Война «ежей» - "Братья Мормаревы". Страница 39

Когда отец и сын вышли из спальни, Добролюба уже не было в квартире. Маляка скрылся на балконе — не хотел, чтобы видели его слезы. В душе его таилась глубокая обида, и снова он думал только об одном — уйти бы отсюда навсегда, но, выходит, пока следует повременить.

Постепенно отношения Камена и Панты испортились окончательно. Им бы поговорить откровенно, по-мужски, и все недоразумения выяснились бы. Но Камен предпочитал молчать, а невысказанная обида разрушает дружбу.

Камен мучился ревностью: как мог его друг не отказаться от помощи Юлии по математике? Да разве дело только в математике? Сочинение Панты по литературе, которое Станчовска прочитала классу, и в самом деле заслуживало шестерки, только кто его написал? Может, отец Юлии пишет теперь сразу два сочинения? Конечно, сочинение написал отец Юлии, кто же еще!

Теперь Камен ненавидел и Юлию. Ненавидел, но что-то его беспокоило, и он потихоньку следил за Юлией и Пантой. Ну и ловкачи, ничем себя не выдают, а Панта даже делает вид, что избегает Юлии, предпочитая ей другую девочку — Лидию.

Однажды утром мама Панты остановила Камена на улице.

— Что-то ты давно у нас не бывал. Как дела?

— Хорошо.

— Уж не поссорились ли вы с Лучезаром?

— Да нет.

— Камен, а он в школе…

— Что?

— Вроде получше с учебой стало…

— Да.

— И в самом деле?

— Конечно.

— Ты знаешь, иногда допоздна занимается. Очень прошу тебя, если что не так, скажи мне.

— Да все в порядке, не волнуйтесь.

— А может, зайдешь к нам, Лучезар дома.

— Зачем ему мешать, пусть занимается.

— Да ты не помешаешь! Он с девочкой решает задачи.

Слова эти так резанули Камена, что мама Панты, заметив это, все поняла. А он, кивнув ей в знак прощания, бросился в противоположную сторону.

Камен бесцельно брел по улицам, пока не оказался возле какой-то трамвайной остановки. Может, прогуляться по центру?

Сошел он на остановке Хали [12] и, направившись к Львиному мосту, остановился перед кинотеатром.

— Камен!

Мальчик обернулся. Юлия! От неожиданности он даже не поздоровался.

— А ты разве не у Панты?

— У Панты? С какой это стати?

— Я думал, вы решаете задачи.

— Он больше не хочет заниматься со мной. Очень уж самоуверенный. Я ведь неплохая учительница, как считаешь?

— Отличная! — обрадовался Камен.

К нему вернулось хорошее настроение: значит, с Пантой занимается кто-то другой. Лидия? Конечно, Лидия! Надо быть ослом, чтобы не понять, что Панта занимается математикой с Лидией.

— Ты видел? — спросила Юлия.

— Кого? — Думая о своем, Камен не понял вопроса девочки.

— Этот фильм.

— Нет. Если хочешь, давай сходим, — предложил Камен.

Было около десяти часов утра, и возле кассы стояло всего несколько человек. Заняв очередь, Камен сунул руку в карман за стотинками, но, на его несчастье, мизинец зацепился за резинку, и рогатка, лежавшая в кармане, повисла на руке неопровержимым свидетельством его малолетства. В смущении Камен положил рогатку обратно в карман.

— Рогатка моих братишек, — солгал он. — Какого только барахла не суют в мои карманы!

Двери в зал распахнулись, и зрители, толкая друг друга, спешили занять места. Камен положил ладонь на плечо Юлии, оберегая девочку от случайных толчков, но тут же отдернул руку и взял девочку за локоть.

— Знаешь, и у Панты есть девочка, — вырвалось у него.

— У Панты? А у кого еще?

Камен смутился. Хорошо, что они вошли в зал и искали свои места, так что можно было обойтись без ответа.

После кино Камен вернулся домой счастливый. Он пообедал, схватил портфель и отправился в школу, впервые за все годы забыв позвать с собой Маляку. Неподалеку от школы он заметил Панту и направился прямо к приятелю.

— Привет!

— Привет! — Панта был удивлен и обрадован такой переменой в Камене. — Как поживаешь?

