Миг бесконечности. Том 2 - Батракова Наталья Николаевна. Страница 28

— Мне все равно. Ты лучше давай присядь, я сам отварю, — положил он руку матери на плечо и отстранил от плиты. — Как себя чувствуешь?

— Хорошо. Правда, хорошо. И давление в норме, — весело отрапортовала та и смахнула со стола несуществующие крошки. — Как там Хильда?

— Чуть позже расскажу. Сначала ты ответь на мой вопрос. Только честно, — наполняя водой кастрюлю, строго произнес сын.

— Ну, если честно… Вчера немного повысилось, — Нина Георгиевна присела на табурет и отвела глаза. — Но не настолько, чтобы тебя пугать.

— Однако настолько, что пришлось вызывать «скорую».

— Ну вот, просила же Зину, — покачала головой мать. — Ничего от тебя не утаить.

— Мама, я тебе уже говорил, и не раз: Зина — моя подчиненная, и в первую очередь она обязана выполнять мои указания! Неужели ты не понимаешь, что своей просьбой вредишь не только себе, но и другим? Ты же не ребенок! — принялся он ее отчитывать. — Премии мне теперь ее лишить? Или уволить?

— Вадик, ну зачем же лишать премии, зачем увольнять хорошего человека? Зиночка для меня как член семьи. Нельзя же быть таким жестоким.

— Зина в первую очередь мой личный секретарь! — повысив голос, отрезал он. — И в мое отсутствие на ней лежит ответственность в том числе и за мою мать! Я ей за это, между прочим, тоже деньги плачу! Как я теперь могу быть спокоен, как я могу быть уверен, что с тобой все в порядке?

— Так ведь все в порядке: жива, здорова. Зачем так нервничать? — искренне удивилась Нина Георгиевна. — Работаешь много, себя не бережешь, вот и расшатались нервы. А Зиночка молодец: и «скорую» вызвала, и Андрею сообщила. Сотрудницу твою с собой привезла, чтобы было кому за мной присмотреть. Ах, какая славная девушка эта Катя! Ты бы, сынок, к ней присмотрелся, поговорил, познакомился поближе…

— Мама! Сколько раз я тебя просил не вмешиваться в мою личную жизнь! Если уж на то пошло, она у меня больше не работает, и я не понимаю, зачем Зина потащила ее с собой!

Вадим в сердцах кинул на плиту кастрюлю. Выплеснувшаяся жидкость зашипела и загасила половину конфорки.

— Поэтому ты и кипятишься? — предположила мать.

— С чего ты взяла?

— Неуравновешенность — первый признак внутреннего дискомфорта, дисгармонии. И основная причина вовсе не в том, что я попросила Зину не сообщать тебе о моем самочувствии. Давление было и прошло, а вот с тобой, наоборот, в последние месяцы происходит нечто прямо противоположное. Стоило мне упомянуть эту девушку, как ты сразу перестал себя контролировать. Тебе надо подумать, как возобновить с ней сотрудничество.

— Я перестал себя контролировать, как только узнал, что ты снова пыталась вмешаться в мои отношения с моими же сотрудниками! — переставил он кастрюлю на другую конфорку.

— И настолько, что даже забыл, чему тебя учил отец, — парировала Нина Георгиевна. — А учил он тебя в первую очередь выдержке и терпению. Так что остынь и лучше спроси, отчего я в таком хорошем настроении. Кому, как не тебе, должно быть известно, что хорошее настроение — первый признак здоровья.

Вадим только вздохнул. Увы, вести борьбу с матерью ему не под силу. Хорошо хоть уговорил с работы уволиться. К тому же она права: нервы стали ни к черту.

— Ну, хорошо, — спустя некоторое время согласился он. — Рассказывай, отчего у тебя такое настроение.

— Потому что я познакомилась с удивительной молодой женщиной, от которой исходит свет! — восторженно поделилась мать с сыном и сделала паузу.

— И откуда же он исходит? — правильно понял он паузу, как и правильно предположил, о ком идет речь. — И как ты успела его заметить?

— А как его можно не заметить? Интеллигентна, начитанна, коммуникабельна, добросердечна. Хозяйка замечательная! Она не позволила мне даже стакан после себя ополоснуть!

— И все? — насмешливо уточнил он. — Добрая половина населения земного шара обладает этими качествами. Если бы все было так просто, мир давно ослеп бы от собственного света.

