Противостояние. Том I - Кинг Стивен. Страница 52

— Лен, — сказал Старки, как будто удивившись, — хорошо, что ты зашел ко мне.

— Пустяки, — отмахнулся Крейтон с легкой улыбкой.

— Ты ведь знаешь, кто звонил.

— Так это действительно был он?

— Да, президент. Меня уволили. Этот старый хрыч уволил меня, Лен. Конечно, я ждал, что это случится. И все же больно. Чертовски больно. Особенно больно услышать это от такого ухмыляющегося, самодовольного мешка с дерьмом.

Лен Крейтон кивнул.

— Ладно, — сказал Старки, проводя рукой по лицу. — Это уже случилось. Иначе и быть не могло. Теперь все ложится на твои плечи. Он хочет видеть тебя в Вашингтоне как можно скорее. Он вызовет тебя на ковер и будет хаять как последнего раздолбая, но ты будешь стоять навытяжку, поддакивать ему и соглашаться со всем. Мы сделали все возможное. Этого достаточно. Я убежден, что этого достаточно.

— Если так, страна должна встать перед тобой на колени.

— Штурвал жег мне руки, но я… я держал его, сколько мог, Лен. — В его словах слышалась сдерживаемая ярость, но глаза вновь обратились к монитору, и на мгновение губы у него дрогнули. — Я не сумел бы справиться с этим без тебя.

— Да, нам не привыкать шагать в одной упряжке, верно, Билли?

— Твоя правда, солдат. Теперь слушай. Есть дело наивысшей важности. При первой же возможности тебе нужно увидеться с Джеком Кливлендом. Он знает наших людей за обоими занавесами — «железным» и «бамбуковым». Он знает, как связаться с ними, и не будет медлить с тем, что должно быть сделано. Он сообразит, что нужно действовать быстро.

— Я не понимаю, Билли.

— Мы должны предполагать худшее, — сказал Старки, и лицо его исказила недобрая усмешка. Верхняя губа приподнялась и задралась, как у сторожевого пса, охраняющего ферму. Он показал пальцем на желтые листки телеграмм на столе. — Сейчас ситуация вышла из-под контроля. Эта зараза пробралась в Орегон, Небраску, Луизиану, Флориду. Зафиксированы первые случаи в Мексике и Чили. Вместе с Центром в Атланте мы потеряли трех лучших специалистов, способных решить эту проблему. Наша работа с «Принцем» — мистером Стюартом Редманом не дала никаких результатов. Ты знал, что его инфицировали вирусом «Блю»? Он думал, что это снотворное. Его организм убил вирус, но так, никому не ведомо. Если бы у нас было шесть недель, то мы, может, и придумали бы что-то. Но у нас их нет. Легенда о гриппе великолепна, но необходимо, подчеркиваю, необходимо, чтобы противник никогда не заподозрил, что эта ситуация искусственно создана Америкой. Это может навести его на определенные мысли. У Кливленда есть около двадцати восьми мужчин и женщин в СССР и около десяти человек в каждой из стран восточноевропейского лагеря. Но даже я не знаю, сколько людей у него в Красном Китае. — Губы Старки снова задрожали. — Когда ты сегодня днем увидишь Кливленда, тебе нужно будет сказать ему только «Рим пал». Не забудешь?

— Не забуду, — ответил Лен. У него похолодели губы. — Ты в самом деле веришь, что они сделают это? Все эти мужчины и женщины?

— Наши люди получили эти ампулы уже неделю назад. Они считают, что там находятся радиоактивные частицы, которые будут отслеживаться нашими космическими спутниками. Это все, что им следует знать, верно, Лен?

— Да, Билли.

— И, если ситуация начнет меняться от плохого к… к худшему, никто не поймет, в чем дело. Утечка информации о проекте «Блю» полностью исключена. Все так и осталось в тайне, мы в этом уверены. Просто обнаружился новый вирус. Мутация… У наших противников могут возникнуть подозрения, но времени у них будет очень мало. Все поделится поровну. Лен.

— Да.

Старки опять посмотрел на мониторы.

— Несколько лет назад моя дочь подарила мне сборник стихов. Фамилия автора — Йейтс. Она сказала, что каждый военный должен прочитать Йейтса. Думаю, это была шутка в ее стиле. Ты когда-нибудь слышал о Йейтсе, Лен?