— Хорошо.

Камен положил руку ему на плечо:

— Хоть бы меня сегодня не спросили, я к учебнику не прикасался.

— Не нахватаешь пар в конце года?

— Подумаешь!

— Если вызовут, смотри на меня, я подскажу!

Мальчиков догнал Маляка. Сердитый-пресердитый!

— Ты чего меня не позвал?

Камен растерялся: он только сейчас вспомнил, что надо было свистнуть Маляке. Хорошо, что подошел Сашо с газетой под мышкой.

— И сегодня нет статьи! — сказал он.

— Да ну ее, эту спортплощадку, — пренебрежительно махнул рукой Камен. — Детские забавы!

Первым радостную весть узнал Добролюб. А все потому, что у него был сильный насморк. Дело было так. На уроке музыки Добролюбу предстояло подыгрывать школьному хору на аккордеоне. Перед репетицией Добролюб отправился к школьному врачу, и врач сразу же освободил его от занятий. Учитель музыки очень рассердился, когда Добролюб заявил, что не может сегодня играть:

— Посмотрите на мой нос.

— Ты носом, что ли, играешь?

— Нет, не носом, руками. А как же с занятыми руками я вытру нос? Не хватает, чтобы из носа капало на аккордеон! Да и других могу заразить. Как бы не получилось, что на школьном концерте хор вместо пения примется чихать!

— Горе-философ, — нахмурился учитель пения.

По дороге из школы Добролюб заглянул в парикмахерскую, где обычно на столиках лежали свежие газеты и журналы. Ожидаемой статьи в газете «Народна младеж» не оказалось. Мальчик решил позвонить в редакцию, и Яким Стоянов сказал ему, что «бомба взорвется» завтра. Посудите сами, до уроков ли тут?! Добролюб скорей нашел в справочнике телефон школы и позвонил. Трубку снял директор:

— Слушаю вас, гражданка.

— Вас беспокоят из редакции «Народна младеж». Можно ли по неотложному делу позвать к телефону товарища Димитра Малякова из шестого «Г»?

— Ученика Димитра Малякова?

— Да, да! — ответил Добролюб и умолк, почувствовав, что дальнейшими разговорами можно все испортить.

Директор удивился этому «неотложному делу», но попросил школьную уборщицу подняться в класс за Маляковым.

Маляка испугался — раз вызывают к директору, хорошего не жди. Удивилась и Добрева — шел как раз ее урок, — что это он натворил? Маляка в ответ лишь пожал плечами.

Директор, озабоченный и строгий, сидел за письменным столом. Он молча посмотрел на Маляку и кивнул головой на телефон. Маляка взял трубку — может, дома что-нибудь?

— Алло!

Тревоги как не бывало. Добролюб! Приятель предупредил Маляку, что в разговоре с директором не назвал себя, и скорей сообщил новость.

Маляка положил трубку, сияя от радости.

— Большое спасибо! — поблагодарил он, но строгий взгляд директора охладил восторг мальчика.

А вдруг директор слышал разговор по телефону? Маляка направился к двери, но директор остановил его:

— Присядь, пожалуйста!

Маляка опустился в кресло, он чувствовал себя как на скамье подсудимых.

— Что это за звонок? Какое такое срочное, неотложное дело? Прямо из редакции!

— Он уезжает в командировку и…

— Кто он?

— Сотрудник редакции.

Добролюб забыл сказать Маляке, что его приняли за женщину, и Маляка попал впросак.

— Э-э-э, как это он, когда говорила она? — недоумевал директор.

— Да? — Маляка скорее решил исправить положение. — Очень низкий голос… Извините за беспокойство! Она искала меня дома… Я ей не давал вашего телефона, да я его и не знаю.

— На что это вы жаловались в редакцию?

— Из-за спортплощадки…

— Как вам не стыдно! — рассердился директор. — Вы еще жалуетесь! А я стараюсь плавательный бассейн отремонтировать! Знаете, сколько это стоит?! Спортплощадка! Какая еще спортплощадка, — кивнул он в сторону окна, и Маляка понял: директор имеет в виду школьную спортплощадку. — Естественно, я не могу позволить, чтобы вы целыми днями шумели…