Васек Трубачев и его товарищи (илл. Г. Фитингофа) - Осеева Валентина Александровна. Страница 104
— Возвращайся, друг! Вместе мы к лесному костру пришли… Возвращайся, боец…
Илья глухо кашлял:
— Не скучай обо мне, Яша! Вернусь я — будем вместе врага бить. А если что… бей его за двоих!
Васек и Саша, разговаривая с Генкой, прошли мимо раненых. Около Ильи Саша вдруг остановился. Лицо партизана показалось ему знакомым. Какая-то давнишняя боль сжала сердце.
Илья тоже напряженно вглядывался в лицо мальчика, потом губы его раздвинулись медленной улыбкой. Он выпростал из-под одеяла руку и, поманив Сашу к себе, хрипло сказал:
— Вот где свиделись… Слышь, хлопчик, хлеб-то твой взял я тогда…
Саша нагнулся к раненому:
— А я все думал о вас, все думал… — Радостное волнение мешало ему говорить, да и слов не находилось. Важно было одно: хлеб он тогда взял! — Я всю жизнь бы думал о вас… — повторял Саша.
Илья ласково и удивленно смотрел на мальчика. Ребята, готовые к отъезду, стояли маленькой кучкой. К ним подходил Степан Ильич, брал в свои большие ладони их руки, шутил:
— Отвоевались, соколы?
Оксана повязывала ребят платками, совала им в руки байковое одеяло, тихо говорила:
— Если доведется где Сергея Николаевича повидать, скажите ему — отец умер, а сестра жива… помнит его…
Партизаны ждали. Шепотом переговаривались между собой. Прислушивались. Никто не ложился спать в эту ночь.
В тишине раздался гул моторов. Все встрепенулись, задвигались, подняли головы. Костры ярко вспыхнули.
— Летит! Летит!
Из-за облаков вынырнул самолет и, плавно кружась, пошел на посадку. Люди, толпясь, побежали, размахивая шапками. Посадка прошла благополучно. Шумно приветствовали партизаны приезжих. Засыпали их вопросами о фронте, о Красной Армии, о Москве. Партизаны разгружали ценный груз. Николай Михайлович знакомился с новыми товарищами. Через полчаса самолет снова поднялся в воздух. Проплыл над поляной и исчез… С ним улетели девочки и Сева Малютин.
— До свиданья, до свиданья, до свиданья! — махали им вслед ребята.
Генка, закинув голову, долго смотрел на облака, за которыми скрылся самолет, увозивший Севу. Потом порывисто сжал плечи Васька:
— Всех я вас полюбил!…
Площадка медленно пустела.
— Улетели! Теперь ваш черед, — улыбнулся ребятам Степан Ильич.
На рассвете Васек, Саша, Коля Одинцов и Мазин с Русаковым вышли из лагеря. Мальчиков сопровождали Митя и Яков Пряник.
Ночью шел дождь. Лес был мокрый, тяжелый, под ногами лежали осыпавшиеся листья.
Васек оглянулся на лагерь. Там оставались близкие, родные ему люди. Сердце Васька еще не могло оторваться от них. А впереди уже занималась заря, и в ее мягком, теплом свете чудились высокие башни Кремля, маленький городок под Москвой, родной дом и школа…
Васек сорвал с головы тюбетейку:
— Прощай, Украина!
КНИГА ТРЕТЬЯ
Глава 1
РОДНЫЕ МЕСТА
— Нюра! Нюра! Это улица Чехова! Вот здесь мы шли в поход!
— А вот магазин школьных принадлежностей! Моя мама мне тут тетрадки покупала…
— Бежим! Бежим!
— Сева, давай руку!
Нюра, Лида и Сева Малютин бегут по улице родного города.
Все оставшееся позади кажется им страшным сном.
— Мы дома, дома! — взволнованно повторяет Нюра. Каждый знакомый переулок вызывает в ней бурную радость, каждый камешек кажется родным. — Это же все наше, наше!
— Мамочка… мамулечка… мама моя! — прижимая к сердцу руки, повторяет Лида, спотыкаясь от волнения.