— Кажется, да, — ответил Лен, после недолгого раздумья отказавшись от мысли сообщить Старки, что правильно фамилию поэта нужно произносить Йетс.

— Я прочел каждую строчку, — сказал Старки, вглядываясь в вечную тишину кафетерия. — В основном потому, что она думала, будто я это читать не стану. Нельзя относиться к людям предвзято. Я не слишком много понял — парень, похоже, был со сдвигом — и все же прочел до конца. Забавные стихи. Часто без рифмы. Но было в книге одно стихотворение, которое никак не идет у меня из головы. Как будто этот человек описал то, чему, я посвятил свою жизнь, описал всю ее безнадежность и величие. Он сказал, что все распадается, что центр перестает быть связующим звеном. Мне кажется, он имел в виду, что мир превратится в прах, Лен. Я уверен, что именно это он и подразумевал. Йейтс точно знал, даже если ничего другого он больше вообще не знал, что рано или поздно все вещи ветшают, черт бы их побрал.

— Да, сэр, — тихо ответил Лен.

— От финальных строк у меня просто мурашки пошли по телу, когда я в первый раз прочел это стихотворение. Они и сейчас так на меня действуют. Я выучил этот кусок наизусть. «Что за дикий зверь, чей час наконец настал, крадется к Вифлеему, чтобы родиться там?»

Крейтон молчал. Ему нечего было сказать.

— Зверь уже в пути. — Старки оглянулся. Он одновременно и плакал, и улыбался. — Он уже в пути, и он намного страшнее, чем этот парень Йейтс мог когда-либо помыслить. Все распадается. Наша задача — сдерживать процесс распада, пока у нас хватит сил.

— Да, сэр, — сказал Крейтон и впервые почувствовал, как слезы подступают к его глазам. — Да, Билли.

Старки протянул руку, и Крейтон сжал ее в своих ладонях. Рука Билли была старой и холодной, как сброшенная змеиная кожа, в которой умерло какое-то маленькое степное животное, чей хрупкий остов так и остался покоиться в чужой оболочке. Слезы скапливались в уголках глаз Старки и текли по его гладко выбритым щекам.

— Помоги мне уладить одно дело, — сказал Старки.

— Да, сэр.

Старки снял с правой руки вест-пойнтское кольцо и обручальное — с левой.

Старки отсалютовал ему и вышел за дверь.

Лифт шумно гудел, высвечивая на табло этаж за этажом. Когда Старки открывал его специальным ключом, чтобы попасть в гараж, раздался сигнал тревоги. Он звучал словно погребальный колокол, будто знал, что предупреждает о том, чего изменить уже нельзя. Старки представил себе Лена Крейтона, наблюдающего по многочисленным мониторам, как он сначала сел в джип, а потом поехал по извивам безлюдного контрольного сектора мимо ворот с надписью ЗОНА УСИЛЕННОЙ ОХРАНЫ. БЕЗ СПЕЦРАЗРЕШЕНИЯ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. Пропускные пункты напоминали будки дорожных застав. За их желтыми стеклами по-прежнему находились солдаты, но все они были мертвы, и тела их быстро мумифицировались под действием сухого раскаленного воздуха. Кабины были пуленепробиваемыми, но не предохраняли от проникновения вируса. Остекленевшие, запавшие глаза мертвецов безучастно смотрели на проезжающую мимо машину, единственный движущийся предмет в лабиринте грязных дорог среди казарм и низеньких шлакоблочных строении.

Он остановил машину перед приземистым блокгаузом, на двери которого висела табличка ВХОД СТРОГО ПО УДОСТОВЕРЕНИЮ КЛАССА А-1-А. Одним ключом Старки открыл входную дверь, другим вызвал лифт. Мертвый дежурный, неподвижно застывший на своем посту, смотрел на него сквозь стеклянные стенки будки, находившейся слева от лифта. Когда подъехавший лифт открылся, Старки поспешно шагнул в него. Ему казалось, что он чувствует на себе пристальный взгляд остекленевших глаз мертвого охранника, похоже, невесомых, как два пыльных катыша.

Лифт опускался так быстро, что у Старки ухнуло в желудке. При остановке раздался нежный звоночек. Двери открылись, и в лицо ему, как мягкий шлепок, ударил сладковатый запах разложения. Запах был не очень сильным, потому что очистители воздуха по-прежнему работали, но даже они не могли уничтожить его полностью. Старки подумал: когда человек умирает, он хочет, чтобы другие знали об этом.