Сибирочка - Чарская Лидия Алексеевна. Страница 15

— Дом номер два, — прочел Андрюша, — как раз этот… Пойдем!

И они быстро направились к воротам покосившегося деревянного домишки.

Минуя ворота и грязный двор, они вошли не то в коридор, не то в какие-то сени и очутились в полной темноте. Дети стояли, не зная, что предпринять, как неожиданно яркая полоска света прорезала тьму. Какая-то дверь отворилась подле, и расстрепанный человек с сапожной колодкой в руке появился на пороге.

— Вам чего надо? Чего шляетесь по чужим квартирам? Нищие, что ли? Нищим мы здесь не подаем! — крикнул он резким и грубым голосом.

— Нет, мы не нищие, — заторопился пояснить сердитому человеку Андрюша, — мы тетушку Аннушку, Анну Степановну ищем. Она здесь живет?

— Анна Степановна Вихрова? Коли она, так у меня комнату снимает, — смягчился незнакомец. — Ступай сюда… Родные вы ей, что ли? — коротко бросал он на ходу.

— Она вот родная… — указал Андрюша на Сибирочку. — Ее отца внучка, а я чужой… Укажите, дяденька, как нам к тетке-то пройти…

Сердитый человек с колодкой пошел вперед, ворча себе под нос что-то. Дети последовали за ним. Они переступили какой-то порог, где их охватил запах кислой капусты и какой-то затхлости. Несмотря на густые клубы дыма и чада, дети увидели, что они находились в чьей-то грязной кухне. Здесь хлопотала у плиты какая-то женщина. Двое ребятишек держались за ее подол. В углу кухни, сидя в поленьях, два дюжих парня трудились над сапожной работой.

— Анна Степановна! Гости к тебе! — грубым голосом крикнул хозяин квартиры и, широко распахнув небольшую дверцу, обитую рваной клеенкой, легонько толкнул в нее детей.

Андрюша и его спутница очутились в небольшой светлой комнате, большую часть которой занимала кровать, накрытая белым пикейным одеялом, с грудой подушек на ней. В углу стоял, прислоненный к стене, клеенчатый диван. Перед диваном стол, покрытый репсовой скатертью, и несколько кресел. Огромный сундук в одном углу, комод — в другом и киот с образами составляли все убранство комнатки.

Посреди комнаты стояла женщина в темном домашнем платье, с гладко причесанными волосами, с худым желтым лицом и с пронырливыми, маленькими, как у мыши, бегающими глазками. Эти бегающие глазки горели нездоровым, лихорадочным огнем.

Увидя на пороге появившихся детей, женщина невольно попятилась в глубину комнаты и замахала руками, причем лицо ее сделалось красным как рак.

— Нищих не пускаю… не подаю нищим!.. Сама нищая… сама голодаю!.. — закричала она и вдруг решительно направилась в угол, где стоял сундук, и, опустившись на него, схватилась руками за его края.

— Мы не нищие… мы в гости… жить то есть… — смущенно проронила, выступая на этот раз вперед, Сибирочка. — Я от дедушки Михайлыча из Сибири… Дедушка умер, а перед смертью велел ехать к тетушке Анне… Ведь вы тетя Аннушка Вихрова будете? Ну вот, значит, к вам. А я Сибирочка… Шура, о которой вам так часто писал дедушка… Сибирочка, дедушкина внучка… И я приехала к вам жить… Я и Андрюша, мы оба приехали… Здравствуйте, милая тетя Аннушка.

И, говоря это, Сибирочка протянула руку женщине.

Глаза женщины широко раскрылись, выражая ужас. На щеках вспыхнул яркий румянец. Она, очевидно, сильно испугалась чего-то. Глаза-щелки загорелись ярче. Дыхание с шумом вырывалось из ее впалой груди.

И вдруг она как безумная вскочила с сундука, на котором сидела, и, схватив за плечи девочку, стала трясти ее изо всей силы.

— Вон! — задыхаясь от бешенства, закричала она. — Вон, лгунья, попрошайка, воровка, нищенка! Никакой Сибирочки я не знаю и знать не хочу… Какое мне дело до чужой девчонки, попрошайки! Чтобы духу твоего не было здесь!.. Вон отсюда сию же минуту, или я…

Тут она с такой силой отшвырнула от себя испуганную насмерть девочку, что, если бы не подхвативший ее вовремя Андрюша, бедняжка Сибирочка больно-пребольно ударилась бы головой о косяк двери.

