Вафельное сердце - Парр Мария. Страница 10

— Прекратите ваш кошачий концерт! Вы мне распугали всех покупателей!

— Не можем. Нам надо еще… — Лена взглянула на меня.

— Двадцать шесть с половиной крон, — сказал я.

Дядька закатил глаза. Потом запустил палец за губу, выковырял оттуда большую плюху жевательного табака и швырнул ее прямо нам под ноги. После чего зашел к себе в магазин и с силой хлопнул дверью.

— За такое вызывают в кабинет к директору! — строго сказала Лена, и мы заиграли снова. Едва мы доиграли до середины следующего «Рождества», как дверь магазина снова распахнулась, и вредный дядька крикнул:

— Прекратите свой скрип! Вот вам мяч, вымогатели!

Когда мы вышли из магазина с новым мячом, я вспомнил про папу.

— Ой! — вскрикнул я, и мы припустили бегом.

Паром успел сделать три рейса, и папа был втройне зол — как я и боялся. А он когда злой, то большой и красный.

— Мы никогда так больше не будем делать, — пообещал я запыханно.

А папа зашумел:

— Не будем так делать, не будем так делать!.. Конечно, не будете! Вы с Леной никогда ничего не делаете два раза. Вы всегда придумываете новые безобразия!

Лена посмотрела на него ласково и взяла за руку.

— А ты рассмотрел мячик? — спросила она. — Он настоящий, профессиональный.

Я видел, что папа еще и немного гордится нами.

Мяч папе понравился, и он решил испробовать его. Но не так легко чеканить мяч в деревянных башмаках с билетной сумкой на плече. Внезапно башмак и мяч, описав красивую дугу, оказались за бортом. Я хлопнул себя по лбу. Мы дудели «Счастливого вам Рождества!», можно сказать, до посинения, а теперь папа утопил мяч в море. Мы даже опробовать его не успели!

— Прыгай в море и доставай! — сердито закричала Лена.

Но папа совершенно не собирался прыгать ни в какое море. Он побежал на причал и попросил сачок у немецкого туриста, ловившего рыбу. Этим сачком он выловил мяч, а башмак не вернулся из моря.

Обилетив всех пассажиров, папа спустился к нам с Леной и Маргот.

— Трилле, давай не будем говорить маме, что вы с Леной гуляли по городу одни без присмотра. О'кей?

Я пообещал.

Но это нас не спасло. На другой день в газете была огромная фотография нас с Леной. Женщина, которая нас сфотографировала, оказалась журналистом.

— Ты маленький хитрюга, Трилле-бом, вот ты кто, — сказала мама, выглядывая из-за газеты.

И я пообещал сыграть «Счастливого вам Рождества!» для нее одной, как только у меня будет время.

КАК Я РАЗБИЛ ЛЕНУ В ЩЕПКИ

Когда у тебя такой сосед и лучший друг, как Лена, ты все время попадаешь в разные истории, но иногда я думаю, что все-таки обычные спокойные дни я люблю больше. Дни, когда мы ничего такого не делаем, и я просто ем бутерброды с паштетом, и мы с Леной просто гоняем мяч, или ловим крабов, или болтаем о пустяках, и все идет своим чередом.

— Так по-твоему, обычные дни лучше Рождества? — спросила Лена с подозрением, когда я попытался поделиться с ней этими мыслями.

— Нет, — ответил я. — Но Рождество не может быть каждый день, иначе оно наскучит.

Лена заверила меня, что если бы Рождество бывало гораздо чаще, чем раз в году, она бы ни капли не заскучала, и больше мы об этом не разговаривали. А просто играли в футбол. И пробивая раз за разом против солнца Лене, стоявшей на воротах, я радовался нормальному обычному дню.

— Да, все-таки мне нужен папа, чтобы играть с ним в футбол. Он бы бил по-человечески, сильно, — сказала Лена, поймав один из лучших моих мячей.

Я вздохнул.

