Мила Рудик и руины Харакса - Вольских Алека. Страница 103

— Именно так!

— Я нахожу, что в ваших словах есть противоречие, Владыка Мстислав, — не отводя пристального взгляда от собеседника, заявил Велемир. — Вы не могли забыть, что я предлагал провести заключительное испытание в другом месте, которое не представляло такой опасности для участников. Но вы отвергли мое предложение категорически. Вас устраивало единственное место — руины Харакса. Я хочу знать одно: чем был продиктован ваш выбор.

Владыка Мстислав тяжело задышал, сверкая глазами.

— Скажите прямо, Велемир, вы пытаетесь возложить на меня вину за все, что здесь случилось.

— Вы не слушаете меня, Мстислав! — повысил голос Велемир. — Я пытаюсь разобраться в ситуации, выяснить истинные причины, приведшие к трагедии!

— О, нет! — в свою очередь громче заговорил Владыка Мстислав. — Не нужно ходить вокруг да около, Велемир. Думаете, я не в состоянии понять, к чему вы клоните?

Он выкатил колесом худую старческую грудь.

— Что ж, раз вы считаете меня ответственным за случившееся, — дрожащим от гнева голосом заявил он, — то я сам, лично, выясню, что здесь произошло! И сделаю это немедленно!

Он резко повернулся спиной к Велемиру и без суеты в движениях, ровным быстрым шагом направился к руинам Харакса. Какое-то время Велемир задумчиво смотрел ему вслед, потом из его груди вырвался тяжелый, усталый вздох.

Мила тоже наблюдала за уходом худого высокого старца. Он шел с прямой спиной — воплощенное достоинство. Владыка Мстислав… Мила впервые увидела второе лицо Триумвирата — еще одного из троих правителей Таврики после Велемира. Ей показалось, только что, в разговоре двух Владык, она услышала нечто важное. Но думать над этим было выше ее сил — мысли ворочались в голове с трудом, словно тяжелые булыжники.

Человек в аспидно-синем одеянии исчез в руинах Харакса, и Мила уже хотела отвести взгляд, как вдруг из арочных ворот крепостных развалин показалась небольшая процессия людей.

Мила непроизвольно поднялась с камня. Сначала она увидела Гурия Безродного, за ним шел Лютов. У Милы не было душевных сил, чтобы задумываться над тем, что он здесь делает. Тем более что ее внимание почти в тот же миг привлекло шестеро человек в темно-зеленых одеждах — маги из Дома Знахарей. Четверо из них несли кого-то на носилках. Мила плохо видела с такого расстояния, но уже знала, кто там лежит.

Профессор приблизился к Миле и положил руку ей на плечо, но она этого почти не заметила. Мила не отрывала взгляда от шестерых знахарей, и когда носилки поравнялись с ней, увидела Гарика.

Он лежал с закрытыми глазами. Одна его рука безжизненно свисала с края носилок. Ко лбу прилипли мокрые пряди черных волос. Время словно замедлилось, и Мила увидела, как с кончиков его пальцев очень-очень медленно срываются капли воды. Она перевела взгляд на его лицо: оно было неестественно белым и застывшим, как гипсовая маска.

— Мила, остановись, — тихо произнес позади нее полным сочувствия голосом профессор Безродный, и только тогда она поняла, что идет вслед за носилками — идет, не осознавая этого, словно ноги сами несли ее.

Мила никак не отреагировала на эти слова. Она продолжала идти: медленно, ужасно медленно, просто потому, что у нее не было сил идти быстрее.

— Не надо, Мила…

Ну как же он не понимает, раздраженно промелькнуло у нее в голове, ей нужно к Гарику. Нужно дотронуться до него и убедиться, что он дышит…

Сзади кто-то взял ее за плечи, и Миле пришлось остановиться. Она попыталась высвободиться, но руки держали крепко.

— Мне нужно! — начиная злиться, сказала Мила.

Она дернулась, но тщетно.

— Он умер, Мила.

Ей показалось, что внутри у нее что-то лопнуло.

— Мила?

