Дети Эдгара По - Страуб Питер. Страница 89

Сроки ежемесячной арендной платы Малыша Реда — 980 долларов — поджимали, а его банковский счёт замер на жалких 206 долларах 65 центах. Продажа двух новёхоньких пластинок мистеру Йоши помогла бы ему добыть недостающую сумму, однако тут Малыш Ред столкнулся с неразрешимой проблемой: у него не было ни одного не потёртого Сонни Кларка или Кенни Дорэма студий «Блю Ноут» или «Риверсайд». Правда, ему как-то смутно припоминалось, что он однажды держал в руках «Трио Сонни Кларка», первую выпущенную на «Блю Ноут» пластинку пианиста, где тот исполняет главную партию, — объект зависти японских коллекционеров, — но это было всё, что сохранила его память: он берёт в руки диск в блестящем конверте и тут же откладывает. Ценность этого диска на рынке коллекционеров была ему тогда неведома; а Сонни Кларк никогда не бывал в числе его любимцев. Зато он точно знал, что приобрёл однажды славную копию «Una Mas» Кенни Дорэма, ну, может, не новёхонькую, но превосходную, по крайней мере, очень хорошую, на «пять» или «пять с минусом», за которую японский коллекционер-фанатик, при условии, что у него такой ещё нет, легко может выложить полторы-две сотни долларов.

Малыш Ред пробежал глазами по корешкам пластинок Кенни Дорэма и не нашёл ни одной оригинальной копии «Una Mas» 1963 года. У него было только японское переиздание, но кто же будет предлагать японское переиздание японскому коллекционеру!

И всё же, хотя ни одной из самых желанных пластинок у него не оказалось, зато нашлось много утешительных призов: «Блю Ноутов» и «Риверсайдов» не то чтобы совсем не игранных, но уж конечно в высшей степени пригодных для прослушивания, с конвертами на «пять» и даже на «пять с плюсом». Эти двадцать пластинок он с величайшими предосторожностями совлёк с полок и выставил на складной стул для непосредственного обозрения. Немного удачи, думал он, и они пойдут от 30 до 40 долларов за штуку — по такой цене он видел их в каталогах. Если продать все, наберётся около семисот долларов, и тогда за ним останется всего несколько долларов долга по арендной плате.

Мистер Йоши появился точно в назначенный час и, не тратя времени даром, принялся за осмотр отложенных для него дисков. Рост пять футов семь дюймов, свирепое лицо, стального цвета волосы, отличный тёмно-синий пиджак в тонкую полоску и блестящие туфли из тонкой кожи. Он владел зачаточным английским и исключительным тактом. Чтобы добраться до складного стула, надо было обогнуть Болотную Тварь, но Японский Джентльмен и бровью не повёл, как будто ничего не заметил. Для него Болотной Твари не существовало. Существовали и заслуживали внимания лишь пластинки, которые Малыш Ред показывал ему по две сразу.

— Ничего хорошего, — сказал он. — Не для меня.

— Какая жалость, — сказал хозяин, пряча разочарование. — Надеюсь, вы не зря потратили время.

Мистер Йоши, не обращая внимания на его реплику, повернулся к набитым пластинками полкам.

— Много пластинок, — сказал он. — Много, много. — Малыш Ред понял это как проявление вежливости и оценил.

— Продаются?

— Некоторые да, — сказал Малыш Ред. — Посмотрите.

Японский Джентльмен осторожно обошёл аккордеоны и коробки, стоявшие по периметру Болотной Твари. Встав перед полками, он сложил руки в замок за спиной.

— «Блю Ноут» у вас есть?

— Конечно, — сказал Малыш Ред. — Все там «Риверсайд» тоже.

— Сонни Кларк, Кени Дорэм есть?

— Кое-что из Кенни, — сказал Малыш Ред, указывая на полку. — Вон там.

— Ага, — сказал мистер Йоши, подходя ближе. — У меня странное чувство…

Малыш Ред сам сложил руки в замок за спиной, когда Японский Джентльмен начал водить кончиком указательного пальца по корешкам пластинок Дорема.

— А вот и причина для странного чувства, — сказал он и извлек одну пластинку. — «Una Mas». «Блю Ноут», 1963. Прекрасное состояние.

— Ага, да, — сказал Малыш Ред.

Но пластинка в правой руке мистера Иоши была вовсе не японским переизданием. Пребывая в состоянии, близком к благоговению, Японский Джентльмен держал именно то, что назвал, — оригинальное издание «Блю Ноут» 1963 года, безупречного качества.

