Князь Владимир - Никитин Юрий Александрович. Страница 158

Воин хмыкнул, в глазах уважение, а в голосе издевка.

– Нам бы такого воеводу… А то сам в шатре, а нас как собак на площадь… Только что не гавкаем.

– Мне бы хотелось поговорить с ним, – бросил Ингельд.

Он видел, что воин не желает распускать язык. А что так о своем воеводе без почтения, то за насмешкой звучит скрываемая любовь.

– Ну, он уже отдыхает. Впрочем…

Он пошел не оглядываясь, а Ингельд, сделав первый шаг, краем глаза заметил, что еще двое молча поднялись и пошли сзади. Воевода в самом деле был матерым волком, а окружали его такие же вскормленные с конца копья люди.

Воевода, уже раздетый, сидел на ворохе шкур и одеял. Молодой гридень с силой разминал ему ступни. Вены вздулись синими узлами, как бывает только у людей, живущих тяжелыми переходами. Молодая девка терла ему толстую шею крапивой. Воевода был красен как вареный рак.

– Челом тебе, воевода, – сказал ярл бодро. – Тебя приветствует Ингельд, зять конунга Олафа Кровавая Секира! Ты с войском расположился прямо перед моим теремом, напугав моих людей, и расставил стражу по всем окрестным улицам, словно хочешь напасть на нас!

Лицо воеводы страшно изуродовано шрамом, что тянулся наискось с виска через бровь, развалив щеку пополам, опускался через разрубленные губы на чисто выбритый подбородок.

– Челом и тебе, – ответил он хриплым голосом. – Кто провел жизнь в походах в чужих странах, тот и дома ставит караулы. Это спасало жизни моим людям в Хазарии, в землях ясов, касогов, булгар…

– Ты воин великого Святослава? – догадался Ингельд.

– Я и у него был воеводой. Зовут меня Панас.

– Челом тебе, настоящий… Я был рад увидеть тебя. Расскажу в Свионии о знакомстве с тобой.

Он поклонился и вышел. За порогом воины встретили настороженными взорами. Молча проводили ярла от шатра через всю площадь. Дальше Ингельд пошел один. Даже вздрогнул, когда рядом в тени неслышно возник Рольд.

– Ну что?

– Ничего…

– Они не уйдут?

– И спать не лягут, – прошипел Ингельд в бессилии. – За что боги отвернули от нас свои грозные лица? Разве мы не приносили кровавые жертвы? Не зарывали в землю кувшины и сундуки с золотом?

– Утром эти шипоголовые уйдут! – напомнил Рольд.

Ингельд провел дрожащей рукой по лицу. Его трясло, лицо бледное как у мертвеца. Наконец он овладел собой:

– Ты прав, мой будущий верный ярл… А мы своего не упустим!

– Людей трудно держать еще сутки в узде, – напомнил Рольд озабоченно. – Хотя Киев того стоит!

– Объясни, что на площади люди самого Святослава Благородного. Они отважны как львы, но осторожны и хитры как лисы. Они видят на длину копья в землю, их не провести. А их к тому же втрое больше! Иди и ты спать, мой доблестный друг.

– А ты?

Ингельд смотрел поверх головы Рольда. Голос был странным.

– Кому-то надо быть тоже не только львом, но и лисом. Или хотя бы умело носить лисью шкуру!

В горницу быстро вошел Тавр. Владимир вздрогнул, вскинул голову. На щеке пламенел глубокий рубец от булатного браслета на запястье. Минутка дремы, которую выкроил под утро, растянулась на час…

– Что еще? – спросил он хрипло.

В черных глазах метнулся страх, а пальцы потянулись в угол. Там, прислоненный к стене, стоял длинный меч в простых ножнах.

– Варяги, – ответил Тавр.

– Бесчинствуют?

– Еще как! Грабят, жгут, убивают жителей, насилуют девок.

Он тяжело опустился рядом на скамью. Лицо от усталости серое и обрюзглое. Владимир спросил настороженно:

– С моей дружиной еще не сталкивались?

– Нет.

– Это хорошо.

– Но киян грабят нещадно. Где пройдет варяг, там тянется кровавый след.

Владимир буркнул равнодушно:

– Город только что взят. Как иначе? А что там с Панасом?

– Едва-едва успел. Как ты и велел, перебросил дружину верных тебе северян прямо к детинцу. Сейчас перекрыты все входы-выходы к твоему и десятку других боярских теремов. Хотя, думаю, тут ты остерегаешься зря…

Владимир зыркнул очами, покраснел от гнева, но перевел дух, смолчал. Тавр с любопытством смотрел, как молодой князь умело смиряет свой необузданный нрав.

– Пора, – сказал Владимир наконец, – пора с варягами кончать.

– Как?

– Не так, как собираются они.

– Княже… Ты не чересчур подозрителен?

– А с какой стати Ингельд сегодня велел киян не трогать?

Тавр хмыкнул:

– Так они и послушались!

– Больше половины почему-то послушались. И собрались на ночь в его тереме. Весь двор забили, как сельди в бочке. А чем он сумел их сманить?

Тавр внезапно стал серьезным.

– Если викинг отказывается от грабежа, то лишь для еще большего грабежа. Верно, сегодня ночью впервые не затевали драк, не напивались. Я проверил! Мои люди наблюдают за двором Ингельда с трех сторон.

Владимир стиснул кулаки. В усталых глазах с красными белками блеснула злость.

– Я сам не красна девица, много во мне обид и ярости, но перед викингами я вовсе овечка! Это сила темная, звериная. Это волки зимой, у них сила туров, а драчливость псов! Ладно, боярин… Говорлив я стал к утру. Не к добру это. Где большая дружина?

Тавр раздраженно дернул плечом:

– Со всем новгородским войском! Разбрелась по Предградью. Отдыхают от войны, бражничают.

– Эх! Не мужи… Где вы, витязи Святослава? А малая?

Тавр хмуро улыбнулся:

– Малая на месте! До последнего человека. У Войдана один ответ: наотдыхаешься, мол, на том свете, где черное солнце светит. Да и людей подобрал таких, что как огненные змеи смертью дышат.

– Побольше бы таких… Да где взять? Тавр, из малой никого ни на шаг, а из большой собери всех, кого сможешь. Только тихо, общий сбор не объявляй. Нельзя, чтобы хоть кто-то заподозрил, что вот-вот бывшие союзники передерутся.

– А лучников? – спросил Тавр.

– Само собой!

Тавр улыбнулся:

– Уже велел расставить их по стенам. А лучших отбираю сейчас, дам самострелы и посажу на той стене. Оттуда весь двор как на ладони! Мышь не укроется.

Владимир тяжело встал, едва не опрокинув стол, пошел к окну, зевая и почесывая волосатую грудь крепкими, как копыта, ногтями. В окно падал яркий солнечный луч, в нем танцевала мелкая пыль.