Гиперборей - Никитин Юрий Александрович. Страница 83

– А Гульча? – спросил Олег глухим голосом.

Рудый странно посмотрел, помялся, ответил нехотя:

– С ними. Только она… без стражи.

Рюрик стукнул кулаком по столу:

– Я убью его!

Асмунд и Рудый схватили его за руки, но в корчме никто и ухом не повел на рев очередного гуляки. Здесь постоянно орали эти слова, как припев к любой песне. Правда, часто и убивали за косой взгляд, плохое пиво, вызывающий вид, убивали даже просто так…

Олег сказал негромко:

– Дурак умного может убить только чудом, а я, хоть и волхв, в чудеса не верю.

– Но что делать?

– Дождаться ночи. Ночь – покровитель татей и всяких прочих… рудых.

В полночь они ползли на брюхе вдоль рва с водой. Громада деревянной крепости казалась особенно необъятной. На фоне звездного неба видны были силуэты стражей, прохаживающихся по широкой стене. В высоких окнах терема горел свет. Рюрик всматривался до рези в глазах, надеялся увидеть силуэт Умилы.

– А мост-то поднят, – проговорил Асмунд сквозь зубы.

– С чего бы? – удивился Рудый. – На ночь глядя…

Рюрик кривился: насмешки над простодушным Асмундом раздражали – княгиня и юный наследник в опасности. Кто знает обычаи урюпинцев… могут не дождаться общего жертвоприношения – бросить на домашний жертвенник.

Олег неслышно сполз в ров. Запах затхлой воды стал мощнее. Рудый полез было следом, внезапно замер:

– Там жабы… Вон сидят!

– Не кусаются, – процедил Рюрик сквозь зубы.

– От них бородавки. А моя красивая внешность – оружие.

Асмунд слез последним, пихнул Рудого в спину. Тот вынужденно двинулся через темную воду, погружаясь все глубже. Когда вода дошла до груди, прошептал зло:

– Перепороть строителей – не рассчитали стока… Воды должны быть проточными!

Впереди послышался легкий плеск. Асмунд, обогнав всех, исчез под водой. Все замерли, наконец на том краю рва чуть слышно хлюпнуло. Из темной воды поднялся остроконечный шлем Асмунда – уже без блеска, облепленный чем-то гадостным. Рюрик перевел дыхание, Рудый в это время шагнул дальше, вода поднялась до подбородка. Он судорожно задирал нос вверх, ноздри породистого носа дергались, вдруг он проговорил в ужасе:

– Как эта вода пахнет… Как ужасно пахнет!

Пещерник уже выбирался на противоположный край рва, с него текло в три ручья. Асмунд лежал внизу, брезгливо обирал с себя петли водяных растений, пиявок.

– «Пахнет», – передразнил он. – Воняет! Хуже, чем в свинарнике.

Рюрик вышел бесшумно, лицо князя было каменным. Рудый выбрался последним, со стонами и всхлипами ощупал себя, сдавленно вскрикнул, отшвырнул что-то блеснувшее в слабом свете звезд, что ползло, выгибая спину, по шее.

Асмунд прошипел зло:

– Тихо, трус поганый… Безобидная улитка, не пиявка!

– А что бывает от улиток?

Олег предостерегающе поднял руку, все застыли. Над стеной появилась голова, донесся равнодушный голос:

– Почудилось… С тех пор как в этот ров начали лить все дерьмо, развелась всякая дрянь. А гадят в замке много.

– Много жрут, много и… гадят.

– Пойдем отсюда, – предложила первая голова. – На той стороне чище. Сюда сбросили и те две сотни крыс, которых перебили вчера в подвалах!

Рудый вжался лицом в землю, плечи его задергались. Асмунд поспешно зажал огромными ладонями рот нежному воеводе. Головы двинулись влево, Олег некоторое время видел тени, потом они исчезли в ночи.

Олег поднялся, взмахнул рукой резко. Рюрику показалось, что из руки пещерника что-то выскользнуло, но клясться бы не стал, а пещерник вдруг прыгнул на стену и побежал вверх, как огромный паук. В считаные мгновения он поднялся наверх и пропал из виду. Рюрик поднялся, но Рудый отпихнул князя, прошептал отчаянно:

– Больше не могу… Пустите!

Он полез вверх медленно, Рюрик и Асмунд зло сжимали кулаки. Наконец Рудый исчез за краем стены, Рюрик нащупал в темноте тонкую веревку, подергал – больно выглядела ненадежно, запоздало вспомнил, что пещерник еще тяжелее. Начал карабкаться – там были навязаны толстые узлы, но карабкался медленнее Рудого, дважды срывался, обдирая кожу с ладоней.

