Дающий - Лоури Лоис. Страница 11

Джонасу стало страшно.

— Ты никогда не испытывал ничего подобного. Конечно, ты разбивал коленки, когда падал с велосипеда. Да, ты прищемил палец дверью в прошлом году.

Джонас кивнул, вспомнив об этом неприятном случае.

— Но то, с чем ты столкнешься сейчас, — объяснила она, — боль настолько сильная, что никто из нас даже не может себе ее представить. Никто из нас не испытывал ничего подобного. Даже сам Принимающий не может описать ее, только еще раз напоминает, что для этого испытания тебе понадобится мужество. Мы не можем подготовить тебя к этому. Но мы уверены в тебе, мы знаем, какой ты храбрый.

Сейчас Джонас совсем не чувствовал себя храбрым. Ни капельки.

— Четвертое важнейшее качество, — сказала Старейшина, — это мудрость. Джонас пока им не обладает. Мудрость придет в процессе Обучения, мы уверены. Наконец, Принимающий должен иметь еще одно качество, и его я могу только назвать, но не описать. Я не понимаю, что это. И вы, члены коммуны, не поймете тоже. Может быть, поймет Джонас, потому что нынешний Принимающий уверен, что у Джонаса это есть. Он называет это Способностью Видеть Дальше.

Главная Старейшина вопросительно посмотрела на Джонаса. Все смотрели на него. Повисла тишина.

Джонаса охватило отчаяние. Он не умел делать того, о чем говорила Старейшина, что бы это ни было. Он не знал, что это. И сейчас ему придется в этом признаться, сказать «нет, я не могу», умолять Комитет о прощении за то, что он оказался не тем, кем они его считали.

Но когда он посмотрел на толпу, на это море лиц, что-то произошло. То же самое, что случилось с яблоком. Лица изменились.

Он моргнул, и все стало прежним. Джонас приободрился — теперь он почувствовал себя немного увереннее.

Старейшина по-прежнему на него смотрела. Как и все остальные.

— Да, я думаю, это правда, — сказал Джонас Старейшине и всем членам коммуны. — Я пока сам не понимаю, что это. Но иногда я кое-что вижу. И возможно, это действительно Дальше.

Старейшина сняла руку с его плеча.

— Джонас, — сказала она, обращаясь не только к нему, но и ко всей коммуне. — Ты пройдешь курс обучения и станешь нашим следующим Принимающим Воспоминания. Мы благодарим тебя за твое детство.

Затем она повернулась и ушла со сцены. Джонас стоял один и смотрел в зал. Внезапно все начали хором выпевать его имя.

— Джонас, — вначале еле слышным шепотом. — Джонас… Джонас…

Затем все громче, быстрее.

— ДЖОНАС. ДЖОНАС. ДЖОНАС.

Джонас знал, что этим пением коммуна принимает его и его новую роль, дает ему жизнь, как до этого дала младенцу Калебу. Его сердце наполнилось благодарностью и гордостью.

Но в то же время и страхом. Он не понимал, кем его избрали. Он не знал, кем он должен стать.

И что с ним станется.

9

Впервые за двенадцать лет Джонас чувствовал себя не таким, как все. Он помнил, что сказала Главная Старейшина про его обучение: один, отдельно от всех.

Обучение еще даже не началось, но, уже покидая Лекторий, он почувствовал это. Сжимая в руках папку, которую дала ему Старейшина, Джонас пробирался сквозь толпу, оглядываясь в поисках родителей и Эшера. Люди его сторонились, ему даже казалось, что он слышит, как они перешептываются.

— Эш! — крикнул Джонас, заметив друга рядом с велосипедной стоянкой. — Поехали вместе!

— Давай.

Эшер приветливо улыбнулся — Джонасу показалось, что как-то неуверенно.

— Поздравляю, — сказал Эшер.

— И я тебя. Весело было, когда она ту историю про хлопья рассказывала. Тебе хлопали больше всех.

