Гаспар из тьмы. Фантазии в манере Рембрандта и Калло - Бертран Алоизиюс. Страница 3
– А искусство? – спросил я.
– Однажды у церкви Нотр-Дам я наблюдал, как Жакмар, его жена и ребенок отбивают полдень. – Точность, тяжеловесность, равнодушие Жакмара сразу же выдают его фламандское происхождение, даже если бы мы не знали, что он отмерял время славным обывателям Куртре во время разграбления этого города в 1383 году. Гаргантюа украл парижские колокола, Филипп Отважный – башенные часы Куртре; каждый действует на свой лад. – Вдруг сверху раздался взрыв хохота, и я увидел на углу древнего здания одно из тех страшных чудищ [36], которых средневековые ваятели подвешивали за плечи к соборным водосточным желобам; то был жуткий образ осужденного на адские муки – он высунул язык, скрежетал зубами и заламывал руки. – Его-то хохот и услышал я.
– Это вам в глаз что-то попало! – вскричал я.
– Ни соринки в глазу, ни былинки в ухе у меня не было. Каменное изваяние хохотало, хохотало судорожно, жутко, адски, в то же время издевательски, язвительно, смачно.
Мне стало стыдно, что я столько времени уделяю какому-то помешанному. И тем не менее я улыбкой поощрил занятные россказни этого розенкрейцера от искусства.
– Приключение заставило меня призадуматься, – продолжал он. – Я подумал, что раз Бог и Любовь – первооснова искусства, раз им принадлежит то, что в искусстве составляет чувство, – не может ли Сатана быть второю основой и представлять собою то, что в искусстве составляет идею? – Не дьявол ли соорудил Кельнский собор? [37]
И вот я ищу дьявола. Я корпел над колдовскими писаниями Корнелия Агриппы [38] и поймал черную курицу [39] моего соседа, школьного учителя, но дьявола в ней не больше, чем в четках набожной старухи. А ведь дьявол как-никак существует; блаженный Августин точно описал его собственной рукой: Daemones sunt genere anima-lia ingenio rationabilia, animo passiva, corpore aerea, tempore aeterna [40]. Сказано ясно. Дьявол существует. Он разглагольствует в парламенте, выступает в суде, играет на бирже. Его изображают на виньетках, расписывают в романах, выводят в драмах. Его видишь всюду, вот как я вижу вас. Карманные зеркальца только для того и придуманы, чтоб ему удобнее было подстригать бородку. Полишинель [41] прозевал своего, а также и нашего врага. Ах, почему только не прикончил он лукавого, хлопнув его по башке дубинкой!
Перед сном я выпил эликсир Парацельса [42]. От него у меня заболел живот. Но дьявола с рогами и хвостом я так нигде и не встретил.
А вот и еще разочарование: в ту ночь гроза совсем залила древний город, погруженный в сон. Как я ощупью бродил в потемках, по закоулкам Нотр-Дам – это может объяснить вам только святотатец. Нет такого затвора, к которому преступник не подобрал бы ключа. – Но сжальтесь надо мною – мне необходимы были облатка и кусочек покрывала с мощей святого. – Вдруг огонек прорезался сквозь потемки, затем показалось еще несколько огоньков, и я увидел кого-то; в руке он держал длинную палку с фитилем и зажигал свечи у главного алтаря. То был Жакмар; он был так же невозмутим, каким бывает всегда под часовым колоколом; он затеплил все свечи, ничуть не смущаясь и даже не замечая присутствия непосвященного соглядатая. Коленопреклоненная Жаклина, не шевелясь, стояла на обычном месте; потоки дождя струились по ее свинцовой юбке, скроенной по брабантской моде, сбегали по железному воротничку словно складки брюггских кружев, текли по ее деревянному лицу, раскрашенному, как нюрнбергская кукла [43]. Я робко задал ей вопрос насчет дьявола и искусства, но тут рука злодейки вдруг резко опустилась, тяжелый молот, который она держала, с грохотом ударился о колокол, и под тысячекратное эхо появилась толпа аббатов, рыцарей, благотворителей, древние мумии которых населяют подземелья храма; они торжественно шествовали вокруг сияющего алтаря, где блистали дивным, небесным великолепием ясли младенца Христа. Черная мадонна [44], мадонна варварских времен, высотою в локоть, с трепещущим тонким венцом на голове, в накрахмаленном, усеянном жемчугом одеянии, чудотворная мадонна, перед которой потрескивает серебряный светильник, спрыгнула со своей подставки и, как юла, закружилась на каменном полу. Она выступала из глубин храма, прихотливо и изящно подпрыгивая, и сопутствовал ей маленький Иоанн Креститель из воска и шерсти, но на него упала искорка, он загорелся и расплавился, оставив два пятна – синее и красное. Жаклина взяла ножницы, чтобы состричь волоски с темени своего младенца; поодаль зажглась свеча, осветив боковой придел с купелью, и тут…
– И тут?
