Это очень хорошо, что пока нам плохо… (сборник) - Коростылев Вадим Николаевич. Страница 83
Санчо строго посмотрел на крестьянина. Тот развёл руками:
Так начался этот исторический для острова Баратарии суд. Мы уже с вами выяснили, мои юные сеньоры и сеньорины, что всевозможные слуховые прекрасности вроде стихов и сладостных мелодий просто носились тогда в испанском воздухе, только и выхватывай их оттуда. Но теперь Санчо и внутри самого себя был переполнен чёрт знает чем! Да-да, внутри у него тоже всё пело, кувыркалось и разговаривало стихами от случившейся с ним чудесной перемены.
Однако мужицкое здравомыслие взяло верх, и он прикрикнул на окружающих и, возможно, даже на самого себя:
– Распелись тут! Суд же всё-таки…
Оркестр на лестнице испуганно смолк.
– Как было на самом-то деле? – склонился губернатор к щуплому крестьянину, которого толстая баба всё продолжала держать за шиворот.
– Ваша милость! – высвободился из цепкой руки обвинительницы обвиняемый. – На базаре эта баба углядела, как мне отсчитывали плату за гурт свиней, проданных мной с немалой выгодой. И только я собрался было отправиться домой в деревню со своей выручкой, как эта «голубка» вцепилась в меня и притащила к вам на суд. Видно, хочет, чтобы я с ней рассчитался звонкой монетой за то, к чему и не притрагивался.
– Покажи кошелёк! – распорядился Санчо.
Крестьянин вытащил из-за пазухи туго набитый кошелёк.
– Сколько здесь?
– Пятьдесят серебряных дукатов, – вздохнул свиновод.
– Отдай пострадавшей, женщинам надо верить!
– Ох, ваша милость! – притворно закатила глаза баба. – Честь-то моя золота стоит. Да уж ладно, и серебро сойдёт!
Она алчно выхватила кошелёк из рук оцепеневшего мужичка и важно двинулась прочь, раздвигая плечами толпу. А Санчо поманил пальцем свиновода и шепнул ему:
– Мигом за ней! Отними кошелёк, а эту сеньору тащи обратно.
Тот не заставил себя ждать. Подпрыгнув, он ввинтился в толпу следом за своими дукатами. Догнав бабу, он попытался выхватить кошелёк, который та продолжала торжественно нести в руках. Но мгновенно спрятав кошелёк под пышные юбки, баба свирепо глянула на захватчика и сжала кулаки. От жадности и ненависти её кулаки тут же увеличились до размера двух увесистых гирь. Впрочем, такое могло лишь показаться струхнувшему свиноводу!
Но гири эти обрушили на него такой град ударов, что через мгновение он оказался бездыханным на земле. Тогда баба снова ухватила его за шиворот и волоком потащила назад к Санчо.
– Вот! – бросила она к ногам Санчо своего противника. – Казните его, ваша милость. Он не только посягнул на мою собственность, но и проявил неповиновение своему губернатору.
– Что ж, отнял он у тебя кошелёк? – поинтересовался Санчо.
– Нашли малолеточку! – упёрла баба руки в бока. – Да никакие клещи и гвоздодёры, никакие отвёртки и стамески, никакие львиные когти не вырвут у меня моего достояния!
– Я сдаюсь! – простонал свиновод, с трудом поднимаясь на ноги. – Отнять кошелёк я не в силах, и пусть он остаётся у неё.
– Дай-ка сюда кошелёк, – приказал губернатор бабе.
Порывшись под юбками, она протянула ему кошелёк, и Санчо вручил это упитанное вместилище монет истинному владельцу.
– И вот что, моя милая! – сказал он бабе. – Кабы всё, что ты нам тут порассказала, было правдой, и защищай ты свою честь хотя бы в половину того пыла, с каким обороняла кошелёк, – даже Геркулес ничего не смог бы с тобой поделать. Проваливай-ка поживее куда подальше, а не то получишь столько плетей, сколько монет в этом кошельке. Да ещё я велю разменять серебряные дукаты на медные реалы, чтобы монет было побольше.
Толпа радостно ахнула от такого справедливого решения своего нового губернатора. А баба, протаранив толстым боком тропу в толпе, испуганно удалилась. Грянул оркестр, и вся площадь весело прогорланила:
Раскланиваясь во все стороны, Санчо поднялся со своих судейских ступенек и громогласно объявил:
– Остальных досудим после обеда. А теперь – к столу!
Предшествуемый играющим оркестром, в сопровождении Шута-мажордома и человека в мантии и парике, Санчо продефилировал в обеденную залу дворца.
Вдоль стен залы замерли лакеи в белых перчатках с угодливыми лицами.
Стол ломился от всевозможных яств, а во главе стола высилось одно-единственное, похожее на трон кресло. На него-то при помощи Шута-мажордома и человека в мантии и взобрался Санчо.
Затем Шут примостился где-то подле играющего оркестра, а человек в мантии остался у губернаторского кресла.
Из широкого рукава он достал палочку из китового уса, напоминающую дирижерскую, ту, которую вручил ему герцог, и замер в явном ожидании чего-то.
Отделившись от стен, лакеи засуетились вокруг стола.
Одни руки в белых перчатках повязали Санчо вокруг шеи кружевную салфетку, другие – поставили перед ним для возбуждения аппетита блюдо с фруктами.
При виде такого изобилия у Санчо в глазах запрыгали весёлые искорки, а внутри опять всё запело, закувыркалось и заговорило стихами. И Санчо вдруг осознал, что сейчас ему всё можно! К примеру, он имеет полное право – если захочет и сумеет, конечно! – даже распевать свои губернаторские приказы. И все ему будут подпевать!
Он ещё раз оглядел стол, и вся радость, что в нём клокотала, вырвалась наружу:
И Санчо стал шевелить над блюдом пальцами, выбирая плод по вкусу. Но в это время над его ухом прозвучал скрипучий голос:
И человек в мантии стукнул по блюду своей дирижёрской палочкой.
В воздухе мелькнули белые перчатки, и блюдо исчезло так быстро, что Санчо продолжал шевелить пальцами над пустым местом. А человек в мантии учтиво ему поклонился.
Санчо же с неучтивым недоумением посмотрел на непрошенного наставника и вдруг догадался:
Но человек в мантии отрицательно покачал головой:
Но Санчо уже загляделся на блюдо с куропатками, и от сладостного предвкушения потирал руки:
Блюдо с куропатками незамедлительно оказалось перед Санчо, но доктор над его ухом столь же незамедлительно проскрипел:
Палочка жёстко ударила по блюду, и оно исчезло так быстро, что губернатор не успел выхватить из него ни одной птички.
От невозможности въяве насладиться тем, чем уже мысленно насладился, Санчо начал катастрофически худеть, словно с каждым лакомым кусочком отнимали по кусочку и от него самого!