— Есть еще качества, которыми обладают единицы. Например, способность искренне восторгаться, восхищаться, радоваться. А какие замечательные стихи она пишет, ты хотя бы знаешь?

— Мама, ты снова не о том: половина пациентов психиатрических клиник совершенно искренне радуются жизни. И «писателей» с «поэтами» среди них — не пересчитать. По-твоему, от них тоже исходит свет?

— Конечно! Если от человека не исходит зло и агрессия, от него всегда исходит свет! — с жаром вступила в спор мать. — Но если человек к тому же обладает здравым умом, если все его действия и поступки осознанны, если он готов к самопожертвованию во имя ближнего, если живет по правилам души и сердца — от него исходит особый свет!

— Ну и какой же такой свет? Ты поясни!

— Свет души — как ты не понимаешь? — в голосе Нины Георгиевны прозвучала укоризна. — И этим светом он делится со всеми, кто в нем нуждается! Разгоняет тьму и мрак, ничего не требуя взамен! Да ей стоило в комнату войти, как мне сразу полегчало!

— Смею предположить, что ее приход элементарно совпал с действием лекарств, — сыронизировал сын. — Мама, я просто поражаюсь твоей способности смотреть на людей сквозь розовые очки! Неужели жизнь тебя ничему не научила?

— Жизнь научила меня доверять себе, своей интуиции! А вот ты чем дальше, тем больше становишься похож на отца. Но даже он со своим непробиваемым прагматизмом давал волю чувствам! Вадим, я начинаю за тебя волноваться.

— Почему?

— Потому что ты так яростно сопротивляешься очевидным фактам.

— Для меня они не очевидны. И хватит об этом. Иначе аппетит пропадет. Куда у тебя дуршлаг запропастился? — загремел он дверцами шкафчиков. — Ты со мной поужинаешь?

— Спасибо, уже поужинала, — отказалась мать, достав столовый прибор для сына. — И вообще, кто, как не ты, доктор по образованию, должен знать, что на ночь есть вредно?

— Ничего себе! — сливая пельмени, хмыкнул Вадим. — Это уже что-то новенькое. И кто тебя так просветил?

— Катя и просветила. Она приводит себя в форму после некоторых проблем со здоровьем — худеет, не ест после семи вечера. Вот и я подумала: почему бы и мне не сбросить несколько килограммов? Не так уж это и сложно — отказаться от лишних углеводов, уменьшить порции, не смешивать продукты, не есть на ночь. Калории подсчитывать.

— Вот теперь я начинаю верить, что от нее исходит свет! Свет просвещения и убеждения! Сколько лет вам с Галиной Петровной твержу эти прописные истины, а вы даже слушать не желаете. Пироги, пирожки, тортики… Если бы я не жил отдельно, имел бы не меньше двух центнеров! У тебя соевый соус есть? — заглянул он в холодильник. — Нет… Зато обилие различных майонезов. Та же Катя не просветила, что это один из самых вредных продуктов?

— А ты не иронизируй, — спокойно отреагировала мать. — Вот Галя вернется, мы вместе придумаем, как их использовать без вреда для здоровья. И покупать больше не будем. А ты возьми сметану. Еще лучше заправить пельмени натуральным йогуртом, — посоветовала она.

— Чем-чем??? Йогуртом???

— Ну да, чему ты удивляешься? Мне Катя сегодня утром специально купила. И для желудка он гораздо полезнее сметаны. Особенно в моем возрасте.

— Мам, может, тебе вчера доктор не то лекарство уколол? — не сдержал удивления сын. — Да я голоден, как твой вечно голодный Кельвин! Кельвин, пельмени будешь? Со сметаной? — спросил он у вертевшегося под ногами пса. — Вот и замечательно! — подмигнул он ему, услышав радостное «тяв!».

— Кельвин уже ужинал, не перекармливай. Впрочем, разве ты когда-нибудь слушался моих советов? — вздохнула мать.

— Так же, как и ты моих, — парировал сын, присев за стол. — Яблоко от яблони…

— Это верно, — согласилась Нина Георгиевна. — Хорошо. Ешь. Приятного аппетита! Я пока фильм досмотрю. Авось на сытый желудок подобреешь, тогда и договорим… Ну весь в отца, — донеслось из прихожей до Вадима, уплетавшего за обе щеки пельмени…

6

Двадцать девятого рано утром неожиданно позвонила Селезнева.