Едва перевалил через стену, как от угловой башни послышались шаги. Страж медленно брел по дощатому настилу, кулаки сунул под мышки – холодало. В том месте, где была переброшена веревка, остановился, внимательно всмотрелся вниз, в черноту. Асмунд готов был поклясться, что его не видно, как не видно и тонкой веревки, но страж что-то учуял, не зря остановился, и Асмунд медленно положил ладонь на рукоять топора.

Внезапно рядом с ним застучали частые капли. В лицо брызнуло горячим. Страж мочился долго, откинувшись всем корпусом назад, зевал с жутким завыванием, запрокидывал лицо, подставляя лунному свету. Когда заскрипели доски настила, Асмунд еще долго лежал неподвижно, не смея оторвать лицо от земли. Не поднимаясь, он нащупал веревку, она внезапно ожила, с силой начала выскальзывать из рук. Асмунд вцепился крепче, его потащило наверх, как мешок с отрубями. Он выставил локти, охраняя лицо от ударов о бревна, благословляя пещерника: кто еще догадается втащить его, как подобает воеводе? Если поджарый Рудый едва вскарабкался, то настоящему мужчине, кем, без сомнения, является он, Асмунд, залезть непросто, да и недостойно его звания лезть по стене, подобно мартовскому коту.

Он стукнулся локтями, коленями, наконец сверху ухватили руки, голос Рудого потихоньку произнес совсем близко:

– Смолоду ворона в поднебесьях не летала, не полетит и под старость… Фу, как от кого-то смердит!.. Асмунд, ты без нас не пустил под себя лужу?

Асмунд побрел за маячащей тенью Рудого, ступеньки вели вниз, в еще большую темноту. Повезло, что под стеной остался он, а не дерганый Рудый. Если жаб боится, то тут вообще бы заорал или метнул нож, страж бы завопил в предсмертном крике, ляпнулся бы, как сырое тесто, с такой высоты. Набежали бы всякие, начался бы шум и гам, но он, Асмунд, человек мирный, привык без лишней драки…

– Вперед не суйся, – произнес голос Рудого над самым ухом, – позади не оставайся, в середке не болтайся! Тогда все пойдет хорошо.

Асмунд остановился, пытаясь выполнить все сразу, понял, что все тоже остановились, вслушивались, затаившись в темноте. Они находились внутри двора, в углу между двух стен. Двор был слабо освещен ныряющей в тучах луной и красноватым светом из окон терема. Олег сказал свистящим шепотом:

– Двоим, самым смелым, надо остаться здесь. Возможно, им придется сражаться с целой дружиной, всем войском Твердыни… Пока что старайтесь не выдать себя. Ждите сигнала. Рудый, ты пойдешь со мной.

– Куда угодно от этой вони, – пробормотал Рудый с готовностью.

Асмунд сердито засопел, потребовал сдавленным голосом:

– Почему именно Рудый?

– Нужна лиса, а не лев, – объяснил Олег. – Мы лишь поглазеем, понюхаем.

– Не произноси этого слова, – простонал Рудый. Он зажимал себе нос. – Пойдем. Ну пойдем же!.. Асмунд, насчет глотания жаб по утрам… Можешь завтра утром поймать для меня самую крупную! С бородавками. С перепонками на лапах!

Они исчезли, прошло немало времени, прежде чем Асмунд заподозрил, что его подло надули. Причем кто – святой человек! Он обернулся к князю, тот шепнул успокаивающе:

– Мне кажется, он Рудому не очень доверяет. Потому и старается не спускать с него глаз.

Олег и Рудый долго крались вдоль стены, а когда луна зашла за облачко, перебежали двор. Ворота терема, который Рудый упорно называл на западный лад замком, были заперты на огромный висячий замок. Рудый быстро вытащил крохотный ножик с длинным узким лезвием, сунул в щель, потряс. Дужка сдвинулась и снова застряла в невидимых капканах. Рудый приложил ухо, бережно повертел кончиком лезвия, дужка осталась в петлях массивного засова, а тяжелый замок сорвался вниз.

Олег молниеносно подхватил, положил в сторонке на пол, потянул за ручку. Ржавые петли пронзительно взвизгнули. Рудый мгновенно втянул голову в плечи, как улитка рожки, испуганно процедил сквозь зубы: «Перепороть ключарей…» Олег бочком вдвинулся в щель, и Рудый поспешно проскользнул следом.