Возрождение - Кинг Стивен. Страница 35

Наши шаги разносились по просторному помещению гулким эхом. И голоса тоже. Будто мы очутились в обществе призраков. Это все из-за ломки, решил я.

– Послушай, Чарли, а ты, часом, не связался с радиацией?

Он поморщился и покачал головой:

– Радиоактивность меня не интересует. Это энергия для идиотов. Тупик.

– Тогда как же ты генерируешь ток?

– Электричество порождает электричество, если знаешь, что делаешь. Не будем об этом. Подойди сюда, Джейми.

В конце помещения стояли три или четыре длинных стола с электрооборудованием. Я узнал осциллограф, спектрометр и пару приборов, похожих на усилители «Маршалл», которые вполне могли оказаться чем-то вроде аккумуляторов. Еще там была разобранная плата управления и несколько сложенных стопкой пультов с темными дисплеями. Повсюду вились толстые электрические шнуры, которые либо исчезали в закрытых металлических контейнерах, напоминавших ящики для инструментов «Крафтсмен», либо входили обратно в темные приборы.

Все это может быть его фантазией, подумал я. Оборудование, которое оживает только в его воображении.

Однако портреты-молнии были вполне реальными. Я понятия не имел, как он их делал, а его объяснение было в лучшем случае туманным, но он действительно их делал. И хотя я стоял прямо под одной из ярких ламп, от нее и в самом деле не исходило никакого тепла.

– Как-то не впечатляет, – с сомнением произнес я. – Я ожидал большего.

– Переливающиеся огни! Научно-фантастические хромированные рубильники! Телеэкраны, как в сериале «Звездный путь»! Может, даже камера телепортации или голограмма Ноева ковчега в диффузионной камере! – Он весело расхохотался.

– Ничего подобного, – возразил я, хотя он попал в самую точку. – Просто тут… как-то пустовато.

– Так и есть. На сегодняшний момент я сделал все, что мог. Какую-то часть оборудования продал. Другую – не совсем обычную – разобрал и поместил на склад. Я хорошо поработал в Талсе, учитывая, как мало времени у меня было. Заставить тело и душу жить в согласии – задача не из легких, как ты, полагаю, знаешь по себе.

Конечно, я знал.

– Но да, я добился определенного прогресса в достижении своей конечной цели. Теперь мне нужно подумать, а вряд ли это возможно, когда даешь по несколько представлений за вечер.

– И в чем заключается эта конечная цель?

Он снова не ответил.

– Подойди сюда, Джейми. Хочешь немного взбодриться перед тем, как мы начнем?

Я не был уверен, что хочу начать, но взбодриться хотел точно. Уже не в первый раз я всерьез подумывал о том, чтобы выхватить у него маленький коричневый пузырек и сделать ноги. Но он скорее всего догонит меня. Я был моложе и почти выздоровел от гриппа, однако все равно не мог составить ему конкуренцию. Хотя бы потому, что он не попадал в аварию на мотоцикле, не ломал ногу и не калечил бедро.

Он взял заляпанный краской деревянный стул и поставил перед одним из черных ящиков, похожих на усилитель «Маршалл».

– Садись сюда.

Но я опустился на стул не сразу. На столе я заметил фотографию в рамке. Джейкобс увидел, как я потянулся к ней, и дернулся, словно желал остановить меня, но передумал.

Звучащая по радио песня может вернуть прошлое с жестокой (пусть и милосердно мимолетной) непосредственностью: первый поцелуй, отдых с друзьями или неприятное событие в жизни. Когда я слышу «Go Your Own Way» группы «Fleetwood Mac», то непременно вспоминаю о последних неделях матери, полных боли: той весной эту песню, казалось, крутили по радио постоянно. Фотография может обладать таким же свойством. Я взглянул на фото – и вновь превратился в восьмилетнего мальчика. Сестра помогает Морри складывать домино в углу с игрушками, а Пэтси Джейкобс играет на пианино протестантский гимн «Несем снопы», и ее гладкие светлые волосы раскачиваются из стороны в сторону в такт музыке.

Фотография была сделана в фотоателье. Пэтси в давно вышедшем из моды платье с длинной широкой юбкой, которое ей очень идет. У нее на коленях – малыш в коротких штанишках и вязаном жилете. На голове у него вихор, который я отлично помнил.