— Ха! — сказал Малыш Ред.

— Должен посмотреть, — сказал мистер Иоши и вытащил пластинку из конверта. Покрытый дорожками чёрный винил блестел, как его начищенные туфли.

— Хотели сохранить для себя, — поддразнил его мистер Йоши. — Предположим, я дам вам за неё 500 фунтов, продадите?

— Угу, конечно, — сказал Малыш Ред.

— Что вы ещё тут прячете? — спросил мистер Йоши, обращаясь больше к заворожившим его полкам, чем к Малышу Реду. Он медленно шёл вдоль них, щёлкая по корешкам пальцем. — Угу. Угу. Неплохо. Ого, очень плохо. Очень, очень плохое состояние. Надо выбросить, слушать больше не годится.

Малыш Ред сказал, что подумает.

— У меня опять странное чувство. — Мистер Йоши выпрямил напряжённую спину и окинул горящим взором корешки пластинок. — О, да, очень странное чувство.

Малыш Ред подошёл ближе.

— Что-то вот тут.

Японский Джентльмен наклонился и раздвинул две пластинки «Трио Кенни Кларка» студии «Савой» так широко, как только смог, то есть примерно на четверть дюйма. Инстинкт коллекционера не чета чутью обычного человека. Выдернув «Трио» с полки, он, не поворачивая головы, передал пластинку Малышу Реду. Его ладонь скользнула в образовавшееся отверстие, голова склонилась ниже.

— Ага.

Очень осторожно мистер Йоши вытянул руку обратно. Тонкий слой пыли покрывал его элегантный белоснежный манжет. Когда его рука покинула полку, стали видны два альбома, засунутые в отверстие, которое когда-то занимал давно отчаливший катушечный магнитофон Джона Элдера. На совершенно идентичных конвертах ступеньки из красных, синих, зелёных и жёлтых полос складывались в рисунок клавиатуры. «Сонни Кларк Трио», «Блю Ноут», 1957, в полиэтиленовых обложках.

— Вы прячете, я нахожу, — сказал Японский Джентльмен. — Это залежи Сонни Кларка!

— Похоже на то, — сказал ошарашенный Малыш Ред.

— За три пластинки даю 2000 долларов. Сейчас. Наличными.

— Уговорил, — сказал Малыш Ред, и Японский Джентльмен, отсчитав две месячные ренты в новых, последовательно пронумерованных сотенных купюрах, вложил их в протянутую руку хозяина. Малыш Ред дал ему пластмассовый контейнер для переноски виниловых дисков, чем-то похожий на «дипломат», и мистер Иоши покинул его квартиру, сияя.

Когда Японский Джентльмен ушёл, Малыш Ред вспомнил, какая толстая подкладка из банкнот осталась в бумажнике гостя после того, как он извлёк оттуда двадцать сотен, и понял, что вполне мог запросить и получить десять сотен сверху.

Не жадничай, сказал он себе. Будь благодарен.

2. Чудо с плачущим ребёнком

Поздней зимней ночью Малыш Ред очнулся от оцепенения и увидел, что сидит, полностью одетый, на своём командном пункте, а в комнате стоит ледяная полутьма. На другом конце комнаты мигающий экран чёрно-белого телевизора показывал Луи Журдана [92], который, как муха, скользил по фасаду огромного замка вниз. (В награду за долгие часы каталогизации он планировал посмотреть «Дракулу», снятого на Би-би-си в семидесятых). При тусклом свете лампы он разглядел время: 3.25. Он спал часа полтора. Руки ломило от вечерних трудов; пустота в желудке напомнила, что за хлопотами предыдущего дня он совсем забыл поесть. Ладони и ступни Малыша Реда были мучительно холодными. Он потянулся за клетчатым пледом, лежавшим на ручке кресла. Несмотря на лёгкий дурман, царивший у него в голове, Малыш Ред всё же спросил себя, что так резко вырвало его из сна.

Сколько дней прошло без подкрепляющего сна? Два? Три? Лишённые отдыха так долго, ум и тело бунтуют, порождая фантомов. Жители невидимого мира, обретя обманчивую форму и объём, начинают вещать крайне фальшивыми голосами. Малыш Ред неоднократно бывал в таком состоянии; теперь ему хотелось одного — вернуться в царство сна, из которого его так бесцеремонно вытащили.