Великое Лихо - Волков Сергей Юрьевич. Страница 77

- Чудно! - покрутил головой Зугур, прислушивавшийся к разговору родов: - Выходит, Фарн сейчас и с предками своими, и с потомками сразу говорит! Чудно!

Море, такое спокойное и ласковое, уже начинало нравиться Луне простором, неторопливой простотой и в то же время неизмеримой глубиной, глубиной и вод, и чувств, которые оно вызывало у человека. Изредка, перегнувшись через борт, Луня различал в пронизанных солнечными лучами глубинах под лодьей смутные, бестелесные тени морской нежити, но за все время плавания никто из них не посягнул на освященную по обряду двух народов Родомысль.

А вот само море показало свой нрав, и это едва не стоил новоявленным мореходам жизни.

* * *

Буря налетела неожиданно - никто из путников и не заметил, как маленькое, вытянутое облачка на востоке вдруг во мгновение ока выросло в огромную, черно-синюю тучу, похожую на крылья огромного орла, и туча эта затмила все небо, зловеще клубясь по краям, а в самой глубине её мерцали молнии, предвещая грозу.

Резко ударил ветер, так, что Фарн чуть не выпустил из рук веревку, ветрило хлопнуло о мачту, надулось, треща и сыпя шелухой коры, корабь накренился, едва не черпнув бортом воды.

- К берегу! К берегу давай! - закричал Шык сидевшему на правиле Зугуру, а сам начал помогать Фарну снимать ветрило и складывать его на дне суденышка. Луня бестолково заметался, старясь помочь то одному, то второму, но Шык, сверкнув глазами, наградил ученика увесистой затрещиной и проорал, перекрикивая шум воды и ветра:

- Весло хватай! Греби к берегу! Скорее!

Луня вытянул из кучи барахла на дне лодьи весло, встал на одно колено у борта и принялся изо всех сил грести, оглядываясь поминутно на стремительно приближающийся шквал, несущий с собой дождь и огромные волны, украшенные поверху шапками белой, пузырчатой пены.

Шквал накрыл Родомысль, когда до берега оставался один полет стрелы. Волны подхватили утлое суденышко, и борта стразу же застонали, как живые. Всех мгновенно промочило - огромные, пенистые валы захлестывали лодью, и было похоже, что на этом плаванию приходит конец, но тут Шык, который, едва шквал настиг путников, бросил возиться с неудобным ветрилом и скрючился на носу, творя чары, а потом вдруг выпрямился, уперся ногами в дно Родомысли, вытянул руки к берегу и словно потащил его на себя, а вернее - себя на него.

Вокруг носа лодьи вспенились буруны, все ощутили сильный толчок, потом другой, и вот уже корабь днищем заскреб по прибрежным камням.

Глава Четвертая.

Призраки дольменов.

- Ай да волхв! - радостно воскликнул изумленный и испуганный Зугур, вслед за Луней и Фарном спрыгивая в взбаламученную прибрежную воду. Шык, обессиленный после могучего чародейства, сидел на носу и тяжело дышал сейчас волхв был слабее ребенка.

Путники втроем, поднатужившись, выволокли свое судно на берег, оттащили его, насколько смогли, от бешено бросающейся на камни воды, быстро разгрузили, и тут хлестанул ливень такой силы, что Луне погрезилось, будто это море перевернулось и рухнуло всеми своими водами обратно, в каменную чашу ложа, а заодно - и им на головы.

Спасаться от потоков воды было бессмысленно, но сидеть под холодными струями тоже малорадостно, и все начали искать укрывище. Берег здесь был таким же скалистым, как и везде, а в трех сотнях шагов возвышался меж скал ещё один громадный дольмен, угрюмый и отчего-то пугающий своим видом. Угрюмый-то угрюмый, а все же под каменной плитой было более-менее сухо, и путники перебрались туда и перетащили свои пожитки.

Луня сидел, привалившись спиной к холодному, мокрому камню, а в душе его крепла уверенность, что место это поганое, и чем скорее они уйдут из-под дольмена, тем лучше. Луня не мог объяснить, почему ему так думается, просто блазнилась всякая нечисть, да сердце давило все сильнее и сильнее. Однако более опытный и ученый в ТАКИХ делах Шык сидел спокойной, полузакрыв глаза, отдыхая после своего последнего чародейства, и Луня постепенно начал успокаиваться.

Путники просидели под дольменом почти весь день, пожевали вяленой козлятины, кое-как обсушились, Зугур даже попытался развести костер, но не нашел ни одной мало-мальски сухой щепочки, хотя заглядывал под камни и корни кустов, росших вокруг. Нет, вода успела вымочить все, и вымочить основательно...

Дождь и не думал прекращаться, а между тем вечерело, а вместе с темнотой пришел и пронизывающий холод. Луня бормотал заговоры против Лихи Раден - он был весь мокрый, особенно ноги и спина, и если сейчас прицепятся Радены - все, считай, не жилец. Неожиданно сквозь шелест дождя послышался голос. Он шел отовсюду, со всех сторон, и произносил странные, непонятные и жуткие слова, словно бы читая заклятие.

- Э, что это?! - вскочил было Зугур, вытягивая из ножен меч, но Шык, тоже вставший на ноги, молча усадил вагаса обратно и показал пальцем на губы - тихо, молчи! Волхв внимательно вслушивался в слова, которые, казалось, просизносил сам дождь, вслушивался и кивал, понимая и запоминая.

Ударила молния, гром загрохотал с такой мощью, что у Луни заложило уши, а когда все стихло, он вдруг понял, что призрачный голос исчез, умолк, сгинул. И тут заговорил волхв:

- Худо дело. Нежить этих камней, духи похороненных здесь людей, древних воителей и жрецов, запертые в дольменах, требуют жертву за то, что мы дерзнули нарушить их покой!

- К-какую ещё жертву? - дрожа от холода и страха, спросил Луня.

- Они хотят душу одного из нас... - угрюмо ответил Шык: - Но самое ужасное не это - я бы смог усмирить, усыпить, развеять на четыре ветра десяток древних духов, к тому же уже заклятых этими вот камнями. Все гораздо хуже... Эти поганцы грозят поведать о нас тому, кто недавно взывал ко всей нежити земной, разыскивая четверых путников. Двух родов, вагаса и этроса!

- Нас, то есть? - удивился Зугур: - И кто ж это такой, разорви орлы его печень?

- А ты не догадываешься? - Шык покачал головой: - Это тот, за кем мы и собрались охотится! Мы - за ним, а он - за нами! Вот так, други! Он ищет нас, а когда найдет... Боюсь, мощь его за прошедшее время возросла, или он действительно бог - возвать ко всем духам земли даже Веду не под силу, а арский маг могучее, чем я, в чарных делах...