– Мы звали его Морри-Хвостик, – произнес я, осторожно проводя пальцами по стеклу.

– Правда?

Я не поднял головы. Голос Джейкобса дрогнул, и я боялся увидеть его глаза.

– Да. И все мальчишки были влюблены в твою жену. И Клэр тоже. Мне кажется, она хотела быть такой, как миссис Джейкобс.

При мысли о сестре к моим глазам подступили слезы. Я мог бы сказать, что причиной слез была слабость от болезни и ломка, и это действительно правда, но только не вся.

Я провел рукой по лицу и поставил фотографию на место. Когда перевел взгляд на Джейкобса, тот возился с регулятором напряжения, с которым, похоже, все было в порядке.

– Ты так и не женился?

– Нет, – ответил он. – Даже мысли такой не было. Пэтси и Морри были всем, что мне было нужно. Я думаю о них каждый день, и каждый месяц мне снится, что с ними все в порядке. И что авария мне только приснилась. А потом я просыпаюсь. Скажи мне, Джейми. Твоя мать и сестра… Ты никогда не задумывался, где они сейчас? И есть ли вообще?

– Нет. – Остатки моей веры, еще сохранившиеся после Ужасной проповеди, исчезли в старших классах школы и колледже.

– Понятно. – Он поставил регулятор на место и включил прибор, похожий на усилитель «Маршалл», который мои бывшие группы редко могли себе позволить. Этот прибор тоже гудел, но не так, как «Маршалл». Звук был низкий, почти музыкальный.

– Ладно, давай тогда приступать.

Я посмотрел на стул, но садиться не стал.

– Ты обещал сначала дать мне кое-что.

– Верно, обещал. – Он достал коричневый пузырек, посмотрел на него и протянул мне. – Поскольку есть надежда, что эта доза окажется последней, может, окажешь мне честь?

Просить дважды ему не пришлось. Я втянул в нос внушительные порции и повторил бы еще, но он забрал пузырек. И все же в моей голове распахнулось окно на тропический пляж. Лицо ласкал мягкий ветерок, и мне вдруг стало все равно, что случится с моими мозговыми импульсами. Я сел на стул.

Он открыл один из стенных шкафов и достал пару потрепанных, обмотанных изолентой наушников с металлической сеткой на подушечках. Затем подключил их к устройству, похожему на усилитель, и протянул мне.

– Если там играет «In-A-Gadda-Da-Vida», я уйду! – сообщил я.

Он улыбнулся, но ничего не сказал.

Я надел наушники. Сетка холодила уши.

– Ты уже пробовал это на ком-нибудь? – поинтересовался я. – Будет больно?

– Больно не будет, – заверил он, полностью проигнорировав мой первый вопрос. И будто в насмешку дал мне капу, которой иногда пользуются баскетболисты. Заметив, как вытянулось мое лицо, Джейкобс улыбнулся. – Простая предосторожность. Вставь ее в рот.

Я послушался.

Он вытащил из кармана белую пластиковую коробочку размером с дверной звонок.

– Думаю, что ты… – Он нажал кнопку на маленькой коробочке, и продолжения фразы я не услышал.

Я не отключился, и не было никакого ощущения, что обычное течение времени вдруг неожиданно прервалось. Просто раздался очень громкий щелчок, как будто Джейкобс щелкнул пальцами прямо у меня над ухом, хотя он стоял не меньше чем в пяти футах. И все же он почему-то сразу наклонился ко мне, хотя должен был находиться рядом с прибором, точно не являвшимся усилителем «Маршалл». Маленькой белой коробки нигде не было видно, и с моей головой что-то случилось. Мозг заклинило.

– Что-то, – произнес я. – Что-то, что-то, что-то. Случилось. Случилось. Что-то случилось. Что-то случилось. Что-то случилось, случилось, что-то случилось. Случилось. Что-то.

– Прекрати. Ты в порядке. – Однако в его голосе не было уверенности. В нем звучал страх.

Наушников не было. Я попытался встать и поднял руку, как делают второклассники, когда знают правильный ответ и умирают от нетерпения, чтобы их вызвали.

– Что-то. Что-то. Что-то. Случилось. Случилось, случилось. Что-то случилось.