Как стать писателем - Никитин Юрий Александрович. Страница 68

Давайте попробуем не лицемерить?

Давайте будем справедливыми и откровенными. А говоря откровенно, мне абсолютно неинтересно читать подробнейшие описания жизни и быта богомольных крестьян в произведениях Бунина. Все слишком тупые, неразвитые, забитые… Впрочем, такие же и помещики. И даже их любовные страсти не трогают, это все равно как зашел бы в музей антропологии и наблюдал ритуалы жизни далеких от меня и абсолютно ненужных мне папуасов.

Это если говорить об основополагающих вещах в любом произведении: темах, идеях. Сама ткань тоже хиленькая и серенькая. Правда, Бунин находит множество оттенков для описания этой серости, но все-таки серость есть серость, она неинтересна вообще. В мире Бунина есть только забитые богомольные крестьяне и нихренанеделающие помещики и помещицы. Там нет войн, нет террористов, нет проблем с ростом преступности или растущей распущенности, нет наркомании, рэкета, нелегального распространения оружия, знакомств через Интернет, инфляции, наступления НАТО на восток, проблем однополой любви, наступления ислама.

Подозреваю, что абсолютному большинству психически здоровых людей тоже абсолютно неинтересно читать Бунина и прочих бытописателей прошлого века, но они, вслед за депутатами Госдумы, надувают щеки и важно говорят, что читают и перечитывают этого, как его… ага, Бунина!

И надо ли ныть, что сейчас тупая и такая-сякая молодежь не читает стилиста Бунина, а читает, страшно подумать, Васю Пупыркина? Вот так враз взяла и отвернулась? Читала-читала, а потом враз перестала?.. Объясняю на пальцах, да, интерес пропал в самом деле быстро, в течение жизни моего поколения. Даже в течение части моей жизни. При мне Буниным восхищались и читали взахлеб, а потом перестали. Но, напоминаю, за это время стряслась НТР. Т.е. я родился и часть жизни прожил в бунинском мире: богомольные бабушка и дедушка, дома под соломенной крышей, быт, который абсолютно ничем не отличался от быта древних полян и древлян, я даже огонь умею добывать огнивом, дедушка научил… Да, тогда Бунин писал о нас, мы его читали.

Сейчас мне абсолютно неинтересно подробнейшее описание мира людей, которые полагали, что за околицей деревни уже Край Света, когда помещики пороли крестьян просто так, а кладезем премудрости считался вечно пьяный деревенский дьячок.

У Бунина, простите, нет того, что делает литературу вечной: идей, сюжетов, тем, образов. Я уже говорил, а если не говорил, то скажу ниже (и еще раз повторю), что Одиссей Гомера вечен уже тем, что на его основе куются бесчисленные рэмбы, герои корейско-вьетнамско-афгано-сербско-чеченской войны, что вернулись, потрясая медалями, а тут новые русские греки хозяйничают в их доме, обижают родных, пристают к жене… Про лодыря говорят: ну и обломов же, про бабника: вот наш донжуан идет, про ревнивца: души этих дездемон, дорогой Отелло.

Так что из великого наследия даже древнейшей литературы кое-что остается и для нас, но это «кое-что» вовсе не язык, а темы, идеи, образы.

Вас еще достанут ученые дураки и дуры…

Как-то одна ученая дура, думая меня уесть, ехидно заметила, что в романах Никитина нет прилагательных, а только существительные да причастия. Не поддавайтесь ученым крысам от филологии, ибо прилагательные чаще всего просто подставляют автора.

Вот у него, классика, фраза: «Он поцеловал ее красивую изящную руку». Сразу же напрашивается справедливый вывод, что другая рука у нее некрасивая и неизящная. Тут уж, если очень припекло сказать прямо здесь, что рука у нее красивая и изячная, то давайте выкручивайтесь либо в другой фразе, либо отделяйте это определение запятой, к примеру: «Он поцеловал ее руку, взгляд скользнул по изящной и красивой линии….»

