Война «ежей» - "Братья Мормаревы". Страница 42

В школе Добролюба встретили как героя. Все уже знали о каше, которую он заварил. Ребята окружили его и расспрашивали, как да что. Он рассказал им историю о его друзьях с улицы Васила Мулетарова из дома № 17, о спортивной площадке, при этом, как всегда, подводил под случившееся теоретическую базу, попутно рассуждая о гражданских правах школьников и между прочим заметив, что в других социалистических странах председатели райсоветов выделяют специальное время — целых три дня в неделю — для приема школьников. Разумеется, он это придумал на ходу, тут же, правда, почувствовав, что, пожалуй, переборщил.

Прозвенел звонок, школьники построились, и, когда они входили в класс, дежурный учитель многозначительно передал Добролюбу, что его вызывает директор. Добролюб сразу смекнул, едва ли его вызывают в связи с введением в Болгарии пятидневной учебной недели.

— Вы, случайно, не знаете, зачем я нужен директору?

— Не иначе, вручат орден Кирилла и Мефодия второй степени, — усмехнулся учитель.

Шутка с орденом еще больше смутила Добролюба. В волнении остановился он перед директорским кабинетом и тихо постучал, надеясь, что директор не услышит. Но ошибся. Только мальчик постучал, она сама открыла ему дверь, словно ждала ученика с нетерпением, и пригласила войти. Тон ее не предвещал ничего плохого. Не выглядела она и рассерженной.

— Ты знаешь, почему я тебя вызвала?

Знать-то он знал, но зачем отвечать сразу? Молчание — золото, поэтому Добролюб решил не спешить с ответом и задумался: признаться или нет. Вспомнил Добролюб и известное выражение: «Самая хорошая политика — честность».

— Знаю.

— Садись, раз знаешь, — пригласила директор. — А то пришлось бы стоять да стоять, пока не припомнил бы.

«Спасибо народной мудрости», — подумал Добролюб и сел на диван. К его неописуемому изумлению, директор молчала. Сидела за письменным столом и молчала. Он тоже умолк, время от времени украдкой бросая на нее взгляд. Потом подумал: пожалуй, немая сцена слишком затянулась. В конце концов она женщина, а он мужчина, следует уделить ей должное внимание.

— Очень жарко, — прервал молчание Добролюб. — Вот бы такую погоду на каникулы!

— Так оно и будет, — откликнулась директор. — Даже еще теплее.

Добролюбу эти слова совсем не понравились — он усмотрел в них плохое предзнаменование: пожалуй, ему следует сменить тему разговора, но мозг его словно парализовало. Снова наступило молчание, и Добролюб совсем растерялся. Он недоумевал: чего они ждут, но в этот момент дверь открылась, в комнату вошел его отец и, увидев сына, испугался:

— Опять что-нибудь натворил?

И лишь потом поздоровался с директором. О вызове в школу ему сообщили по телефону — чего только он не передумал по дороге!

— Что-нибудь случилось? — Отцу нетерпелось узнать причину столь неожиданного приглашения.

— Добролюб знает, пусть сам и скажет.

Мальчик принялся рассказывать историю спортплощадки на улице Васила Мулетарова. Когда он дошел до рассуждений о правах школьников, отец его прервал, потребовав оставить философствования, потому что…

Добролюб знал почему.

— Как можно так скверно поступать! — рассердился отец Добролюба.

— Вообще-то он мальчик старательный, сообразительный, но в последнее время стал хуже учиться. Я знаю, что… — Директор поколебалась, но потом все-таки сказала: — Добролюб, выйди ненадолго, мне нужно поговорить с твоим отцом наедине.

Мальчик, опустив голову, вышел из кабинета.

— Мы, естественно, учитываем, что ваш сын живет в особых условиях…

— Каких таких условиях? — Отец Добролюба был задет за живое. — Он живет в отличных условиях.

— Да, и все-таки… Конечно, вы о нем заботитесь, но любой ребенок разведенных родителей…

— Как разведенных?

— Вы и его мать… Я просила учителей быть особенно внимательными к детям разведенных родителей.

— Но мы не разведены, — поднялся отец. — Ничего подобного. Нам и в голову не приходило такое! Откуда вы это взяли?

