Князь Владимир - Никитин Юрий Александрович. Страница 157

– Увы. Но он должен погибнуть как викинг: с мечом в руке на пиру!

– Да, это будет достойная смерть.

– И пусть он попадет в небесную дружину Одина!

Они обошли терем, прикидываясь пьяными, вернулись к крыльцу, где дверь была распахнута настежь. Ингвар посмотрел на пьяного боярина, что мочился прямо с крыльца, пока не свалился через перила и не захрапел в собственной луже. Мелькнула не такая уж и безумная мысль, что с Рольдом могли бы ворваться в терем, проложить кровавую дорогу до самого верха, где только сам конунг и его наиболее близкие… Вряд ли те смогли бы что-то противопоставить яростной мощи двух викингов-берсерков!

– Пойдем, – сказал он сдавленно, – пора выводить людей. Поделимся славой.

Рольд лишь хмуро оскалил зубы. Он понимал своего ярла.

Они возвращались к воротам, когда чуткое ухо Ингельда уловило ритмичный стук. Земля начала подрагивать. Луна выплыла из облаков, осветила темную площадь, где выпуклые булыжники блестели так, будто вся площадь была заполнена черепахами. С той стороны выходило пешее дружинное войско! Одинаковые остроконечные шлемы, с которых соскальзывают мечи и топоры, темный щит у левой стороны груди, меч на поясе… Передние ряды в кольчужных рубашках, что опускаются до колен, а дальше ноги защищают высокие сапоги из задних ног тура, такую кожу не всяким мечом просечешь!

Впереди шагал тяжелый воевода со свисающими на грудь белыми усами. Отрок за ним вел коня. Воевода шагал тяжело, был он как обломок скалы, оставшейся еще с тех времен, когда по земле ходили только боги.

Ингельд и Рольд, затаив дыхание, ждали, что будет дальше. Воеводу узнали, это был Панас. Он внезапно исчез из глаз еще при осаде Киева, когда стало известно, что Ярополк собирается бежать в Родень. Так вот куда он исчезал! Где-то набрал большое войско, явно конунг Вольдемар собирается спешно отвоевывать земли, утерянные братом!

Воевода уже почти прошел всю площадь, когда вдруг вздрогнул, словно очнулся ото сна, хлопнул себя ладонью по лбу:

– Ба! А это чем не место? Чо мы в потемках будем искать постоя, тыкаться из угла в угол? Разобьем шатры прямо здесь, перед княжьим теремом!

– Аки печенеги поганые? – спросил кто-то с сомнением.

А другой голос неожиданно поддержал:

– Утром князь выглянет в окошко, мигом нас распределит! Через наши ряды к нему девок водить на потеху будет трудно…

Раздался веселый смех. К воеводе подошли такие же суровые немолодые воины. Быстро посовещались, затем стройные ряды сломались, люди начали садиться там, где стояли. Умельцы быстро разводили костры. Голоса стали веселее, посыпались шуточки.

Рольд дернул Ингельда за плащ:

– Откуда они?

– Сейчас не это важно, – прошипел Ингельд яростно. – Когда уберутся? О Локи, они собираются здесь ждать князя.

– Лаптежники, – отозвался и Рольд со злостью. – Боятся его гнева! У нас бы ни один конунг не осмелился бы так поступать с вооруженными воинами. Неужели в самом деле будут дожидаться?

Неожиданно явившееся войско с великой готовностью устраивалось на ночь. Похоже, ночной поход надоел до чертиков, рады были провести ночь у костров в центре города. Из ворот терема вышли княжеские гридни, что-то выспросили у воеводы, а потом позеленевшие от ярости Ингельд и Рольд видели, как из подвалов княжьего и ближайших боярских теремов выкатывают бочки с вином, медом, несут окорока, вяленое и жареное. У костров прозвучал смех усталых людей.

– Может быть, упьются? – предположил Рольд с надеждой.

Ингельд покачал головой:

– Вина мало… Поскупился князь. Да и варту воевода выставил, будто все еще в чужом поле.

У костров пошли песни, многие сняли шеломы, но мечи оставались на поясах, да и доспехов никто не снимал. Князь может разгневаться, велит убираться, некогда будет собирать вещи…

– Их пять-семь тысяч, – сказал Рольд обреченно.

– И все как раз на дороге!

– Мы могли бы обойти…

Ингельд сказал язвительно:

– А что толку? Даже если ворвемся в терем конунга, ему достаточно выпрыгнуть в окно на эту сторону.

– Что будем делать, ярл?

Рольд выглядел не просто растерянным, он был раздавлен. Ингельд опустил на плечо юноши тяжелую ладонь:

– Мы в чужом краю. Надо научиться бить вовремя. Наша жизнь не обрывается сегодня.

Седоусый воевода с двумя дружинниками, что двигались за ним неотступно, обошел площадь, отдавая приказы, затем ненадолго скрылся в малом походном шатре, что для него одного поставили прямо на площади. Два ряда воинов сидели вокруг, не выпуская оружия из рук. На их обветренных лицах была угрюмая уверенность старых воинов-наемников.

– Одна половина войска пирует, – вдруг заметил Рольд, – а другая держит уши на макушке! Этот воевода – битый волк.

Он исчез, Ингельд из укрытия продолжал рассматривать русское войско на ночном привале. Рольд вернулся скоро, дыхание было хриплым, словно с глыбой на плечах пробежал от истоков Днепра до устья.

– Они расставили варту! Во всех близких улицах! По всему центру. Куда бы мы ни вышли, нас заметят.

– Проклятие!

– Ярл, неужели нам не удастся?

– Погоди, я поговорю с ними.

Ингельд вышел из тени и неспешно направился к выходу на площадь. Рольд видел, как быстро вскочили у костров, в руках появились мечи и топоры. Каждый ухватил, не глядя, широкий щит, укрыл левую сторону груди. Ноги подогнуты, лезвие меча смотрит вперед и чуть вниз – чувствуется многолетняя выучка.

– Кто вы, воины? – спросил Ингельд, и Рольд подивился умению, с каким ярл сумел вложить в голос и дружелюбие к сотоварищам по оружию, и высокомерие высокорожденного, и простое любопытство. – Вы напугали нас! Этот терем, что за моей спиной, великий конунг Вольдемар пожаловал на постой мне. Для меня он велик, я его разделил со своими соратниками. К счастью, они спят мертвецки, а то бы решили, что на них идут приступом!

Глаза его смеялись, но голос к концу стал обвиняющим. Один из воинов кивнул, ответил простуженным голосом, с трудом подбирая варяжские слова:

– Челом тебе, знатный варяг… А ты чего не спишь?

– Моя имя – Ингельд, – ответил ярл гордо. – Когда простые воины не могут уже сражаться, я – должен мочь! Когда они в изумлении смотрят на высокую стену, я показываю, как взобраться под градом стрел и камней. А когда падают от усталости и спят, кому, как не мне, сторожить их сон?