Ладно, сейчас начну шарить по библиотечке, вот уже с именами:

Бунин. Рассказ «Руся».

«Кроме того, она была художница, училась в Строгановском училище живописи. Да она и сама была живописна, даже иконописна».

«– Да ничем. Уехал, и делу конец.

– Почему же ты не женился на ней?»

Понятно, что если убрать «же ты» и «на ней», то фраза прозвучит куда ярче, выпуклее и сжатее. Такие слова-сорняки мы рассыпаем всюду, их рассыпают все, даже классики, но отличие классиков от основной массы пишущих в том, что такие слова все же отлавливали и дэлэйтили. И хотя у Бунина этого добра хватает, но у современного среднего автора в сто раз больше:-)

Вот с какой фразы начинается рассказ Бунина «Зойка и Валерия»:

«Зимой Левицкий проводил все свое свободное время в московской квартире Данилевских, летом стал приезжать к ним на дачу в сосновых лесах по Казанской дороге».

Не говоря о том, что вся фраза попросту журналистская, в ней одна информация, но нет картинки, вы сразу замечаете непростительный сорняк: «свое». А чье же еще, возникает вопрос. Остановившись, взгляд замечает и второе лишнее словцо: «все». Да еще стоит рядышком. Выбросите их оба, прочтите. Что-то потерялось?

Смотрим дальше: «строго смотрела в свой дневник и одним назначала день и час будущего приема, а других вводила в высокие двери приемной, и там они долго ждали вызова».

Здесь опять сорнячки «свой» и «они». Уберите их и прочтите снова. Исказился ли смысл? Нужны ли эти уточнения, что она смотрела не в чужой дневник, а именно в свой, а в высокой приемной ждали вызова именно они, а не кто-то еще?

Им, классикам, было еще «можно», однако они уже правили, чистили, выгранивали, подготавливая новую ступеньку, а то и этаж в прекрасном здании литературы.

Разбор полетов великих классиков…

Вот самый знаменитый рассказ Бунина «Темные аллеи», что дал название лучшему сборнику его рассказов: «Приезжий сбросил на лавку шинель и оказался еще стройнее в одном мундире и в сапогах, потом снял перчатки и картуз и с усталым видом провел бледной худой рукой по голове – седые волосы его с начесами на висках…»

Ну, уточнение, что приезжий оказался в одном мундире и в сапогах, навевает на игривые мысли, а где же забыл штаны, но кроме того, если быть точным, здесь прилагательные как раз оказывают медвежью услугу. Если уж смотреть с позиций современного автора, то Бунин «бледной худой рукой» сообщил, что у приезжего вторая рука не бледная и не худая, не зря же уточнил, что провел по голове именно той из рук, которая бледная и худая. И что провел не ладонью и даже не пальцами, а ухитрился всей рукой, от самого плеча.

Кстати, убирайте и такие сорняки, как «потом» и «его». Без них текст все-таки яснее, чище, опрятнее.

И, конечно, фраза безобразна гусеничностью. Сейчас в хорошем издательстве сразу в шею автора, который дает подряд столько глаголов: «сбросил, оказался, снял, провел…» Это даже ниже уровня успевающего школьника. Современные требования не такие уж и строгие, но все-таки даже средний автор знает о третьей точке (не пятой). Т.е. если, к примеру, вместо слов: «и с усталым видом провел бледной худой рукой по голове» это же самое сказать не линейно, а, к примеру, «рука его (!) поднялась к голове, бледная худая ладонь пригладила волосы», то вся фраза станет намного более объемной.

Это, знаете ли, аксиомы. Но известно и то, что во времена Бунина мировой рекорд по поднятию тяжестей был на том уровне, что сейчас повторяют школьники-старшеклассники. Так что вам писать надо получше Бунина. Бунину можно было писать так т о г д а, а сейчас бы уже нещадно правили. А то и вовсе не приняли бы такие тексты.

Фразы-гусеницы – вторая чума молодого писателя после слов-сорняков. Избавляться от них труднее, потому что надо не просто выпалывать, а исправлять.

К счастью, это нетрудно.