Ярость - Никитин Юрий Александрович. Страница 24

Кречет развел руками:

– Это уникальный случай.

Я добавил из своего угла:

– Последний раз он выпадал ровно тысячу лет назад.

Генерал смотрел непонимающе. Еще непонимающее смотрели остальные. Лицо Кречета было усталым и серьезным. Яузов сказал осторожно:

– Я чувствую, вы что-то задумали. Знаете, в воздухе носится нечто эдакое… Я вам верю. Как мужчина, как человек чести. И пойду с вами, даже если придется положить голову на плаху. Мне кажется, вы тоже готовы. Россия в беде!

Марина внесла на подносе чашки с кофе. Следом две миловидные девушки несли горки бутербродов. На середине стола появился кофейник: Кречет явно щадил тех, кто побаивается крепкого кофе. Я заметил, что даже генерал держится за столом скованно, лишь министр культуры демонстрировал манеры, красиво держал чашку, изящно брал бутерброды.

Все как один предпочли черный кофе, крепкий и сладкий. То ли в подражание Кречету, то ли старались показать, что со здоровьем у них в порядке, значит, работать смогут, как требует президент, чтобы пар шел из места, где спина теряет благородное название…

Коган сказал озабоченно:

– Платон Тарасович, у меня была надежда на западные инвестиции… Но если говорить прямо, то теперь горят и те, которые обещали. Вас побаиваются.

В комнате настала напряженная тишина.

– Запад есть Запад, – изрек Яузов.

– Взяли за горло, – поддакнул кто-то осторожно.

– Диктуют…

– Но без их денег нам не выжить, – обреченно сказал Коган. – Нам и надо всего-то миллиардов пять-семь. Смешно, но мы вложили в экономику США семьдесят миллиардов долларов!.. Именно столько долларов в чулках у населения.

Коломиец сказал значительно:

– Но не отнимать же? Это был бы удар по доверию.

Яузов подвигался, то ли разминая кресло по фигуре, то ли свой зад, прорычал раздраженно:

– Один плюсик есть. Наконец-то Штаты показали свое истинное лицо.

Коган обрадованно воскликнул:

– А я наконец-то слышу старые добрые лозунги моего детства…

Яузов пренебрежительно отмахнулся:

– Да узнавайте что хотите. У нас свобода! Вам, как американскому шпиону, собирать информацию теперь легче… А вредить, так вообще. Просто раньше США твердили, что создают НАТО, чтобы бороться с бесчеловечным коммунистическим режимом. Когда же, мол, режим падет, необходимость в НАТО отпадет. Мне не пятнадцать лет, я помню те заверения!.. Но вот режим пал. У нас тот же капитализм, что и в США. Казалось бы, нет нужды и в НАТО. Но что мы видим?

– Как вы странно интерпретируете, – сказал Коган. – Вы инсвинируете НАТО….

Кречет сказал серьезно:

– Перестаньте передразнивать нашего министра культуры. Яузов прав, как это ни горько. Теперь уже ничего не объясняя, НАТО спешно придвигается к нашим границам. Ибо по эту сторону рубежа – баснословные залежи нефти, газа, золота, алмазов, урана, редких металлов и минералов, у нас немерено и неведано сколько леса, плодородных земель. При чем здесь режим, когда Западу нужны наши богатства! Мы отделились от «братских» республик, чтобы не кормить голодную и вечно недовольную ораву, но от Запада так просто не отделаться. Они так просто от наших богатств не откажутся… Да, Штаты открыто объявили о войне с Россией! Если раньше прикрывались баснями о борьбе с неугодным русскому народу режимом коммунистов, мол, мы собираемся помочь угнетенному русскому народу, на что многие у нас клюнули, то теперь….

– Война? – спросил кто-то дрогнувшим голосом.

Кречет сказал серьезно:

– Россия не готова. Но на всякий случай я запланировал маневры через месяц.

Я взглянул на часы и удивился, как мало прошло времени. А переговорили, казалось, уже столько, что неделю надо раскладывать в голове по всем полочкам и этажам.

Вдруг Кречет повернулся ко мне. Его злые глаза уперлись в меня так, что я ощутил себя под прицелом гранатомета:

– Виктор Александрович, включайтесь в работу без долгой раскачки. Что я из вас каждое слово как клещами? Видный ученый, футуролог, вам и карты в руки.

Министр культуры тонко улыбнулся:

– Платон Тарасович, сейчас народ больше знает певичек и порнозвезд, чем академиков. Но нам в самом деле интересно услышать мнение видного футю… фруто… фруктолога.

На меня смотрели кто настороженно, кто откровенно враждебно, как на выскочку, неизвестно как втершегося в кулуары правительства. Я сказал сдержанно:

– Увы, не оправдалось гордое: «Первый Рим падоша, второй Рим падоша, третий Рим стоит и стояти будет, а четвертому Риму не быти». Третий Рим не пал, выстоял перед Наполеоном и Гитлером, но сейчас склонился перед долларом. Четвертым Римом стал Нью-Йорк, а США – Римской империей в эпоху последней стадии упадка, когда удивляет весь мир как богатством, блеском, так и упадком доблести, когда эти римские граждане… то бишь американские, панически трясутся за свои жизни, а твердыни штатовского Рима трещат под ударами молодых… нет, переживающих вторую молодость некогда древних и мудрых народов. Американцы трепещут перед экологически недостаточно чистыми продуктами, их ужасает озоновая дыра, мужчины красят волосы и делают подтяжки харь… куда уж с гранатами под танки или в горящем самолете на колонну врага!.. Но не бросятся уже и русские. Хотя русские все ж бросались, а американцы – нет. И никогда не могли броситься.

Кто-то хмыкнул, а военный министр спросил заинтересованно:

– Это похоже! Но почему?

– Правила чести, жертвенности, верности слову, долгу перед страной могли возникнуть лишь в странах, где был так называемый высший свет. Где в самом деле понимали, в какой стране живут, а не просто пахали и сеяли, где дрались на шпагах, стрелялись на дуэлях… Неважно, какая перед именем стояла приставка: фон, дон, де, мак или ничего не стояло, как у нашего дворянства, но эти люди дрались на дуэлях, стрелялись по самому ничтожному поводу, смывая кровью пятно с чести… но где вы видели, чтобы из-за чести дрался крестьянин? Русский, немецкий, французский?.. Да еще до смерти? Так вот американцев нельзя винить за отсутствие правил чести, ибо в Новый Свет переселялись крестьяне в поисках лучшей доли. И все было бы ничего, если бы эти крестьяне так и жили, озабоченные только тем, как выжить, а потом уже как просто жить с наименьшими затратами ума и усилий. Но они укрепились, а потом… Главная черта простого человека… какая?