— Так сказал Добролюб, еще в прошлом году. Он отсутствовал в школе три дня и объяснил, что родители разводятся, и я, конечно, простила ему прогул. Он был так расстроен!

— Теперь я его настрою, будьте спокойны, — пообещал отец. — Мы с женой вовсе не разводились да и не собираемся этого делать.

Отец еле сдерживался от негодования, а директор тем временем думала, что же делать дальше.

— С чего это он взял… — оторопел отец. — Моя жена пианистка, а я — художник, целыми днями пропадаю в мастерской. Иногда мы и в самом деле шутим, что живем как разведенные, но… В субботу и воскресенье мы всегда вместе. Подумать только, какой осел!

Отец внезапно открыл дверь кабинета, и в комнату влетел Добролюб, едва не растянувшись на полу, — он подслушивал разговор взрослых, приникнув ухом к двери.

— Что это за глупости ты тут наплел?

— Я совсем другое имел в виду, — буркнул Добролюб и поспешно выскочил из кабинета директора.

— Не стоит его наказывать, — решила директор, прощаясь с отцом Добролюба. — На этот раз не стоит.

— Извините нас, пожалуйста. — Отец Добролюба чувствовал себя неловко. — Ребенок разведенных родителей, значит? Я еще с ним поговорю…

— Будьте поделикатнее, — проговорила директор.

Мягкости в разговоре с сыном отец ей не обещал, потому что был уверен: вряд ли он сдержит свое обещание.

Через два дня, в среду, в 9 часов 45 минут Камен, Маляка и Панта встретились у райсовета. Ждали Добролюба, но он что-то опаздывал. Ровно в десять мальчики вошли в здание и стали неторопливо подниматься по широкой лестнице — как и подобает делегации, о приеме которой есть предварительная договоренность с председателем. Они только удивлялись, почему так и не пришел Добролюб. После успешной операции в кинотеатре «Георгий Димитров» он вообще что-то пропал.

Секретарша встретила мальчиков приветливо и сразу пригласила в кабинет.

— А, это вы, хитрецы! — поднялся со своего места председатель исполкома и поздоровался с каждым за руку. — Как ребятня называет сейчас хитрюг?

— Черти! — рассмеялся Маляка. — Или пройдохи!

— Значит, детский мир не очень изменился с моих ребяческих времен, — засмеялся председатель и взял со стола ребячью «декларацию». — Да, вот о вас думаю, но… — Он нажал на кнопку селектора. — Товарищ Станчева, нельзя ли угостить наших посетителей? — И снова повернулся к детям: — Кто это писал?

— Мы все вместе, — ответил Маляка.

Председатель вздохнул.

— Чему только ни учат сейчас в школе, а…

— Что-нибудь не в порядке? — забеспокоился Маляка.

— Да, орфография изрядно хромает.

— Если нужно, мы перепишем заявление.

— Только слова с ошибками на отдельном листочке, по пять раз каждое… Ну, давайте думать, что делать с вашей спортплощадкой, — перешел председатель к главному. — Нет, нет, нельзя строить там гаражи! — Председатель снова нажал кнопку селектора. — Попросите, пожалуйста, прийти ко мне Стефанова.

Только Панта подумал о том, что председатель отдает приказания, которые никто не выполняет, как дверь открылась и вошла женщина с коробкой превосходных конфет и рюмками коньяка — она не знала, что в кабинете — школьники. Разумеется, к коньяку никто не притронулся, только Маляка сунул палец в рюмку и облизал его.

Пришел Стефанов, и мнение Панты о председателе исполкома окончательно улучшилось.

— Ты проверил насчет гаражей? — спросил председатель вошедшего. — Надо ребятам помочь.

— На улице Чапаева есть свободное пятно, — ответил Стефанов. — Строительство отложили на год, но наверняка отложат еще на один.

— Что значит пятно? — Камен не мог скрыть недоверия.

— Это пустырь, — объяснил председатель. — Место хорошее. Конечно, правильнее было бы снести гаражи, но, как бы вам сказать, вы ребята неглупые… — Председатель обратился к Стефанову: — Проследи, пожалуйста, чтобы пустырь обнесли сеткой. И вообще сделали все как следует…