Дети Эдгара По - Страуб Питер. Страница 87

Жил он над гаражом в квартире с одной спальней, куда можно было попасть только по деревянной лестнице снаружи дома. Как и в Новом Орлеане, к нему то и дело наведывались мужчины, по одному и группами, почти всегда предварительно справившись о нём по телефону, и оставались кто на несколько часов, а кто на несколько дней. В любую погоду они карабкались по лестнице и, надавив на звонок, ждали, когда их впустят. Малыш Ред развлекал гостей пластинками и телепрограммами; он приглашал их разделить с ним итальянскую трапезу, приготовленную его женой, которая в таких случаях всегда куда-нибудь скрывалась. Из холодильника он доставал бутылки пива «Бек». Поздно ночью он тихо и невыразительно говорил, час или два, не больше. Этого было достаточно.

Однако для его жены и этого оказалось слишком много, и она исчезла из его жизни, пока он был в Аспене. Снова оставшись один, Малыш Ред прицепил к своему «жуку» небольшой трейлер с пластинками и летом 1973-го вернулся на Манхэттен и проследовал прямиком на Западную 55-ю улицу, в квартиру, где тогда проживал его старый друг и наставник Джон Элдер, который без лишних вопросов уступил гостю большую переднюю комнату своего длинного, как железнодорожный вагон, жилища.

Обитель, которую Малыш Ред занимает один с 1976 года, когда Джон Элдер удалился в роскошное затворничество, состоит из трёх полноразмерных комнат, переходящих одна в другую. Между передней с большим занавешенным окном и гостиной зажаты две похожие на кроличий садок комнатки, разделённые дверью.

Эти комнатки, одна с раковиной и поддоном для душа, другая с унитазом, существуют в условиях неизменной игры светотени, возможно, устроенной специально для того, чтобы скрывать пятна, въевшиеся в сантехнику, особенно в душевой поддон и занавеску. Те посетители владений Малыша Реда, кого удаётся уговорить помыть руки после совершения ими ритуала дефекации, обычно косятся на душевую кабину, которая в окружающей полутьме похожа скорее на притаившегося в углу громилу, чем на приспособление для поддержания чистоты тела, вздрагивают от этой мысли, потом, избегая поворачиваться к устройству спиной и вслепую нашаривают висящие на двух крючках затёртые полотенца.

Рядом с гостиной, позади лишённого двери проёма, находится кухня.

Ох, эта кухня, о господи, о, боже мой.

Кухней безраздельно владеет растущее запустение. Липкий от грязи пол примерно на три четверти заставлен штабелями пустых бутылок от пива «Бек», упакованных по шесть, высотой по грудь. Башни из грязных тарелок и заляпанных стаканов возвышаются над раковиной. Грязная посуда и стеклотара производят впечатление чего-то органического, каких-то наростов, которые размножились в сумраке кухни за годы владычества Малыша Реда, постепенно прибавляя тарелку к тарелке и бутылку к бутылке, как бы вылепляя их из той же древней субстанции.

Густые тени и пыльный табачный налёт скрывают два окна кухни, а единственная лампочка-сорокаваттка свисает с обмахрившегося шнура над ландшафтом из бутылочных штабелей.

В гостиной вторая маломощная лампа большой древности наблюдает с потолка за длинными полками, двумя стульями и скоплением барахла перед ними. Не являясь единственным источником света в этой скудно освещённой гостиной, лампа висит на своём месте, то включенная, то нет, — в течение нескольких лет в основном нет, — всё время, что Малыш Ред занимает эту квартиру.

— Эта лампа служила Джону Элдеру, когда я въехал сюда, — говорит он. — Когда вам будет столько лет, вы тоже захотите больше отдыхать.

Две богато украшенные настольные лампы, одна у командирского мостика, другая справа от посетителя, льют призрачный жёлтый свет. Малыш Ред не нуждается в ярком свете, в том числе солнечном. Тени и относительный мрак дают отдых глазам, успокаивают душу. Образы на прямоугольном экране ярче горят при тусклом свете, а движущийся внизу экрана флажок, отражающий изменчивую активность фондовой биржи, виден совершено ясно, каждый закодированный символ резок, как щелчок.