— Не смейте трогать Шуру! Как вам не стыдно, — крикнул, вне себя от гнева, мальчик, — попробуйте только обидеть ее, и вы будете иметь дело со мною!

Его голос звучал твердо, как у взрослого, брови грозно сдвинулись над сверкающими черными глазами. Гнев и негодование отразились на красивом мужественном личике.

Этот грозный вид юного защитника привел женщину в окончательное бешенство. Со сжатыми кулаками, бледная от злости и раздражения, она кинулась на него.

— Вон, сию же минуту вон, гнусные попрошайки, лгуны, нищие!.. Ишь чего выдумали! Из Сибири приехали! Я вам покажу Сибирь! Я вас отправлю в полицию, негодные этакие! — неистово продолжала она свои отчаянные крики.

И, окончательно выходя из себя и размахивая руками, готова была ударить Андрюшу, как неожиданно распахнулась дверь, и в комнату вбежал мальчик, закутанный в широкий теплый плащ, стройный и тонкий, лет четырнадцати-пятнадцати на вид. Поверх плаща лежали его кудри, пышно струившиеся по плечам из-под какой-то необычайного фасона бархатной шляпы-берета. Когда мальчик проворным движением сбросил с себя плащ, а затем пальто, Андрюша и Сибирочка невольно вскрикнули от изумления. На мальчике был надет какой-то странный костюм из розового вязаного шелка, облегавший все его тело так плотно, что оно казалось совсем лишенным одежды. Только коротенькие зеленые шелковые панталоны с блестками закрывали его бедра и часть ног до колен. На ногах мальчика были надеты высокие кожаные сапоги, ничего общего не имевшие с его странным нарядным костюмом.

Глава III

Никс решает дело

— А вот и я! Только что кончилась репетиция в театре, и я приехал к тебе. Не успел даже переодеться. Очень спешил. А ты опять сердишься, матушка? Перестань, ведь это вредно тебе… — произнес странный мальчик и тут же, окинув недоумевающим взглядом незнакомых ему детей и небрежно кивнув в их сторону головою, спросил: — А эти откуда?

Анна Степановна Вихрова, так звали женщину, бросилась к сыну.

— Это маленькие попрошайки, дармоеды, — взволнованно залепетала она, — бог знает откуда прослышавшие про покойного моего отца, который умер в Сибири, явились сюда и хотят навязаться нам в нахлебники… хотят отнять у нас последние крохи… они… они…

Тут Вихрова так сильно закашлялась, что не могла говорить больше.

— Полно, пожалуйста, матушка! Тебе нечего волноваться даром… Дай мне поговорить с детьми. Я все устрою… только ты-то не горячись. Ты мешаешь своими криками сообразить, в чем дело! — не совсем вежливо по отношению к матери произнес с гримасою розовый мальчик, стараясь и тоном своей речи, и манерами изображать взрослого.

Затем, подойдя к Сибирочке, он резко спросил:

— Ты откуда еще явилась?

Сибирочка хотела ответить и не могла. Ее смущение росло с каждой минутой. Тогда Андрюша, видя колебание своей подруги, ответил за нее:

— Это Шура, или Сибирочка. У нее умер дедушка… Осталась одна тетя Аннушка, о которой ей много говорил покойный дед… вот она и приехала к ней из Сибири по его желанию, как только он умер. Вот и все.

— Мы знаем, что дедушка умер в Сибири, замерз в тайге, и что даже не нашли его трупа, — произнес сухо мальчик, — об этом нам писали уже. Но у него не могло быть никакой внучки. Правда, был когда-то приемыш — девочка, но он прислал ее к нам, как только узнал, что ее разыскивают ее родители, и мы отдали девочку отцу, который оказался очень знатным барином. Но больше у него не воспитывалось детей. Это так же верно, как меня зовут Никсом Вихровым, и вы только напрасно приехали сюда. Теперь, я думаю, вы сами это понимаете. Что же вам нужно больше? — заключил он резко, почти грубо, свою речь.

— Вы правы… нам больше ничего не нужно, — отвечал Андрюша, в то время как у Сибирочки хлынули слезы из ее синих глаз.

— Нам ничего не нужно, — уже насмешливо и бодро продолжал Андрюша, — и мы уйдем сейчас отсюда. Должно быть, дедушка Шуры не предвидел, что у него такие недобрые дочь и внук из Петербурга, а то бы он не посоветовал ехать к ним своей милой Сибирочке… Ну, да Бог милостив, и мы не пропадем с нею нигде. Не правда ли, Шура? — обратился он ласково к девочке.