Хочу бабу на роликах! - Вильмонт Екатерина Николаевна. Страница 72

- Алекс, ну давай не будем сейчас об этом. Ты пойми, я обещала Эмме год работать на нее.

- Ну так ты нарушишь это обещание. Она хорошая баба, и к тому же, я уверен, она к этому готова, раз не утаила от меня твои координаты.

- Но я дала слово. И еще, я бесконечно ей благодарна, она помогла мне именно в тот момент, когда я в этом нуждалась. И потом, я тут сама начала писать...

- Об этом я тоже знаю от Эммы. Тогда тем более.

- Алекс, я написала пьесу, я не знаю, хорошая это пьеса или никудышная, но для меня она безумно важна, пойми.

- Нет, я не понимаю. - Он уже начинал сердиться. - Почему ты не можешь писать у меня в доме, то есть у нас, в нашем доме, там тихо, чудесная природа... И я буду рядом... Саша, поверь, у тебя будет все, что ты пожелаешь.

- Понимаешь, Алекс, я, наверное, дура...

- Даже наверняка, - ласково улыбнулся он.

- Так вот, пусть я дура, но я привыкла добросовестно относиться к своим обязанностям, я была хорошей женой, и если я когда-нибудь еще выйду замуж, то опять буду хорошей женой... Но сейчас просто не чувствую в себе сил. И еще я обещала Эмме и не могу ее подвести. Что же, одну книжку сделала и бросила?

- Да на таких условиях она найдет десяток людей, готовых ее переписывать.

- Это уже сказка про белого бычка, - рассердилась я. Он не хотел меня понять, а мне не удавалось ему как следует объяснить. Нет, в пролетке лучше было ехать одной. Он, кажется, почувствовал, что действовал чересчур напористо, и сбавил тон:

- Ну хорошо, давай пока не думать об этом, давай просто наслаждаться жизнью.

- Давай, - довольно вяло согласилась я. Мне казалось, что он должен был проявить какой-то интерес к моей пьесе, а он даже не спросил, как она называется. Видимо, считает это блажью... Ну и пусть! Какой он был чуткий и проницательный, пока добивался своего, а добился - и вот пожалуйста, оглох и ослеп. Нет, к черту всех мужиков. Проводить с ними время приятно, но в душу пускать нельзя, они там натопчут... Какой же из этого следует вывод? Я буду проводить с ним время, пока он тут, а дальше - скатертью дорожка.

Надо признать, время мы проводили прекрасно, но он ни разу так и не спросил меня о пьесе.

Пятого января вечером у нас состоялся тяжелый разговор.

- Сашутка, так ты со мной не хочешь ехать?

- Нет, я уже говорила.

- Это окончательное решение?

- Да.

- Значит, тебе на меня наплевать?

- А вот этого я не говорила.

- Просто я дурак, я думал, что ты тоже меня полюбила, это было наивно, где уж мне соперничать с голубоглазым секс-символом, и я понимаю, почему ты пишешь именно пьесы, почему хочешь остаться одна и, как ты выражаешься, "состояться". Все очень просто, даже примитивно. Всякая оскорбленная женщина мечтает утереть нос оскорбившему ее мужчине. И ты, наверное, написала прекрасную роль для своего героя - что ж, все элементарно, только я не убежден, что это на него произведет впечатление, он вылетел уже совсем на другую орбиту, играет за границей, снимается, у него куча ослепительных женщин... Боюсь, у тебя, детка, не тот замах. Не дотянешься.

Я даже задохнулась. Он явно хотел меня обидеть, причинить боль...

Все мелодии в душе умолкли. Там было тихо и тоскливо.

- Алекс, у меня к тебе одна просьба. Если не трудно, сними на эту ночь номер в гостинице. Я не хочу больше быть с тобой...

- Саша, прости, прости меня, я... Мне так больно, что я хотел и тебе причинить боль. Поверь, я действительно тебя люблю.

- Я не хочу никакой любви, Алекс, я устала. Мне казалось, ты особенный, все понимаешь, а ты понимаешь, пока тебе это надо.

- Просто ты меня не любишь, что ж тут понимать. Насильно мил не будешь. Ну что ж, все иллюзии рассеялись, может, оно и к лучшему.

Он побежал наверх и через пять минут спустился с сумкой в руках.

- Извини, если невольно обидел тебя, но это от любви. Когда-то мне цыганка нагадала - твоя поздняя любовь будет безответной. Видно, от судьбы не убежишь. Прощай.

Он открыл дверь и оглянулся, не рванусь ли я за ним. Я сидела неподвижно.

Он хлопнул дверью, и вскоре я услышала, как взревела машина.

И вся любовь.

***

Восьмого вечером вернулись Эмма с Дуней и Верой Ивановной.

- Ой, Саша, зря ты с нами не поехала! - закричала Дуня, кидаясь мне на шею. - Париж - это кайф. Тут такая деревня! А там.., где мы только не были ив Версале, и в Тюильри, и в соборе Парижской Богоматери, и в театре, и...

- Дуня, умоляю, не трещи, - поморщилась Эмма. - Расскажешь все Саше, когда я уеду. Меня от этих достопримечательностей с души воротит.

- А еще в Лувре, в музее импрессионистов, в Сакре-Кер, на Эйфелевой башне, - захлебывалась девочка.

- Чуешь, Сашка, каково мне там пришлось? Ноги отваливаются до сих пор, а Вера Ивановна ничего, как огурчик! А насколько старше меня.

Эмма плюхнулась на диван в гостиной и сбросила с ног туфли. Дуняша побежала к себе - распаковывать вещи.

- Все! До отъезда в Москву из дома носу не высуну! Саш, к тебе тут никто не приезжал? - как-то осторожно осведомилась Эмма.

- Приезжал. Зачем ты ему адрес дала?

- Пожалела А не надо было?

- Как тебе сказать .

- Понимаешь, он так на меня насел, ну я и подумала - вдруг это то, что надо. Мужик интересный, глаз бешеный, деньги есть, умираю, говорит, от любви, ну я и рассиропилась...'А что? Не сгодился?

- Нет, не сгодился!

- И ты такому мужику не дала?

- Почему, дала.

- Ну и как?

- С этой точки зрения у меня к нему претензий нет.

- Тогда что? Захомутать хотел?

- Вот именно!

- Честно говоря, я думала, что тебя уж тут не застану, записочку найду: мол, извини, подруга, но я свой выигрыш не упущу. Или ты мне это сейчас сказать собираешься?

- И не подумаю. Я собираюсь тут жить и работать, как договорились.

- Ну а как твоя пьеса?

- Я ее закончила.

- Иди ты! Ну молодчага! А как называется?

- "Хочу бабу на роликах!"

- Как-как? "Хочу бабу на роликах!"? Ну кайф!

Это что, комедия?

- Да, конечно.

- Дашь почитать?

- Тебе интересно?

- А ты как думала? Еще бы не интересно! Да, между прочим, я как в издательство нашу книжку снесла, мне через два дня ихний главный звонит:

"Эмма, дорогая, вы, конечно, можете послать меня очень далеко, но кто вашу книжку обрабатывал?" Я спрашиваю: "Тебе зачем?" А он и подпускает: "Это очень одаренный человек, держитесь за него. И узнайте, может, он сам что-то пишет, нельзя ли с ним поговорить?" И все такое...