Огромная конструкция из полок покрывает всю обращённую к двум креслам стену, а любимый телевизор Малыша Реда занимает в ней целый отдел. Другая полка без дверец, справа от телевизора, занята аудиооборудованием — проигрывателем компактов, проигрывателем пластинок, радиоприёмником, диджейской вертушкой, усилителем, а также более древними механизмами, которые покоятся под ними, как под могильными плитами. На самой верхней полке, друг против друга, примостились две приземистые чёрные колонки. Шкафчик под правой занят многотомными дискографиями, некоторые из которых до того потрёпаны, что не рассыпаются на страницы только благодаря стягивающим их резинкам. Все остальные полки заставлены рядами долгоиграющих пластинок. Пластинки занимают и нижнюю половину книжного шкафа, высящегося возле узкой стены, которая отделяет промежуточное пространство квартиры от гостиной. Чтобы достать пластинки сверху, Малышу Реду приходится вытягиваться в струнку; прямо перед полками стоят картонные коробки, тоже с джазом, своей громоздкостью и весом затрудняя доступ к дискам позади них. Иногда Малышу Реду захочется поставить какую-нибудь пластинку из тех, что скрыты за коробками, но, задумавшись о том, сколько с этим связано проблем — надо согнуться, подвинуть коробку, возможно, с риском для поясницы, а сколько пыли при этом поднимется, — он решит отдать предпочтение другому артисту, распложенному в более доступной части алфавита.

Пластинки были выстроены в алфавитном порядке давным-давно. Завершив эту громадной важности работу, Малыш Ред года два или три спустя ещё усовершенствовал систему размещения пластинок в алфавитно-хронологическом порядке, так что теперь они стоят не только согласно месту того или иного исполнителя в алфавите, но также по датам записи, от ранних к поздним, от старых к новым, в каждом индивидуальном случае. Эта процедура тянулась почти год и съела всё его свободное время — за исключением того, что было отдано посетителям. Ибо посетители всё шли и шли, и число их не уменьшалось.

Вообще-то алфавитно-хронологическое размещение пластинок ещё не завершилось, да и никогда не завершится, и не может завершиться, по причинам, которые будут оглашены в следующей части нашего отчёта. Алфавито-хронологизация — это бесконечный труд.

То, чем занято пространство между полками и креслами, представляет собой большую, очень большую проблему этой комнаты. Означенное пространство, то есть центральная часть гостиной Малыша Реда, при оптимальных условиях послужило бы приятным открытым проходом для перемещения в кухню и из кухни, в ванную и обратно, к входной двери и обратно, желающие могли бы упражняться здесь в ходьбе или, напротив, сидеть на полу. Такое пространство обеспечило бы Малышу Реду свободный доступ к тысячам пластинок, занимающих тяжело нагруженные полки (в иных случаях плотность размещения альбомов такова, что, желая извлечь один диск, приходится вместе с ним доставать два или три соседних).

Однажды середину гостиной украсил стол эксцентричного дизайна. В те времена это было серьёзным шагом вперёд, так как широкая и плоская крышка стола как нельзя лучше подходила для временного хранения внутреннего и внешнего конвертов проигрываемой пластинки, а также, возможно, конвертов со следующей пластинкой, предназначенной к прослушиванию потом. Стол был большой, квадратный, размером с два пароходных кофра, положенных на бок, сам приземистый и укладистый, как сундук, ибо его боковые поверхности испещряли гнёзда ящичков для хранения журналов, безделушек и побрякушек. Полагают, что Малыш Ред нашёл этот полезный объект на улице — источнике большого числа предметов его домашнего обихода, — но возможно, что это Джон Элдер нашёл его на улице и что стол уже стоял на своём месте, когда появился Малыш Ред.

При всех своих размерах, стол не препятствовал передвижениям худого рыжеволосого человека с командного пункта к пластинкам или от любой полки с альбомами к пятачку, занятому проигрывателем и другими акустическими приборами. Стол сотрудничал с ним, у него не было выбора. Одно время — сразу после того, как Малыш Ред или Джон Элдер ухитрился втащить неповоротливую штуковину с уличного тротуара в гостиную, — стол наверняка функционировал должным образом, а именно в качестве системы поддержки (буквально). Вне всяких сомнений, стол много месяцев выполнял эту свою исходную функцию. А потом… энтропия захватила его, и система поддержки начала потихоньку таять под массой и числом предметов, которые она должна была поддерживать (буквально). Со временем стол исчез совсем, как зарастает землёй и сорняками брошенный в поле старый автомобиль, постепенно становясь частью укрывшего его холма, или как гениальный учёный становится ужасной Болотной Тварью, исчезнувшей под массой и внутри массы растительности, которая окружает, поддерживает и питает его раненое тело [90]. Стол Малыша Реда — это Болотная Тварь в семействе столов.