Малыш и Карлсон, который живет на крыше - Линдгрен Астрид. Страница 63
- Надеюсь, вам нравится? - спросила она.
Дядя Юлиус впился зубами в цыплячью ножку, а потом сказал с насмешливым видом:
- Да, спасибо! Хотя этому цыпленку уж наверняка сровнялось пять лет, зубы позволяют мне это точно определить.
Фрекен Бок вспыхнула и сморщила лоб от обиды.
- У такого цыпленка вообще нет зубов, - сказала она с горечью.
Дядя Юлиус поглядел на фрекен Бок еще более насмешливо.
- Зато у меня они есть, - сказал он.
- Только не ночью, - уточнил Карлсон.
Малыш стал красный как рак. Ведь это он рассказал Карлсону, что когда дядя Юлиус спит, его зубы лежат в стакане с водой на тумбочке у кровати.
К счастью, фрекен Бок в этот момент разревелась - от обиды, что дядя Юлиус нашел цыпленка жестким. Ничто на свете не могло причинить ей такого горя, как непризнание ее кулинарного искусства, и теперь она горько плакала.
Дядя Юлиус, конечно, не думал, что она примет это так близко к сердцу. Он торопливо поблагодарил ее за еду, смущенно встал из-за стола, уселся в качалку, развернул газету и отгородился ею ото всех.
Карлсон в сердцах уставился на него.
- Какие все-таки бывают противные люди! - воскликнул он и, подбежав к фрекен Бок, стал ее похлопывать по плечу. - Ничего, ничего, мое золотце, - говорил он, стараясь ее утешить, - жесткий цыпленок - это пустяки, дело житейское. Разве ты виновата, что так и не научилась жарить цыплят?
Но тут фрекен Бок отпихнула Карлсона от себя с такой силой, что он кубарем пролетел через всю комнату и - раз! - очутился прямо на коленях у дяди Юлиуса.
- Гей-гоп! - завопил Карлсон и, не дав дяде Юлиусу опомниться, удобно расположился: он свернулся калачиком и сказал с довольной улыбкой: - Давай играть в дедушку и внучка! Рассказывай мне сказку, но только, смотри, не очень страшную, а то я испугаюсь.
Дядя Юлиус меньше всего на свете хотел быть дедушкой Карлсона, а кроме того, он увидел что-то интересное в газете. Поэтому он недолго думая схватил Карлсона за шиворот и поставил на пол. Повернувшись к фрекен Бок, он громко сказал:
- Знаете, что я сейчас прочел? - спросил он. - Будто здесь у вас, в районе Вазастана, летает какой-то спутник-шпион. Вы слыхали?
Малыш прямо застыл от ужаса. Только этого еще не хватало! Почему дяде Юлиусу должна была попасть под руку именно эта злосчастная газета! Ведь с тех пор прошло уже больше недели!
Однако, к счастью, дядя Юлиус пока только издевался над тем, что было написано в газете.
- Они думают, что им все сойдет с рук, любой бред, - сказал он. - У них только одна задача - распродать побольше номеров. Шпион… неуловим! Знаем мы эти сказки! Разве вы, фрекен Бок, хоть разок видели этот таинственный летающий бочонок?
У Малыша перехватило дыхание. «Если она сейчас расскажет дяде Юлиусу, что этот невоспитанный толстый мальчишка тоже умеет летать, все пропало, - думал Малыш, - во всяком случае, тогда у дяди Юлиуса обязательно возникнут подозрения».
Но фрекен Бок, видно, вовсе не считала, что в самом Карлсоне и в его умении летать есть что-то необычное, кроме того, она все еще так громко всхлипывала, что едва могла говорить.
- Летающий бочонок? Что-то я ничего об этом не слыхала, - проговорила она наконец, глотая слезы. - Наверно, обычная газетная утка.
У Малыша вырвался вздох облегчения. Если бы ему только удалось уговорить Карлсона никогда, никогда, никогда не летать при дяде Юлиусе, то, может, все как-нибудь еще обошлось бы.
Малыш обернулся, чтобы тут же попросить об этом Карлсона, но его словно ветром сдуло. Малыш забеспокоился и решил немедленно начать поиски, но дядя Юлиус подозвал его к себе. Он хотел узнать, как у Малыша идут дела в школе, и проверить, силен ли он в устном счете, хотя сейчас были летние каникулы, а значит, не время говорить о занятиях. Но в конце концов Малышу все же удалось вырваться, и он помчался к себе в комнату посмотреть, не там ли Карлсон.
- Карлсон! - крикнул он, переступив порог. - Карлсон, где ты?
- В твоих пижамных штанах, - ответил Карлсон. - Если только эти две узкие кишки можно назвать штанами!
Он сидел на краю кровати и пытался натянуть на себя штаны, но, как ни старался, ничего не получалось.
- Я дам тебе пижаму Боссе, - сказал Малыш, метнулся в комнату брата и принес оттуда большую пижаму. Она налезла и на такого толстяка, как Карлсон. Правда, штанины и рукава оказались чересчур длинны, но Карлсон тут же нашел выход - недолго думая он их обрезал. Малыш не успел и слова вымолвить, но он, по правде говоря, даже не очень огорчился. В конце концов, рассуждал он, пижама - это пустяки, дело житейское, и то, что она погибла, не может омрачить его радости: ведь это такое удивительное событие - Карлсон останется у него ночевать!
Малыш постелил себе на диванчике простыни Боссе и поставил рядом с собой корзинку Бимбо. Бимбо уже улегся в нее и пытался заснуть, но то и дело открывал глаза и недоверчиво косился на Карлсона. Карлсон вертелся в кроватке Малыша, стараясь устроиться поудобнее.
- Я хочу свить себе теплое гнездышко, - сказал он.
«В этой пестрой пижаме он и в самом деле похож на птицу, - подумал Малыш. - Если со всех сторон подоткнуть одеяло, то он будет лежать, как в гнезде».
Но Карлсон не захотел, чтобы Малыш подоткнул одеяло.
- Пока еще рано, - сказал он. - Сперва мы позабавимся. Я не согласен скучать, лежа в постели. Здесь тоже есть, чем заняться. Можно есть бутерброды с жирной колбасой, можно играть в «мешок», можно устроить подушечную битву. Мы начнем с бутербродов.
- Но ты же недавно съел целую гору плюшек.
- Если мы будем лежать и скучать, я не играю, - заявил Карлсон. - Неси бутерброды!
И Малыш прокрался в кухню и приготовил бутерброды. Никто ему не помешал, фрекен Бок сидела в гостиной и разговаривала с дядей Юлиусом. Видно, она уже простила ему ту обиду, которую он ей нанес, сказав, что цыпленок жесток. Малыш беспрепятственно вернулся в свою комнату и присел на кровать у ног Карлсона. Он глядел, как Карлсон сосредоточенно уплетает бутерброды, и был счастлив. Как приятно, когда твой лучший друг остается у тебя ночевать. И Карлсон на этот раз тоже был всем, всем доволен.
- Бутерброды хороши, и ты хорош, и домомучительница тоже хороша, - сказал он. - Хотя она и не поверила, что я первый ученик, - добавил он и помрачнел. Это обстоятельство его явно огорчало.