И тут я проснулся – яркое солнце пробралось в щелку ставен, под окном копошились воробьи, в небе колокола затянули антифон [45]. Все это мне приснилось.
– А дьявол?
– Не существует.
– А искусство?
– Существует.
– Но где же?
– В лоне господнем.
И он обратил к небесам взор, в котором блестели слезинки.
– Все мы, сударь, лишь копировщики Создателя. Самое прекрасное, самое великолепное, самое восхитительное наше создание всегда лишь недостойная подделка, лишь тусклый отблеск его бессмертных творений. Всякая самобытность – орленок, который вылупливается из яйца лишь на священных и громокипящих высотах Синая [46].
– Да, сударь, я долго искал совершенное искусство. О бред! О безумие! Взгляните на это чело и следы, оставленные на нем железным венцом страданий! Тридцать лет! А сокровенная книга, над которой я неотступно провел столько ночей, ради которой я пожертвовал молодостью, любовью, богатством, развлечениями, лежит бесчувственная и равнодушная, как презренный камешек в пепле моих иллюзии. Небытию не оживить небытия.
Он поднялся с места. Я выразил ему сочувствие, лицемерно и пошло вздохнув.
– Эта рукопись поведает вам, – добавил он, – сколько инструментов испробовал я, прежде чем нашел тот, что издает чистый и выразительный Звук, сколько кистей я извел, прежде чем заметил на полотне слабые признаки светотени. Здесь приведены, быть может, новые основы гармонии и красок – единственный итог моих ночных бдений – и единственная за них награда. Прочтите ее; завтра мне ее вернете. На соборных часах бьет шесть – они гонят прочь солнце, уже готовое спрятаться за кусты сирени. Я запрусь дома, чтобы заняться своим завещанием. Будьте здоровы. – Сударь!
Куда там! – он находился уже далеко. Я был смущен и растерян, как тот председатель суда, у которого секретарь поймал на носу блоху. Рукопись называлась: «Гаспар из Тьмы [47]. Фантазии в манере Рембрандта и Калло» [48].
На другой день была суббота. В «Пищали» – ни души. Несколько евреев праздновали шабес [49]. Я бегал по городу, спрашивая у каждого встречного: где мне найти господина Гаспара из Тьмы? Одни говорили мне в ответ: «Шутите?». Другие: «Чтоб он свернул вам шею!». И на этом разговор кончался. Я подошел на улице Сен-Фелебарк какому-то виноградарю, горбатому коротышке, который потешался надо мною, стоя у себя на крыльце.
– Знакомы вы с господином Гаспаром из Тьмы?
– А что вы от него хотите?
– Хочу вернуть ему книгу, которую он дал мне почитать.
– Не иначе как колдовскую?
[36] Исследователи творчества А. Бертрана полагают, что этот отрывок отмечен влиянием вышедшего в 1831 г. романа В. Гюго «Собор парижской богоматери».
[37] Строительство Кельнского собора, заложенного в 1248 г. на месте сгоревшей церкви св. Петра, было прервано с конца XV в. и возобновлено лишь в XIX в.; окончательно собор был завершен и освящен в 1880 г. Затянувшееся сооружение этого высочайшего из европейских храмов породило множество легенд о вмешательстве нечистой силы в ход строительства. Одна из этих легенд гласит, что первому архитектору собора, Герхарду фон Риле, размышлявшему над его постройкой, явился дьявол и начертил на песке план столь грандиозной базилики, что ни сам фон Риле, ни его преемники не смогли воплотить в камне подсказанный злым духом замысел.
[38]Агриппа Неттесгеймский, Корнелий Генрих (1486 – 1535) – немецкий гуманист, врач, натурфилософ, богослов, автор многочисленных сочинений по различным вопросам, из которых лишь одно – «О тайной философии» (издано в 1533 г.), посвященное магии, кабалистике и астрологии, пережило своего создателя и до сих пор переиздается в Западной Европе, являясь своего рода «суммой» оккультных знаний. Еще при жизни Агриппа завоевал славу великого чародея и волшебника, а после смерти само его имя стало нарицательным: во Франции «агриппой» называют вообще всякую колдовскую книгу.