Остальные Двенадцатилетние толпились неподалеку, они аккуратно засовывали папки в велосипедные сумки. Все они, возвратившись домой, будут изучать инструкции для начинающих обучение. Многие годы каждый вечер дети учили школьные уроки, зевая от скуки. Сегодня они будут с радостью запоминать Правила, касающиеся их взрослых Назначений.

— Поздравляю, Эшер! — крикнул кто-то. И затем, с некоторым сомнением в голосе: — И тебя, Джонас!

Эшер и Джонас тоже поздравляли своих одногруппников. Джонас заметил родителей — они стояли рядом со своими велосипедами и смотрели на него. Лили уже сидела на багажнике.

Он помахал рукой, они помахали в ответ. Родители улыбались, но Лили смотрела на него задумчиво, засунув большой палец в рот.

Он поехал прямо домой, обмениваясь с Эшером шутками и ничего не значащими репликами.

— Увидимся утром, Директор Зоны Отдыха! — крикнул Джонас, притормаживая у двери дома.

— Ага. До завтра!

Эшер поехал дальше. И опять, на какую-то долю секунды Джонасу показалось, что все не так, как обычно, не так, как было все эти годы дружбы. Может, он все это придумал. Это же Эшер — что может измениться?

Ужин прошел тише, чем обычно. Хотя Лили трещала без умолку — про свои часы добровольной работы, про то, как она пойдет сначала в Воспитательный Центр, ведь она уже специалист по кормлению Гэбриэла.

— Знаю, знаю, — ответила Лили на укоризненный взгляд Отца. — Я не буду называть его по имени. Я знаю, что нельзя.

— Хочу, чтобы уже было завтра! — радостно воскликнула Лили.

Джонас тяжело вздохнул:

— А я — нет.

— Джонас, это великая честь, — сказала Мать. — Мы с Отцом очень тобой гордимся.

— Это самая важная работа в коммуне, — сообщил Отец.

— Вчера ты говорил, что самая важная работа — это подбор Назначений!

— Это совсем другое дело, — вмешалась Мать. — Это ведь не работа. Я и не думала никогда… — она замолчала. — Есть только один Принимающий.

— Но Главная Старейшина сказала, что они уже один раз избрали кого-то, и из этого ничего не вышло. О чем она говорила?

Родители переглянулись.

Наконец Отец сказал:

— Все происходило примерно так же, как сегодня. Все точно так же удивились, когда одного из Одиннадцатилетних пропустили во время получения Назначений. Потом — объявили, что был сделан выбор…

— И как его звали? — перебил Джонас.

— Не его — ее, — ответила Мать. — Это была она. Но мы не можем произносить ее имя или давать его Младенцу.

Джонас был поражен. Запретное Имя — это знак невыразимого позора.

— И что же с ней случилось?

Родители были в замешательстве.

— Не знаем, — Отец заметно нервничал. — Больше мы ее не видели.

Повисла тишина. Родители посмотрели друг на друга.

Наконец Мать, вставая из-за стола, сказала:

— Это великая честь, Джонас. Великая.

В спальне, перед тем как лечь в кровать, Джонас наконец открыл папку. Он видел, что некоторые Двенадцатилетние получили папки, набитые листами. Он представил, как ученый Бенджамин с наслаждением читает правила и инструкции. Как Фиона с улыбкой изучает список процедур, которые ей предстоит так скоро освоить.

Но его собственная папка оказалась почти пустой. Там лежал один-единственный листок. Он прочел его дважды.

Джонас остолбенел. А как же его друзья? Как же беззаботные игры в мяч и велосипедные прогулки вдоль реки? Такие важные и радостные часы его жизни! Неужели теперь их совсем не будет? Он понимал, что получит подобного рода строгие инструкции — куда и когда идти. Каждому Двенадцатилетнему нужно объяснить, где и как ему предстоит проходить Обучение. Но он никак не ожидал, что в новом расписании не будет места отдыху.