.

– Пойдемте со мной, – обрадовалась худая и высокая, словно столб, но не казавшаяся костлявой девочка. – Все слышали? – обратилась она к приятелям. – Это к нам!

Ребятня недовольно загудела, но расступилась. В непрерывном гаме – вокруг кричали домохозяйки, хлопали окна, орали радио и телевизоры, перекликались прохожие и содержатели магазинчиков, – рассекая густые волны запахов пищи, несвежего белья и отбросов, девочка довела Милана до скрипучей двери. За ней открылась узкая, крутая лестницу с обломанными перилами из потрескавшегося пластика.

– Вы не смотрите, сударь, что у нас так плохо, – сообщила проводница. – Комната чистая, и мебель почти целая, мамаша ее сама по кускам собирала. Возле мебельных комиссионок. В окно, правда, мало что видно, зато светло и не жарко. И плата самая низкая в нашем квартале.

Идти пришлось на самый последний, четвертый этаж. Сняв с шеи веревку с кредитной карточкой, она ткнула куском пластика в скважину и толкнула дверь плечом.

– Мамаша! – крикнула она. Милан вошел в квартиру вслед за ней. – К нам постоялец!

Через какое-то время из комнаты выскочила крепкая, еще довольно молодая женщина в халате, на ходу причесываясь растопыренной пятерней. Кажется, она спала – кожа у нее под глазами слегка припухла.

– Иди переоденься, Кэти, – улыбнувшись гостю, проговорила она, и ее бледные тонкие губы сложились в неожиданно теплую и симпатичную дугу. – Проходите, сударь. Комната вам понравится, и совсем недорого, всего сорок пять крон в день. Дверь с программируемым замком. Двойной комплект белья, прачка в соседнем доме…

Девчонка, вопреки указанию, никуда не ушла, а потащилась вслед за Миланом по коридору с голыми стенами. Лавируя между коробками с тряпьем и глухо гремящими останками игрушек и бытовых приборов, все трое ввалились в маленькую комнатушку размером три на четыре метра. Судя по всему, окном она выходила на юг, но благодаря монолитной стене соседнего дома солнце не могло всласть порезвиться на ее «просторах», сумев лишь зацепиться за самый край рамы и выбелить стену слева от входа.