[39] Древний обычай принесения в жертву подземным, хтоническим божествам животных черного цвета выродился в эпоху средневековья в колдовской обряд, во время которого в полночь на перекрестке трех дорог отрубали голову черной курице и, окропляя ее кровью землю, с помощью заклинаний пытались вызвать дьявола в надежде получить от него курицу, несущую золотые яйца. Подробное описание обряда содержится в народной колдовской книге под любопытным названием: «Черная курица, или курица, несущая золотые яйца, а также учение о талисманах и магических кольцах, искусство некромантии и кабалы, заклинания адских духов, эльфов, ундин и гномов, сведения о тайных науках, помогающих отыскивать сокровища, обретать власть надо всеми существами, творить всякого рода колдовские обряды и действия и т. д., издано в Египте, в 740 году».
[40] Демоны суть животные, по врожденным свойствам – разумные, по существу своему – находящиеся всюду, по составу – воздушные, по времени – вечные (лат.),
[41]Полишинель (от итал. Poulcinella – Пульчинелла) – персонаж французского народного театра, родственный русскому Петрушке и английскому Панчу. Полишинель – горбун, веселый задира и пересмешник, однажды отколотивший дубинкой самого черта.
[42] Т. е. напился. Филипп Ауреол Бомбаст Теофраст Парацельс фон Гогенгейм (1493 – 1541) – швейцарский врач, гуманист, натурфилософ, алхимик; отличался пристрастием к спиртному, сыгравшему роковую роль в его преждевременной гибели.
[43] Нюрнберг со времен средневековья славился своими механическими игрушками, самым замечательным образцом которых являются фигурки на часах, украшающих церковь св. Марии.
[44] Эта статуя была глубоко чтима еще в ХІІ веке. Она вырезана из тяжелого, жесткого, темною дерева, по-видимому из каштана, (примеч. автора.) Черная мадонна – популярное название деревянных статуй богородицы, созданных в романскую эпоху (XI – ХІІ вв.).
[45]Антифон – церковное песнопение, исполняемое поочередно двумя полухорами или священником и хором.
[46] Намек на библейский эпизод: Иегова явился Моисею на горе Синай, чтобы вручить ему «скрижали завета»: «Гора Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым от печи, и вся гора сильно колебалась» (Исход, XIX, 18).
[47] «Гаспар из Тьмы» (в оригинале «Gaspard dе la Nuit» – букв. «Гаспар из Ночи», «Ночной Гаспар») – ни одно из доступных нам сочинений по демонологии не упоминает злого духа, носящего это имя. Вполне возможно, что окончательное название книги Бертрана (раньше он предполагал озаглавить ее «Les Bambochades romantiques», т. е. романтические картинки в народном вкусе) связано с таинственной историей «нюрнбергского найденыша» Каспара Хаузера, молодого человека, неведомо откуда появившегося 28 мая 1828 г. на рыночной площади Нюрнберга. Как полагают, его с самого рождения держали в полной изоляции от внешнего мира, в темноте, так что солнечный свет причинял поначалу неимоверные страдания этому «выходцу из ночи». Через пять лет Каспар был заколот кинжалом, и обстоятельства его смерти до сих пор остаются столь же Загадочными, как и его происхождение, причины Заточения и неожиданного явления людям. История эта произвела громадное впечатление на всех тогдашних романтиков. Небезынтересно отметить, что в первом объявлении о предстоящем издании книги Бертрана она называлась не «Gaspard dе la Nuit», a «Caspard dе la Nuit». He исключено также, что название книги Бертрана связано с именем одного из царей-волхвов, чьи останки покоятся в Кельнском соборе, – Каспара, которого по традиции изображали чернокожим.
Заметим, кстати, что сходную завязку использовал в своем романе «Голем» австрийский писатель Густав Майринк (1868 – 1932): герою романа, мастеру Атанасу Пернату, является таинственный незнакомец, оставляющий у него колдовскую книгу «Иб-бур». Впоследствии оказывается, что посетителем мастера был не кто иной, как сам Голем, зловещий андрогин, созданный пражским каббалистом Рабби Левом.
[48] Рембрандт, Харменс ван Рейн (1606 – 1669) – великий голландский живописец, рисовальщик и офортист. Калло, Жак (1592 или 1593 – 1635) – известный французский гравер и рисовальщик; крупный мастер офорта; любил изображать персонажей комедии масок.
[49]Шабес – суббота, священный день у иудаистов.