Сева бежит рядом с девочками. Он не может говорить, он счастлив, что снова видит свой родной город, и встревожен переменами в нем: опустевшие улицы, крест-накрест наклеенные на окнах белые полоски, большие черные надписи на подвалах домов — «Бомбоубежище». Значит, и здесь эта страшная война! Она пришла и сюда, в их маленький мирный городок, где все еще полно теплых воспоминаний, где весной на школьном дворе, весело толкаясь, мальчики и девочки собирались на экскурсии, где в зимние каникулы выезжала за город шумная ватага лыжников. В то счастливое время каждый раз под Новый год по заснеженным улицам медленно шествовал к школе румяный Дед Мороз с целым мешком подарков за спиной, а на улицах сновали веселые, торопливые люди, в окнах светились елочные огоньки, и за каждым окном был праздник.
Сева напряженно вглядывается в заколоченные дома, видит около магазина длинную очередь стариков и женщин. Зачем они там стоят? Разве магазин еще закрыт? Какие усталые лица у этих женщин! Сева думает о своей матери. Сердце его сильно бьется, и радостная улыбка снова появляется на губах. Может быть, сейчас мама что-то чертит за большим столом. Сева видит склоненную голову матери, чуть-чуть растрепавшиеся мягкие волосы. «Мама, ты еще ничего не знаешь, а я уже здесь!»
Люди удивленно глядят вслед бегущим по улице ребятам. У всех троих толстые байковые кофты, похожие на медвежьи шкурки, и радостные, счастливые лица. Люди так соскучились по счастливым лицам ребят!
…Вот сквер! Вот переулок! Колонка! Здесь, за калиткой, уже виден дом Пети Русакова. И маленький флигель, где живет Мазин.
Девочки замедляют шаг, с трудом переводят дух:
— Зайти? Сказать, что они уже едут?
— Нет, нет! Это потом. Раньше домой! К нашим мамам!
Они пробегают еще одну улицу.
Школа! Вот она, красная крыша родной школы!
Школочка, миленькая! Что там сейчас? Идут ли уроки? Может быть, все учителя ушли на фронт, а учительницы с маленькими детьми уехали. Ведь все матери увозили своих детей! С кем же занимаются ребята? А может, ребята тоже уехали?… И где теперь Сергей Николаевич? Скорей бы узнать, пишет ли он!
Может, на одну минутку заглянуть в школу? Нет, нет! Это потом. Сейчас к родителям!
Еще и еще переулки, улицы… Здесь знаком каждый столбик, каждый двор… И вот уже…
Все трое останавливаются перед зеленой калиткой.
— Мой дом! — задыхаясь, говорит Сева.
Девочки распахивают калитку настежь:
— Беги же, беги, Сева!
— А вы… как же? — неуверенно спрашивает мальчик. — Одни?
Лида тянет его за рукав к калитке.
— Может, пойти с тобой, Сева? Может, нам с Нюрой пойти? — спрашивает она, оглядываясь то на Севино крыльцо, то на длинную улицу, где стоит ее дом и где ждет ее мама.
— Нет, нет! Идите… я один… Идите скорее!
— Мы здесь… мы недалеко, — бормочет Нюра.
Девочки оставляют его и, часто оглядываясь, бегут дальше.
Даже здесь, в родном городе, им страшно расставаться. Сева машет рукой, бежит к крыльцу.
Дверь открыта, но в квартире пусто. В общей кухне не слышно гудения примусов. У соседей висит замок. Сева медленно открывает дверь в свою комнату. Сквозь занавешенные окна чуть-чуть пробивается свет. Мамина кровать смята, на столе лежат луковица и кусок хлеба… Чьи-то грязные, запачканные глиной башмаки попадаются под ноги. В углу, на письменном столе, сложены Севины учебники… Сева оглядывается, ищет записку. Уходя, мама часто оставляла ему записки…
На улице грохочет грузовик; какая-то женщина в грубой солдатской стеганке прыгает с машины и идет к крыльцу. Сева выглядывает из своей комнаты в коридор:
— Не знаете ли вы, где моя мама?
Женщина останавливается на пороге, сдергивает с головы платок:
— Сева!… Боже мой… Сева!…
Сева утыкается лицом в солдатскую стеганку:
— Мама! Я пришел…
Лидина мама на работе. Девочка бежит к ней в незнакомое учреждение, долго стоит под воротами и просит дежурного пустить ее к маме. Дежурный звонит по телефону.
Лида тянется к трубке, подпрыгивает.