Она перестала вырываться. Но все равно продолжала стоять и смотреть, как знахари набросили поверх носилок темно-зеленое покрывало, укрепив его по краям, чтоб не сорвало ветром. Потом четверо из них сели в ступы и вместе с носилками поднялись в воздух. Еще двое пристроились у них в хвосте. Они поднимались все выше и выше, и Миле пришлось закинуть голову, чтобы продолжать следить за ними взглядом. Очень скоро знахари вместе с носилками растворились в небе, но Мила никак не могла отвести взгляда от той точки, где они исчезли.

— Мила?

Она обернулась и встретилась взглядом с серо-зелеными глазами Гурия Безродного. Не говоря ни слова, он обнял ее. Мила уткнулась носом в ткань его одежды. Промелькнула мысль, что профессор сделал это лишь затем, чтобы дать ей возможность спрятать лицо и поплакать. Но тупая боль внутри словно парализовала Милу — не только тело, но все ее существо целиком. Она не могла плакать. Поэтому она сделала единственное, на что была способна, — просто закрыла глаза.

Глава 20

Скорбь и ненависть

В тот день, пятого апреля, деканы факультетов Думгрота дождались лишь трех участников Соревнований. Среди прошедших руины Харакса были Фреди, Улита и Сергей Капустин. Всем троим удалось обойти стороной ловушки чужих миров, разбросанные в самых разных уголках руин. Возможно, эти трое оказались осторожнее своих незадачливых соперников, но Фреди признавал, что в его случае это было не более чем везение. Повезло, сказал он, просто повезло.

В итоге по оценкам победителями Соревнований были объявлены Фреди и Сергей. Один стал обладателем Золотого Льва, другой — Серебряного Единорога. В Львином зеве в связи с победой Фреди никаких особых торжеств не было. Смерть Гарика стала шоком для всех, не только для златоделов. Четверокурсники-меченосцы все как один утверждали, что лучше куратора у них никогда не было. Фреди, конечно, поздравляли, но как-то сдержанно, не проявляя бурной радости. Один только Берти не скупился на поздравления старшему брату, хотя и совершенно по другому поводу — в связи с окончанием Думгрота. Ведь Фреди был единственным выпускником-меченосцем Старшего Дума, освобожденным от экзаменов, и за недели, оставшиеся до окончания учебного года, для него уже ничего не могло измениться. Берти ходил за Фреди по пятам и донимал его вопросами, чем тот собирается теперь заняться, когда диплом у него уже фактически в руках. Фреди лишь таинственно улыбался в ответ.

Для Милы оставалось загадкой, почему руины Харакса не прошел Лютов. Она помнила, что он вышел из руин вместе с профессором Безродным и знахарями, которые несли носилки с Гариком. Задумываться над этим у нее не было ни сил, ни желания. Она старалась вообще не думать о Лютове. В памяти еще слишком отчетливо стояла картина: Гарик борется за жизнь в глыбе льда, а Лютов, вместо того чтобы прийти на помощь, убегает прочь, оставляя его умирать.

Меченосцы относились к Миле осторожно и чересчур предупредительно. После зимней стычки Гарика и Лютова ни для кого не было секретом, что Гарик и Мила встречаются. Теперь с ней боялись лишний раз заговаривать и смотрели с жалостью, думая, что она этого не замечает. Она замечала. Чтобы не видеть устремленных на нее сочувственных взглядов, Мила старалась меньше времени проводить в Львином зеве. Каждый день она бродила в одиночестве по улицам Троллинбурга. И Белка, и Ромка, казалось, все понимали и не предпринимали никаких попыток ее сопровождать. Друзья делали вид, что ничего не знают о том, как Мила украдкой выскальзывает из Львиного зева, стараясь не попадаться им на глаза. Ей было необходимо побыть одной. Они понимали, и Мила была благодарна им за это.

На третий день после случившегося в руинах Харакса Мила, как и в предыдущие пару дней, вышла после обеда за ворота Львиного зева и, не думая, куда идет, побрела вверх по улице. Она шла без определенной цели, словно прячась от самой себя и от своей боли в лабиринте троллинбургских улочек.

Этот день в Думгроте официально был объявлен днем скорби по Гарику. На уроках, на переменах, во время минуты молчания на поляне перед замком Милу неотрывно преследовало ощущение тягучей пустоты внутри.

Гарика нет. Его больше нет. Мысленно она повторяла эти слова снова и снова, но никак не могла принять это, смириться.