Это очень хорошо, что пока нам плохо… (сборник) - Коростылев Вадим Николаевич. Страница 84

После исчезновения фруктов у Санчо опали щёки, после неудачи с куропатками его кругленькие плечи мгновенно стали угловатыми. Но губернатор не сдавался!

Теперь он уставился на аппетитного омара:

Ну ладно!
По омару справим тризну,
Похоронив его
В своём желудке…

Белые перчатки угодливо пододвинули омара к Санчо, однако и скрипучий доктор не дремал:

Но в нём не просто
Вред для организма,
А «вредно жутис»,
В переводе «жуткий»!

Дирижёрская палочка звякнула по омару, он исчез вслед за куропатками. Руки Санчо опять замерли над пустотой.

Санчо сглотнул голодную слюну, и живот его ушёл куда-то внутрь, как пузырь, который проткнули.

Губернатор заёрзал в своём кресле и распорядился:

Тогда подайте мне сюда
Подриду!
Я съем хотя бы
Эту перемену!

Конечно же, объёмистая серебряная чаша с дымящейся подридой тут же появилась перед Санчо, но и доктор тут же проскрипел:

Подрида хороша,
Но только с виду:
Убийствен в ней
Перец из Кайены!

Он прикоснулся палочкой к чаше, и она словно растворилась в воздухе вслед за валящим из неё паром. Только перед носом Санчо ещё крутился жалкий завиток вкусного пара. Санчо жадно втянул его в себя, а кафтан на его жирненькой спине моментально обвис, и сквозь материю проступили лопатки. Он откинулся в кресле и упавшим голосом попросил:

Пускай мне просто
Маслом хлеб намажут,
Оно не испарится,
Не остынет…

Но доктор гневно затряс париком:

И в масле вред!
И вред такой,
Что даже
Ещё не обозначен на латыни!

Тут Санчо грохнул по столу кулаком. От этого удара на столе подпрыгнула посуда и слетела салфетка, прикрывавшая сочные, розовые ломти ветчины. Санчо выметнулся из кресла прямо к этому блюду, подтащил его к себе и крепко обхватил обеими руками. Потом искоса глянул на доктора:

Отнимешь ветчину —
Я осерчаю!
Ты слишком с губернатором
Беспечен!

Доктор устало вздохнул и сказал почти ласково:

Но, ваша милость!
Я же отвечаю
За вашу губернаторскую
Печень!

Дирижёрская палочка шлёпнула по ветчине, и оказалось, что Санчо сидит, обхватив обеими руками очередную пустоту.

Его глаза обшарили уже не столь обильный стол и, словно навстречу его взгляду, хрустальными гранями сверкнул графин с высоким горлышком, наполненный густым тёмным вином. Санчо оживился:

Ну так налейте мне
Того муската!
Он чёрен,
Как у каталонок очи…

Доктор с сомнением покачал головой:

Но и вино
Для печени чревато.
Мускат же чернотой
Ещё порочен!

И хотя одни белые перчатки уже поставили перед Санчо хрустальный кубок, а другие наклонили над кубком хрустальный графин и из его горлышка потекла тёмная струйка, доктор, посомневавшись, всё же звякнул палочкой по графину.

Струйка остановилась и, булькнув, стала втягиваться обратно в горлышко, потянув за собой и то, что уже налилось и плескалось в кубке.

Впрочем, такое могло Санчо только показаться, и в кубок просто ещё никто ничего не успел налить. Очевидным было одно: графин исчез, а перед Санчо стоял пустой кубок. Им-то губернатор в сердцах и запустил в доктора.

Потом сорвал с себя кружевную салфетку и, пощупав свои выступившие ребра, очень расстроился:

Увы! Могу пересчитать
Я рёбра…
Но и тебе я их
пересчитаю!

И он с нешуточной угрозой посмотрел на ретивого блюстителя своего здоровья. Однако тот гордо вскинул голову и ответил, как защитник истины, готовый за неё хоть на костёр:

Пусть я погибну,
О, сеньор мой добрый,
Но правда в том,
Что доктора считают!

И засунув палочку в рукав мантии, с достоинством удалился из обеденной залы.

Лакеи поспешно принялись убирать остатки губернаторского пиршества, а самому губернатору при этом удалось незаметно стянуть со стола ломоть хлеба, и он поглубже запихал его в карман.

Когда же слуги, наконец, исчезли, Санчо с ногами забрался в своё кресло, достал ломоть и вцепился в него зубами.

За этим занятием он не заметил, как в залу на цыпочках вошёл главный стражник и шёпотом доложил вроде бы прикорнувшему подле оркестра Шуту-мажордому:

– Приказание его светлости герцога исполнено: мы согнали в город столько бараньих гуртов, сколько нашлось в округе.

– А жители? – строго поинтересовался Шут тоже шёпотом.

– Все до единого уже заперты по своим домам. А часть баранов, как вы и велели, мы привязали на городских балконах.

– А двух больших и круторогих, – опять же шёпотом распорядился Шут, – оденьте стражниками и держите за дверьми этих покоев.

– Вот потеха! – гыгыкнул было стражник, но Шут приложил палец к губам, и стражник тихо выскользнул из залы.

– Эй, Шут! – хлопнул в ладоши Санчо, который, покончив с ломтем, хоть немного утолил голод.

Вскочив, Шут в два прыжка оказался подле губернаторского кресла.

– Хоть бы повеселил меня после такого обеда! – вздохнул губернатор.

– На этом острове, – с готовностью поклонился Шут, – случалось много забавных историй, и я, как уроженец Баратарии, все их знаю. Поведаю-ка я вам самую забавную!

Он кивнул музыкантам, те настроились на самый забавный лад, и Шут поведал Санчо эту историю:

Однажды над нами
Колдун подшутил
И в стадо баранов
Народ превратил.
И вновь испечённым баранам
Бараны кричали: «Ура нам!»
На улицу выйдешь —
Навстречу баран.
Вельможа баран,
И баран капеллан…
Ну как тут не бить барабанам?
Ура нам, бараны, ура нам!
Баран бородач,
И баран брадобрей.
Позлее баран,
И баран подобрей.
И правилам блеющей речи
Овца обучает овечек!
В трактире не спросишь
Бараньих котлет!
Травинка на завтрак,
Листок на обед —
Утеха несытым баранам.
Ура нам, бараны, ура нам!
Зубастые волки
И царственный лев
Подались в монахи,
Вконец присмирев,
И всем объясняли пространно,
Что произошли от барана!
Баран отпускает
Барану грехи,
Баранами сделались
Все пастухи.
И видеть случалось с утра нам
Пасущего братьев барана.
Однажды над нами
Колдун подшутил
И в стадо баранов
Народ превратил.
И стал и покорно, и просто
Баранотарией остров!