Мы сели передохнуть на лужайке, и Мина, красившая балкон, подошла и присела с нами. Мы с Леной сразу заулыбались. Мина почти такая же мастерица рассказывать истории, как баба-тетя, и делает она это с удовольствием. Теперь она легла на живот и стала рассказывать, почему наша бухта называется Щепки-Матильды.

— Давным-давно, — сказала Мина, — во фьорд вошел испанский пиратский галеон. На носу галеона красовалась потрясающей красоты носовая фигура — деревянная дева Матильда.

— Носовая фигура? — переспросил я.

И Мина объяснила нам, что в прежние времена носы кораблей украшали огромными деревянными куклами в красивых платьях и с развевающимися волосами.

— И вдруг налетел ураган, — продолжала Мина. — Настоящий жуткий древний ураган, сметающий все на своем пути. Корабль стало швырять с боку на бок, капитан потерял управление, и в конце концов пиратский галеон потерпел крушение в нашей бухте. Прекрасную Матильду ударило о прибрежные камни, и она разбилась в щепки. Это случилось примерно в том месте, где мы обычно на Иванов день тушим костер навозом.

— Ой, — сказали мы с Леной хором.

— Пираты не вернулись в родные края. Они нашли себе здесь жен и остались в нашей бухте. И назвали ее Щепки-Матильды в честь деревянной Матильды, раскрошившейся в щепки о прибрежные камни.

Мина наклонилась к нам с Леной и сказала шепотом:

— Один из пиратов был прапрадедушкой нашего дедушки.

Я очень долго не мог вымолвить ни слова, так напряженно я обдумывал фантастическую новость, которая не умещалась в голове.

— Мина, — сказал я наконец, — значит, во мне тоже течет пиратская кровь?

— Да, вы все из пиратов, вся семья, за исключением меня, потому что я удочеренная индейская принцесса, — засмеялась она, встала на руки и прошла так всю дорогу до балкона и краски с кисточкой.

Лена взяла мяч и подбросила его пару раз, но я сидел неподвижно и чувствовал себя совершенно другим мальчиком, чем пару минут назад. Во мне есть пиратская кровь! Может, я поэтому так много безобразничаю? Я просто ничего не могу с этим поделать.

Пиратская кровь берет свое.

— Тоже мне, — фыркнула Лена. — Ее в тебе такая капля, что один раз нос расквасил — и вся вытекла.

Она, конечно, тоже мечтала быть пираткой не в первом поколении.

Я взглянул на море. Дед был далеко, это нормально для потомственного пирата, что он из моря не вылезает.

— Лена, давай покатаемся на резиновой лодке, — попросил я, чувствуя, как моя пиратская кровь гонит и меня в море.

Лена посмотрела на меня удивленно, но сняла вратарские перчатки.

— Ладно. Бедная эта Матильда — представь, разбиться о камни.

Когда Лена немного погодя села в мою канареечного цвета лодку, на ней было длинное красное мамино платье со спасательным жилетом поверх него и царственная мина на лице. Я подумал про себя, что вряд ли ее мама позволяет брать свое платье для катания по морю, но ничего не сказал.

Мы обошли мол. Я чувствовал себя пиратом и был счастлив и всем доволен, но Лена заскучала довольно быстро. Быть носовой фигурой оказалось нудным занятием. Лежишь на носу, как деревянный чурбан, выставив голову за борт, — и все.

— Теперь как будто начался шторм, — сказала она.

Я стал раскачивать лодку, и Ленины волосы намокли в воде. Но вдруг она приподняла голову и спросила сердито:

— Ты будешь меня крушить или передумал?

Я пожал плечами и неспешно стал грести к молу. Лодка скользила вперед. Мимо, возвращаясь на берег, прошумела дедова моторка. От нее пошли высокие волны, и одна из них кинула мою резиновую лодочку на цементную кладку. Раздался грохот. От резиновых лодок такого шума не бывает. Другое дело, когда разбивается о камни носовая фигура галеона.

— Лена! — закричал я, увидев, что она безжизненно болтается, свесившись в воду. — Дед, Лена погибла!

Примчался дед и вытащил Лену из моей лодки.

— Ну-ка, милая моя соседушка, давай-ка, давай-ка… — бормотал он.